никогда…
Вернувшийся Наковальня встал на колени рядом с Гагаркой:
— Этого достаточно? Если света надо больше, я могу снять нагар. — Он держал светящийся хрустальный шар.
— Так клево, — сказал ему Гагарка. — Я вижу место и регистр, а больше ничего и не надо. — Он аккуратно вставил кончик ножа в череп Песка. — Все, заткнитесь. Мне надо помыслить. — Он стал тихо считать вслух.
И Песок заговорил, заставив майтеру Мята вздрогнуть.
— С-пятьдесят восемь, ноль. С-пятьдесят восемь, один. С-пятьдесят девять, ноль. С-пятьдесят девять, один.
— Входные импульсы сопроцессора сознания, — объяснил Наковальня почтительным шепотом. — Он сделал их возможными.
Гагарка ничем не показал, что услышал его слова, и молодая сивилла с Кирпичной улицы прошептала:
— Я просто не могу поверить, что ваша майтера… бывшая, я имею в виду. Молибден и тот солдат, они собираются все это сделать — где же они купят все эти сопроцессоры?
— Они должны сами сделать их, майтера, — объяснил Наковальня, — и я буду помогать им. — Майтера Мята взглядом призвала его замолчать.
Гагарка вернул нож в сапог.
— Не бурли, майтера. Он уже в порядке. Просто еще не знает этого.
Песок, как по сигналу, поднял голову и огляделся.
— Держи ее так, — сказал ему Гагарка. — Сейчас я поставлю на место твою черепную пластину. Как там было в Главном компьютере?
Раздалось крак-крак-крак игломета, за ним дикий крик, еще выстрелы и бум-бум карабина. На хорах, высоко над ними, с грохотом упала нефритовая статуя Фелксиопы.
— Неужели он греет? — спросила Абанья, увидев, как Скиахан надевает свой летный комбинезон.
Сейчас улыбаться было легко:
— Не так, как я хотел бы, иногда.
— Тогда тебе лучше надеть поверх него нижнюю рубашку. Она из шерсти и намного теплее, чем эта штука. А когда поедем верхом, обернешь вокруг себя одеяло. — Она коснулась пальцами игломета в портупее. — Ты умеешь ездить на лошади?
— Никогда не пробовал.
— Очень хорошо, — сказала ему Абанья. — Это может спасти твою жизнь.
Они вышли наружу; под пронзительным ветром двое бородатых мужчин держали пару беспокойных лошадей.
— Эта моя, — сказала Абанья, к облегчению Скиахана указав на лошадь побольше. — Вторая — твоя. Давай поглядим, как ты на нее сядешь.
Минут пять она глядела на него, а бородатые мужчины пытались не рассмеяться.
— Ты действительно не умеешь ездить, — наконец сказала она, — или ты замечательный актер, — и приказала мужчинам помочь ему. Когда они подняли его в седло, она сама одним махом взлетела на высоченную лошадь — ему ее плавное стремительное движение показалось почти чудом.
— Давай я тебе кое-что объясню. — Она наставила на него указательный палец. — До города две лиги, и, когда мы будем на полпути, ты можешь подумать, что тебе надо сделать только одно — ударить пятками по бокам лошади.
Он покачал головой:
— Никогда.
— Я могла бы приковать тебя к седлу, как к тому столбу. Но, если ты упадешь, лошадь потащит тебя, и ты умрешь. А я не хочу тебя терять. Так что слушай, и слушай внимательно. Если ты поскачешь галопом, ты точно упадешь и, скорее всего, умрешь. Но если нет, я тебя поймаю, и, клянусь, ты захочешь, чтобы я тебя быстро убила. И тогда не говори, что я тебя не предупреждала. — Она хлестнула управляющими ремнями по своей лошади, и та поскакала намного быстрее, чем, по мнению Скиахана, могла скакать лошадь.
— Я не поеду быстрее вас, — пообещал он.
Какое-то мгновение казалось, что он вообще не поедет. Потом один из бородачей крикнул «Но!» и ударил лошадь какой-то штукой; послышался громкий треск, и он почувствовал, что его обдувает самый дикий шторм в этом Витке.
Абанья натянула поводья и оглянулась.
— Еще кое-что. Моя лошадь — хорошая лошадь. Твоя — нет. Это старая вьючная кобыла, которую никто не хочет. И она не поскачет так быстро, как моя, даже если за ней погонится лев.
Его так сильно трясло, что он даже не мог кивнуть и просто ухватился за одеяло.
— Если ты меня обманываешь — если ты на самом деле умеешь ездить верхом и поскачешь галопом, когда представится возможность, — я застрелю твою кобылу. Не так-то просто завалить иглометом такое большое животное, как лошадь, но с полудюжины выстрелов я это сделаю. И я постараюсь не попасть в тебя, но не обещаю.
— Вы — добрая женщина, — выдохнул он.
— Не рассчитывай на это. — Через мгновение она засмеялась. — Просто ты можешь оказаться полезным. И, совершенно точно, тебе пойдет на пользу, если ты покажешь Сиюф то, что показал мне. Я так поняла, ваши женщины не слишком-то добрые.
— О, нет! — Он надеялся, что лицо отразило его потрясение. — Наши женщины очень добрые.
— Эта Эйр, которая кричала, она же была женщиной? Ты сказал «ее». Встань в стременах, если тебя трясет.
Он попробовал.
— Да, женщина. Добрая женщина.
