— Вроде мула, который лягается, если ему дать возможность.
— В точности. Мула запрягают в повозку, вместе с остальными, и заставляют тащить ее, против его желания. Если дать свободу витку — и даже тем, кто за его пределами, — зло направит нас обратно к Внешнему. Я говорил тебе, что отверг Ехидну; я сделал это, как мне казалось, потому что она — зло, но, на самом деле, я отверг ее потому, что Внешний лучше. Ребенок, обжегший руки, скажет, что огонь плохой; но сам огонь сказал бы так: «Не ко мне, ребенок. Тянись к нему».
— Мне кажется, что я понял, кальде. И мне очень холодно.
— Рыба голов? — поинтересовался Орев.
Шелк кивнул:
— Мы скоро войдем внутрь, так что тебе и Ореву будет тепло, и вы сможете что-нибудь съесть, но сначала… почему бы тебе не посмотреть на наш виток, Рог? Мне кажется, что под нами озимая пшеница. Посмотри, как лучи солнца играют на ней, как она волнуется под ветром, как играет всеми мыслимыми оттенками зеленого?
— Вы все еще не сказали мне… может быть, я не должен спрашивать…
— Почему у меня было искушение спрыгнуть? По-моему, это очевидно.
— Атас! — завопил Орев.
Рог уже скользил с края палубы; на его повернутом к Шелку лице появилась мертвенная усмешка Мукор.
— Ты знаешь, где Шелк? — Гагарка шагнул в кокпит и закрыл за собой хлипкую дверь.
Скиахан указал на потолок, его мальчишеское лицо было острым, как буква V.
— Вверху, почти то же слово, каким ты называешь меня. Я видел наверху ботинки, носки и ноги в штанах. — Он указал рукой на скошенную приборную доску перед собой. — Штаны были черные, ботинки и носки — тоже, и длинные ноги, слишком длинные для маленького авгура. Самый высокий, мне кажется, туда не полезет.
— Их там больше нет. — Гагарка нагнулся, вытянул шею и посмотрел вверх. — Я должен сказать и тебе. Номер Семь заработает, если ты его запустишь.
Скиахан щелкнул двумя переключателями и одобрительно кивнул, когда стрелка всплыла вверх:
— Вы убрали зажим.
— На самом деле еще кое-что. Сейчас мы работаем над Номером Пять. Они поставили их на лафеты, вроде как у пушек, сечешь?
— Заметил. Через мгновение я скажу тебе, что еще заметил.
— Только ты могешь втянуть лафеты внутрь, чтобы исправить моторы. Очень хорошая система. Нам пришлось подергать головки и постучать по поршням, но мы много не напортили. Что ты заметил?
— Кто-то сидел рядом с Шелком. И сидеть так очень опасно.
— Ты сказал.
— Другой мог бы стать холодным… — Скиахан замолчал и вздернул голову. — Кальде Шелк только что вошел в каюту генерала Саба. Я слышу его голос.
Выйдя из кокпита, Гагарка заметил, что занавеска каюты Сабы откинута. Там, где она висела, стоял Шелк, а потный Рог сидел на полу рядом с Крапивой.
— …не знаю, как бы это в точности высказать, — говорил Шелк. — Я должен был сформулировать мысль поточнее, пока был на крыше, мгновение назад. — Он посмотрел через плечо. — Привет, Гагарка. Я рад, что ты здесь — я хотел послать за тобой Крапиву. Мы собираемся вернуть дирижабль генералу Саба.
Орев кивнул, в знак согласия, а Гагарка непонимающе поглядел на Шелка.
— Я не имею в виду, конечно, что мы не собираемся отвезти вас в Главный компьютер — тебя, Скиахана и остальных. Конечно, отвезем. Или, скорее, она; Гиацинт и я будем сопровождать ее, вместе с Крапивой, Рогом, Его Высокопреосвященством, патерой Прилипала и Моли.
— Я тоже ничего не понимаю, — усмехнулась Саба Гагарке, — но мне это нравится.
— Конечно, — сказал ей Шелк, — но и Гагарке должно понравиться. Нам всем, потому что это поможет каждому из нас.
Он повернулся к Гагарке:
— Была бы вполне уместна небольшая церемония, в ходе которой ты вернешь Сабе ее меч. Как ты?
Гагарка покачал головой.
— В любом случае, его у нее не отбирали. Она мне сказала, что он все еще в ящике у ног ее кровати.
Крапива показала игломет:
— Могу ли я убрать его?
— Нет! — рявкнул Гагарка.
— Очень маленькая церемония — здесь и сейчас. Не дадите ли мне свой меч, генерал? Я передам его Гагарке, который вернет его вам. После чего вы будете носить его. Я уверен, что это подбодрит ваших труперов.
— Карабины мы им не вернем, — заявил Гагарка.
— Не сейчас, по меньшей мере. Это зависит от того, будет ли оружие на корабле, который предоставит тебе Экипаж, хотя, как мне кажется, должно быть.
Рог вытер лоб:
— Никто ничего не понимает, за исключением вас, кальде.
— Все очень просто. Ни генерал Саба, ни я не желаем войны между Вайроном и Тривигаунтом. Мы, вайронезцы, захватили этот корабль, гордость Тривигаунта.
Рог взглянул на Крапиву, которая сказала:
— Как они захватили нас.
— В точности. Еще одна причина для войны, которую генерал Саба и я хотим предотвратить. Решение очевидно — наша свобода в обмен на дирижабль.
— Мы уже свободны!
