о, тоннели должны были уже вот-вот взорваться, через главный вход и недалеко от него Нуриев выронил целую пачку сигарет. Спустя месяц группа днём проходила мимо этого места, тогда эта территория контролировалась федералами и там можно было не таясь ходить днём. Проходя мимо входа на станцию «Беговая» Нуриев вспомнил про эту злосчастную пачку. Курева тогда не было и у других и у него совсем. Просить у федералов было не очень удобно. Потому он попросил Филимонова разрешить ему с Уланским дойти до входа, спуститься в переход и осмотреться там на предмет потерянного курева. В своих силах группа была тогда более чем уверена, день как-никак, район дружественный, потому Филимонов запрещать это дело не стал. Лишь распорядился всем кто остаётся снаружи быть начеку и готовиться отбить натиск мразей и прикрыть отход Уланского и Нуриева. И Айдар нашёл эту пачку, в том же месте где и потерял. Сигареты лежали нетронутые, хотя было заметно, что мрази по переходу ходят регулярно и не заметить курево они не могли. При этом днём переход оказался совершенно пуст, кроме обглоданных костей и всякого довоенного хлама там больше ничего и никого не оказалось. Филимонов тогда объяснил этот момент тем что на поверхности становится всё холоднее, в переходе температура воздуха такая же почти как снаружи, только что ветра нет. Не любят мрази лишний раз морозиться видать. Впоследствии группа на свой страх и риск обследовала таким образом ещё несколько входов на разные станции, и везде картина была сходной с тем что увидели Нуриев и Уланский на «Беговой». Это стало полезным открытием. И входы в метро с подземными переходами стали регулярным местом днёвок для группы при пересечении особо опасных районов. Ни фашисты, ни ваххабиты, ни тем более случайные отморозки не рисковали преследовать отряд скрывавшийся даже днём во входе метрополитена. Единственным железным правилом для группы во время таких днёвок было всё время всем находиться в пределах видимости, даже при отправлении естественных надобностей и максимальная по возможности тишина. Таким образом уже не раз удавалось избегать очень крупных неприятностей
Тем временем застолье продолжалось, курильщики наслаждено дымили, кто-то травил анекдоты. Даже Филимонов отбросив мрачные мысли начал оживлённую беседу с Коноваловым в которой каждый отстаивал свой взгляд на судьбу послевоенного Китая. В конце концов Коновалов и Филимонов сошлись на том что во всех странах участвовавших в войне творится примерно та же ситуация что и в России. А именно, центральной власти уже как бы и нет и когда будет теперь уже неясно. Самым молчаливым за столом был Игорь Скворцов, он как-то погрузился в себя, в свои мысли. И с ровным выражением лица их думал. Внезапно он как бы снова вернулся в реальность. Оглядел всех и остановив свой взгляд на командире произнёс:
– Пора бы уже и третий тост.
Гул за столом стал затихать.
Третий тост после начала войны стал наверное единственной всеобщей традицией. У каждого уже был свой личный счёт на этой войне которая начавшись продолжала собирать свои жертвы и не было этому ни конца ни края. К традиции третьего тоста не приобщились только конченные мрази, что в метро, что на поверхности. А также ваххабиты и фашисты, которые совсем не употребляли спиртного. Первым не позволяло этого делать исламское вероучение, которое они старались понимать буквально. Вторым это не давало делать идея о сверхчеловеке, которой они фанатично следовали. Все остальные, что федералы, что вменяемые, организованные уголовники, что нормальные люди в метро следовали этой традиции теперь неукоснительно.
– Юра.
Негромко произнёс Филимонов показывая взглядом на кружки.
– Начисли бойцам на третий тост.
Юра достал полторашку с разведённым спиртом и молча налил остатки по кружкам.
Разобрав кружки, все молча встали и молча, в тяжёлой задумчивости выпили. Так же молча снова уселись на стулья и принялись медленно закусывать.
– Ну что же.
Начал Филимонов.
– Теперь настал момент последовать уже нашей старой, доброй традиции. Как всегда, после третьего тоста я оставляю нашу весёлую компанию и отправляюсь в свою каморку.
– Я тоже пожалуй отойду. Но потом ещё вернусь.
Спокойно произнёс Коновалов.
И немного погодя с иронией добавил:
– Разведением остатков спирта доверяю заняться Уланскому.
– В общем удачного отдыха мужики.
Резюмировал Алексей. И встав с Коноваловым из-за стола, неспеша направились к выходу из зала.
– Я скоро буду, не расслабляйтесь тут слишком.
Подмигнув и улыбнувшись бросил на ходу бойцам Коновалов.
И вслед за Филимоновым вышел из зала.
Глава 4Алина
Выйдя из зала Коновалов нагнал уже ждавшего его Филимонова.
– В общем Юра, остаёшься за старшего, как обычно в моё отсутствие, проследи чтоб был порядок после нас. Не хочется больше слышать от всяких крыс убогие комментарии по этому поводу, – Ровным голосом произнёс Алексей.
– Всё будет чики-пуки, не вопрос, – Уверенно ответил Коновалов. И уже более тихим голосом продолжил: Я насчёт будущего хотел поговорить, больно уж тема волнующая.