— И ты любил ее. — В голосе Абаньи появилась нотка, которую он раньше не слышал.
— Да, очень. И, если я могу так сказать, Мир и Сумэйр любили друг друга. Прошлой ночью, лежа без сна в палатке, я думал об этом. Каким же дураком я был! Я не знал, что они любят друг друга, пока они не погибли.
— Мир — это та женщина, которая убила труперов?
В первый раз с того времени, как его схватили, Скиахану захотелось рассмеяться.
— Мир — мужское имя. Это была Сумэйр, которая убила женщин с карабинами, и они убили ее.
— Только потому, что вы пытались забрать их оружие.
Эйр застрелили еще до того, как Сумэйр убила труперов, но спорить — хуже, чем бесполезно. Скиахан решил промолчать.
— Она была вашим предводителем? — Абанья поехала помедленнее.
— Спасибо. — Он был искренне признателен. — Обычно мы не летаем группами. Каждый летает в одиночку. Сумэйр была лучшей в гликайохт[43], лучшей в борьбе руками и ногами. Я не знаю вашего слова.
— Я видела ее тело, — сказала ему Абанья, — но не посмотрела на мышцы. Хотела бы я. Блондинка?
Оказалось, что Скиахан в состоянии покачать головой.
— Темные волосы. Как у вас.
— Маленькая?
Он кивнул, вспомнив, какой веселой всегда была Сумэйр и как еще больше радовалась, когда ревели шторма, сотрясая Трюм. Когда Главному компьютеру требовалась информация и отказ не принимался, посылали Сумэйр.
Больше не пошлют.
— Отвечай!
— Прошу прощения. Я не хотел быть грубым. — Скиахан, бессознательно, посмотрел вниз, на грунтовую дорогу, потом в сторону, на изборожденные ветром поля, в поисках чего-нибудь, что могло бы приглушить боль от потери. — Да, маленькая. Даже меньше, чем Эйр.
— Но выше тебя.
— Нет. — Он с некоторым удивлением посмотрел на Абанью.
— Меньше второй?
— Да, намного. — Он подумал. — Верхушка головы Эйр была на уровне моих глаз. Мне кажется, что верхушка головы Сумэйр находилась на уровне глаз Эйр, или даже ниже. На уровне моего рта или подбородка.
— Тем не менее, она убила труперов на кубит выше ее.
— Она была великолепным бойцом и обучала других, когда не летала.
Абанья выглядела задумчивой.
— А ты? Ты знаешь этот вид борьбы? Я забыла слово, которое ты использовал.
— Гликайохт. Немного, но я не такой быстрый и умелый, как Сумэйр. Таких, как она, мало.
Абанья не ответила, и он добавил:
— Мы все учимся этой борьбе. Мы не можем нести оружие, как вы. Даже маленький нож слишком тяжел для нас. — Теперь, когда его не так трясло, он начал ощущать холод. Он развернул грубое одеяло, за которое так отчаянно держался, и завернулся в него, как она и предлагала, соорудив капюшон для головы и шеи.
— В таком случае вы не можете нести еду или воду, верно?
— Да, только наши инструменты… — он едва не сказал «и наши СМ», но вовремя заменил: — и себя самих.
— Ты видел наших птеротруперов? Труперов с крыльями, которые вылетают из дирижабля?
— Я их не видел. Но мне рассказали, и я видел ваш дирижабль, если это то, о чем я думаю.
— Можешь посмотреть на него прямо сейчас. — Абанья махнула рукой. — Вон та коричневая штука над верхушками крыш, затмевающая солнце. Наши птеротруперы могут нести карабины и еще двадцать патронов, но никакой еды или воды. Мы попытались давать им сухой паек, но они оставляли его везде, где возможно.
— Да, — сказал Скиахан.
— Вы тоже, ты имеешь в виду. И я бы так делала, хотя я никогда не летала. Сомневаюсь, что наши крылья намного лучше ваших, и, может быть, не так хороши. Я вообще не думала о том, как вы летаете, хотя должна была. И вы должны ломать ваши крылья, если вас заставляют приземлиться? Ты так сказал.
Он кивнул:
— Мы обязаны.
— Другие нет. Их крылья у нас. Сиюф посылает в Тривигаунт для исследования два предмета — крылья блондинки и ее силовой модуль. Так вы его называете?
— На Всеобщем языке? Да.
— А на вашем языке?
Он пожал плечами:
— Не имеет значения.
Абанья остановила лошадь и вытащила игломет.
— Имеет, для тебя, человечек, потому что я застрелю тебя, если не ответишь. Как вы называете его?
Он выбрал наименее информативное слово:
— Канна[44].
— Ее канна. И ты сказал, что не знаешь, как они работают.
— Да, не знаю. Застрелите меня, и покончим с этим.
Опять; ее улыбка удивила его.
— Застрелить тебя? Я еще даже не начала с тобой работать. Кто делает их?
— Наши ученые. Я не знаю имен.
— У вас есть ученые.
— Быть может, это не самый правильный термин. — Он уже сказал слишком много и знал это. — Создатели. Механики. Разве «ученые» не это означает?
— Ученые, — твердо сказала Абанья, потом изменила тему так резко, что он испугался. — Ты любил Эйр. Вы собирались пожениться?
— Нет, она летун.
— Летуны не выходят замуж? Насколько я знаю, святые женщины в Вайроне тоже, хотя нам это кажется бессмысленным.