– Какой он был?
– Невероятно умный, симпатичный, здорово умел разговаривать с девушками и так далее.
А потом, посмотрев на нее и словно заранее угадав, о чем она собиралась спросить, продолжил:
– Нет. Собственно говоря, он скорее презирал меня. Хорошо бы, – торопливо добавил он, – чтобы вы рассказали мне немного о себе.
– Что бы вам хотелось узнать?
– О, что угодно! Я бы хотел знать о вас все.
И она рассказала о своей семье и о том, как в войну они жили в Хоум-Плейс.
– Надо же, звучит здорово! – воскликнул он. – Продолжайте.
Она рассказала ему о том, как ее мать умирала от рака и как несчастен был ее отец, и увидела, что его чуть выпученные глаза увлажнились. «Господи», – пробормотал он. Рассказала про Саймона, который теперь учился в Оксфорде, и Уиллса, только поступившего в школу, потом про то, как ей живется в одной квартире с Клэри. Удивительно, как много она ему наговорила, думала она потом, но он оказался таким внимательным слушателем, что выговариваться ему оказалось приятно. В конце концов оба заметили, что официантка недвусмысленно дает им понять, что пора уходить или делать новый заказ, Полли сказала об этом ему, и он ответил:
– Ничего страшного. Я просто закажу еще одно яйцо-пашот. А вам не захотелось? То есть мое первое было завтраком, а ваше может стать ранним обедом.
Оба заказали яйца, и пока ждали их, Полли перевела разговор на его квартиру, которую настоятельно требовалось обсудить.
– Почему вы выбрали именно ее?
– Ее я осмотрел первой. И мне показалось, что это то, что надо – симпатичная, маленькая, – вот я и взял ее. Вы считаете, я ошибся с выбором?
– Я считаю, что понадобится привести ее в порядок. Сколько вы готовы потратить?
– Сколько скажете.
– Нет, я серьезно.
– А как по-вашему?
– У вас есть какая-нибудь мебель?
– Те стулья. И раскладушка.
– Ну, полагаю, вам понадобится потратить триста-пятьсот фунтов на ремонт, в том числе на отопление и борьбу с сыростью. Вы заказывали техническую экспертизу?
– Нет, не заказывал.
Не задумываясь, она пошутила:
– Какой вы, однако, непрактичный!
Он вспыхнул.
– Да уж. Хуже всего то, что непрактичным людям полагается быть очень умными, или талантливыми, или что-нибудь в этом роде, а я не такой. Про меня ничего подобного не скажешь.
«И все же про него есть что сказать», – думала она, спеша на автобус, чтобы вернуться в магазин. Она знала за собой склонность сочувствовать людям, и этот человек производил впечатление достойного кандидата, однако сочувствие было далеко не первым и не единственным, что она к нему ощутила.
Его квартиру поручили ей, так как у Каспара и Джерваса хватало хлопот с отделкой трех больших номеров люкс в отеле и великолепного загородного дома, владельцы которого пожелали перенести кухни из похожего на пещеру подвала на нижний этаж.
– Вот вы ею и займитесь, милочка. Как следует попрактикуетесь, а напортачить в таком тесном курятнике у вас едва ли получится.
Через неделю, подготовив эскизы и посовещавшись с электриком и водопроводчиком, она решила, что пора снова встретиться с хозяином квартиры на предмет его согласия, и позвонила ему рано утром.
– О, отлично. Когда? – Разгоряченная разговором (так она себе объясняла), она пригласила его к себе домой на ужин. – Чрезвычайно любезно с вашей стороны, – ответил он. Судя по голосу, он очень обрадовался.
Она купила копченой пикши и накануне вечером приготовила кеджери – одно из блюд, которые ей особенно удавались, а также фруктовый салат с виноградом и бананами. Пока Клэри отсутствовала, вся квартира была предоставлена ей, так как и Невилл, проживший у них несколько недель, вернулся в школу. Она вздохнула с облегчением, поскольку Невилл был не только неряшлив под стать Клэри, но и уничтожал все съестное, что появлялось дома, загромоздил комнату Клэри ударной установкой, контрабасом, своей трубой и маленьким пианино и каждый вечер допоздна проводил нескончаемые репетиции с друзьями, что никак не способствовало ее светской жизни. Впрочем, ее и не было толком. Кристофер собирался к ней в гости, но в последнюю минуту не смог: Оливер внезапно заболел, его никак нельзя было бросить.
– У него рак, – объяснил Кристофер. – Ветеринар говорит, если операция не поможет, его придется усыпить.
Она предлагала приехать к нему на выходные, но Кристофер ответил, что сейчас ему лучше побыть одному. Она вздохнула с облегчением: от его любви к ней становилось грустно и неловко, особенно с ним рядом, и она боялась, что он начнет расспрашивать о ее безнадежной любви, и ей придется ему солгать, потому что знала: Кристофера она никогда не полюбит, а если он поймет, что у нее никого нет, в нем проснется надежда.
Джералд прибыл ровно к назначенному часу и принес ей в подарок на редкость красивый папоротник.
– Я не знал, какие цветы вам нравятся, – сказал он, – но срезанные я никогда не любил, а выбор цветов в горшках оказался небогатым. Забавно, – продолжал он, пока они поднимались по лестнице к ней в комнату, – но меня так и подмывало принести вам в подарок котенка. А потом я подумал: а вдруг у вас уже есть один. Есть?
Она сказала, что нет, но ей очень хочется.
– Только сада у меня нет.