— Никто не может быть свободен без мирного договора. Рассмотрим альтернативы. Когда мы вернемся в Вайрон, генералиссимус Сиюф, безусловно, попытается освободить корабль силой, генералиссимус Узик и генерал Мята попытаются ей помешать, и это будет стоить, по меньшей мере, пятьсот жизней в первый же день — а возможно, много больше.
— Тебе придется немного подождать, прежде чем отправиться в Тривигаунт, — сказала Саба Крапиве. — Когда кальде захотел узнать, отвезу ли я тебя домой, если получу мой дирижабль обратно, я настолько удивилась, что не сказала ничего. Но я отвезу, хотя сперва мы высадим в Главном компьютере Гагарку и всех его людей, если он этого хочет. — Она наклонилась над своим сундучком. — Некоторые из вас боятся, что я собираюсь обмануть вас. Наверняка все, за исключением кальде.
Гагарка хрюкнул.
Она выпрямилась, держа острую изогнутую саблю, рукоятка которой была украшена драгоценными камнями.
— Это меч чести, которым Рани наградила меня в прошлом году, и я очень горжусь им. Может быть, я не носила его так часто, как была должна, из-за страха, что с ним что-нибудь случится.
Орев свистнул, и Крапива сказала Сабе:
— Это прекрасно!
Саба улыбнулась Гагарке:
— Эта девочка разрешила мне сохранить его. Я сказала ей о нем, и она ответила, дескать, пускай остается — Гагарка не будет возражать.
— Я бы хотел назад свой тесак, — пробормотал Гагарка. — Только его увела ваш полковник.
— Если ты вернешься с нами, я попытаюсь найти его.
— Нет резать! — Орев перепрыгнул с плеча Шелка на плечо Сабы, чтобы тщательно оглядеть меч.
Она обнажила его и сделала полшага назад, держа его за клинок обеими руками на уровне глаз.
— Клянусь на мече, что, пока кальде Шелк находится на моем корабле, я буду делать все, что он говорит мне, и, когда я повезу его и его друзей в их город, они будут пассажирами, а не пленниками.
Шелк кивнул:
— На этих условиях, генерал, мы возвращаем вам командование.
— Вы разрешаете мне поговорить через стекло с Дворцом и рассказать им, что происходит?
— Если вы так решите. Вы — командир.
Саба опустила меч:
— Если я нарушу клятву, вы можете взять его и сломать.
Она провела их через гондолу в наполненную воздухом каюту, из которой Шелк выбрался на палубу. В ней стояли шкафы, большой стол и два кожаных кресла; на одной из стен, рядом с дверью, висело стекло.
— Это штурманская рубка, — сказала Саба Шелку, — нервный центр моего корабля; здесь находятся наши карты и приборы для навигации. И голосовые трубки, через которые можно говорить с офицерами в кокпите. Вы слышали о них? Чем-то похоже на стекло, но связь только с одним местом, и все, что вы можете сделать — говорить.
— Вот здесь ты и должна быть, — сказал Гагарка, но Шелк покачал головой.
— Прямо над нами, — показала Саба, — люк. В основном мы выбираемся наружу, чтобы измерить угол между кораблем и солнцем. Сейчас он должен быть равным нулю. — Она сглотнула. — Я проверю его, как только поговорю с Дворцом.
Рог коснулся руки Шелка:
— Не возвращайтесь туда, кальде. Пожалуйста?
— Ты был там, наверху? — спросил Гагарка. — Я слышал, что кто-то едва не крантовался.
— Он собирался спрыгнуть, — сказал Рог Гагарке. — Я схватил его и, похоже, вытянул назад, только ничего не помню: какая-то борьба, крыша исчезла, и музыка. — Он озадаченно посмотрел на Шелка. — Мне кажется, что где-то внизу проходил концерт.
— Я увидел зло в витке, — объяснил Шелк. — Я думал, что знаю его, хотя на самом деле не имел ни малейшего понятия. Несколько дней назад я стал его видеть более ясно.
Он подождал, не скажет ли кто-нибудь чего-нибудь, но все промолчали.
— И час назад я увидел его совершенно отчетливо, и оно было ужасно. Еще хуже: вместо того, чтобы сосредоточиться на зле в себя, как я должен был поступить, я обратил все свое внимание на зло в других. Должен вам сказать, что тогда я увидел много зла даже в Роге, например. И все еще вижу.
— Кальде, я никогда не говорил…
— И это ужасно, ужасно неправильно. Я не имею в виду, что зла нет — конечно, оно есть и будет всегда, потому что оно неискоренимо; но когда я стал видеть только его — не просто зло Рога, но и зло всех остальных, — это нанесло мне гораздо больший вред, чем все, что мог сделать мне Рог: я перестал видеть добро. И видя только зло, я захотел, всем сердцем, воссоединиться с Внешним. Это сам по себе злой поступок, но Рог спас меня от него.
— Я очень рада. — Крапива посмотрела на Рога сияющими глазами.
— На самом деле просто тем, что поднялся на крышу гондолы. И, ради Рога, я больше не пойду туда, хотя от этого чуда — стоять в небе и улыбаться проплывающему под тобой витку — очень трудно отказаться; стоя там, я понял, что ощущает Скиахан во время полета.
Гагарка прочистил горло:
— Я хочу рассказать тебе об этом зажиме. Ничего, если я все устаканю до того, как она скажет вертаться в Тривигаунт?
— То есть ты нашел его.
— Ага, только это был не топливный насос. Это был смазочный насос.