– А, вот оно что. Еще один недостаток Лондона: нет садов, негде погулять кошкам.
– Садов полно, но не там, где ваша квартира.
– Правда? Лондон я почти не знаю. Так вы любите кошек? Насчет этого я не ошибся?
Она рассказала ему про Помпея, как любила его, а он – про котенка, который был у него в семь лет, как он всегда спал в его постели и ездил с ним на велосипеде, сидя в корзинке.
– И что с ним стало?
– С ней – это была кошка. У нее появились котята, а потом, пока я был в школе, родители усыпили ее.
– Как ужасно для вас!
– Понимаете, они не любили кошек. Я прятал ее от них, но когда меня отправили в школу, они, конечно, все узнали.
«Довольно трудно спрятать кошку в доме от домочадцев», – подумала она, но промолчала.
В ее комнате он устроился в викторианском кресле и молча огляделся.
– Вам нравится?
– Я заранее знал, что понравится. Здесь… элегантно и очаровательно. Вам идет.
Он высоко оценил не только ее комнату, но и темно-зеленую столовую, и кеджери – и съел две порции, и фруктовый салат. Один раз он воскликнул: «Надо же, какой чудесный выдался вечер!», и в его чуть выпученных глазах отразились такая искренность и благодарное удовольствие, что она словно заразилась ими.
После ужина она принесла свои эскизы и разложила на столе. Он разобрался в них быстрее большинства клиентов, а когда она отметила это, объяснил:
– Это же немного похоже на чтение карт, верно? А мне пришлось как следует освоить это умение.
– На войне?
– Да.
– Где вы воевали?
– Куда посылали. Вернее, сбрасывали. Время от времени.
– Вы были парашютистом-десантником?
– Точно.
Она всмотрелась в него, пытаясь представить, каково это – выпрыгнуть из самолета в пустоту.
– Понимаю, с виду я не такой, – виновато произнес он, – не тяну на романтического героя и тому подобное. Вообще-то я похож скорее на лягушонка, который если кому и нравится, то лишь себе подобным.
Она открыла было рот, чтобы возразить – нет, на лягушонка он не похож, но он протянул руку над столом и закрыл ей рот.
– Не надо, – попросил он. – Между нами все так честно. Не хочу, чтобы мне лгали из жалости. Представьте, как я сижу на листочке водяной лилии. Глядите! – Он вдруг согнул руки, сел сгорбившись и вытаращил глаза. И стал настолько похож на лягушку, что она невольно рассмеялась. – Я и плаваю отлично, – продолжал он, – вот только расцветкой не вышел.
– У меня никогда раньше не было знакомых лягушек.
– Неудивительно. Мы встречаемся редко.
– Так вас устраивают эскизы?
– Я всецело доверяю вам.
– Предлагаю начать с конструктивных элементов, а потом мы посмотрим, на что вы захотите потратить деньги. Вам понадобится еще мебель и шторы, и какое-нибудь напольное покрытие. Но все эти расходы мы можем свести к минимуму, если вы не против, – то есть не оклеить стены обоями, а покрасить, отшлифовать полы, а не приобретать ковровое покрытие, и все в таком же роде. Есть места, где можно довольно дешево купить подержанную мебель. Как сделала я.
– Правда? Тогда, скажу вам прямо, у вас это здорово получилось.
Она сварила кофе, они унесли его вниз, в ее комнату. К тому времени ее уже не покидало восхитительное ощущение, будто она знает его всю жизнь, и вместе с ним – уверенность, что узнать предстоит еще очень много. Они болтали без умолку: о себе, о положении в мире, снова о себе – как ему не хочется становиться юристом; как ей кажется, что ее работа – на самом деле тупик; и вообще, можно ли хоть чем-то изменить хотя бы что-нибудь в этом мире с его скукой, унынием, войнами, жаждой власти; об искусстве – действительно ли оно положительно влияет на попытку; о том, что люди всегда одинаковы, и если что-то и меняется, то лишь техника. Спохватились они лишь после полуночи.
– Мы увидимся завтра? – спросил он, пока она провожала его до двери.
– Сейчас уже завтра.
– Ну, значит, сегодня, но позднее.
Так все и началось – давным-давно, как теперь казалось. Они встретились в тот же вечер, он повел ее ужинать, но без особого успеха – он держался иначе, нервничал, отвлекался и конфузился. Единственный светлый момент случился после того, как высокомерный официант с его настырными уговорами заказать те блюда, которые им не хотелось, наконец надулся и отошел: Джералд вдруг принялся передразнивать его – нависающие над столиком плечи, покровительственное выражение лица, акцент – да так точно, что она чуть не лопнула со смеху. Тогда и он улыбнулся и расслабился, но ненадолго. Он проводил ее домой, а когда она предложила ему зайти, отказался – ему пора. Потом сказал, что уезжает из города проведать родителей и что его не будет несколько дней. «Позвоните, когда вернетесь», – попросила она. «Спасибо, что поужинали со мной», – ответил он. Как будто дело происходит в пьесе, думала она, и он услышал обрывок гнусной сплетни о ней и разом переменил отношение. Но так, конечно, просто не могло быть. Следующие дни, пока она работала в магазине, убиралась дома, навещала Дюши и тетю Рейч, писала в школу бедняжке Уиллсу и угощала ужином отца, явно скучающего по дяде Рупу и Зоуи, она постоянно думала о нем – о Джералде, как она мысленно теперь называла его, хотя по именам друг к другу они пока не обращались.