– Юра, я думаю сейчас не самое лучшее время для этого увлекательного и задушевного разговора. Я ещё сам не всё обдумал со своей стороны. Да и как ни крути, а разговор то наш пьяный получится, толк с такого разговора невелик. По этому поводу предлагаю встретиться в моей каморке завтра после обеда, в 21 час. Как раз Илларион, опер-особист наш подтянуться с поверхности должен. Без его мнения сложно сразу найти правильное решение. В общем, ты меня понял Юра? Сейчас время отдыхать, покуражьтесь хорошенько, потом такого шанса может уже не быть, – Устало подвёл диалог к концу Филимонов.
Юра сделал понимающее лицо и улыбнувшись произнёс:
– Разрешите идти куражиться командир.
– Ты ещё здесь? – С ироничной напускной строгостью сказал Алексей.
– Уже нет. – С юмором проговорил Коновалов. После чего развернулся и направился в сторону зала.
Алексей недолго посмотрев ему вслед развернулся и пошёл в сторону туннеля.
Каморка капитана Филимонова находилась в узком служебном ответвлении от тоннеля. В этом ответвлении раньше располагались помещения в мирное время использовавшиеся работниками метрополитена. В самом конце этого ответвления-коридора располагался туалет, он функционировал до сих пор, только что в качестве воды для смыва приходилось использовать накапливаемую в отдельном ведре мочу. Самым первым помещением, ближе всего к выходу в тоннель и была каморка Филимонова, напротив неё находилось помещение выделенное Иллариону, главному оперу и особисту сектора. А дальше по коридору, совсем близко от туалета, находился специальный изолятор. Крошечное помещение с прочной дверью. Именно туда помещал и там же допрашивал своих подопечных Илларион. Кого только среди них не было. И различные беспредельщики с поверхности, и мразюки из метро. От всех них Илларион требовал информацию, и как правило он её получал. И большинство его подопечных, однажды попав в этот специальный изолятор, живыми оттуда не выходили. Особенно это касалось метрошных мразюков. Жалеть кого-либо было сложно, ведь утечка информации о секторе могла стоить жизни его обитателям. Однако сейчас изолятор был пуст.
Достав ключ Алексей открыл дверь в свою каморку и вошёл внутрь. Сама по себе каморка представляла собой помещение размером с небольшую комнатку или кухоньку в какой-нибудь общаге-малосемейке. В дальнем правом углу находился письменный стол, в правом ближнем углу стояла вешалка. К столу были придвинуты стул и табурет. Слева стояла небольшая самодельная, сколоченная из досок кровать.
Войдя, Алексей на ощупь нашёл на столе огарок стеариновой свечи и бензиновую зажигалку. Чиркнув ею, он зажёг огарок. После слепящего электрического света дневной лампы в зале досуга этот тусклый огонёк был воспринят Алексеем куда как с большей радостью.
– Скоро мы метровские совсем от света отвыкнем, – почему то удивляясь своему спокойствию подумал Филимонов и бросил взгляд на маленькое зеркало стоявшее на столе. Он поставил свечу на стоявший рядом подсвечник и принялся с интересом разглядывать своё отражение.
– С утра побриться обязательно, – Строго отметил для себя Алексей проведя рукой по отросшей щетине на подбородке. И в этот момент он вгляделся в отражение своих глаз. Его глаза выглядели так как будто в них закапали пол-литра атропина. Огромные, расширенные зрачки озадачили Филимонова. Он как-то не замечал этого раньше, или заметив считал несущественным. Сейчас холодная мысль едва не кинула его в пот:
– Если зрачок остаётся таким и на поверхности днём, то это может быть смертельно опасно. Не нужно быть гением чтобы понять почему у трезвого человека в нынешней Москве так расширены зрачки. Достаточно один раз увидеть живого мразюка, посмотреть ему в глаза, и после этого причинно-следственная связь при виде моих глаз и глаз моих бойцов будет выстраиваться сама собой, – Завершил мысль Филимонов.
И отчасти он был прав. Для всех внимательных и вменяемых людей, с которыми пересекалась на поверхности группа Филимонова, давно не было секретом что они имеют какое-то отношение к подземельям. Какое точно отношение к метро имела группа представлявшаяся отрядом специального назначения федералов «Краснопресненский» эти люди конечно же могли только предполагать. Но сам факт имевшийся связи с метро был налицо. Однако догадывались об этом только очень внимательные и знающие люди. А среди этой категории смертный приговор всем укрывшимся в метро объявленный в первый месяц после начала войны на поверхности и отрицаемый лишь федералами воспринимался более чем скептически.
Группу Филимонова на поверхности выдавали многие мелочи. В первую очередь привлекало внимание их устаревшее для обычных федералов вооружение. У федералов крайне редко использовались автоматы АКМ, вместо ПКМ чаще использовался «Печенег». Наводило на интересные размышление использование Игорем Скворцовым винтовки Мосина с устаревшим оптическим прицелом вместо СВД и ВСС. Как ни странно, но в последние месяцы группа часто привлекала внимание людей своим очень ухоженным видом. Федералы на поверхности уже стали не столь щепетильны к своему внешнему виду, в их рядах уже в порядке вещей стало не чистить зубы, не бриться, не стирать и не чинить одежду. Таким образом, размер зрачков у бойцов группы был далеко не первым в списке этих мелочей. Но именно он и доводил логику рассуждений до правильного вывода. Учитывая невозможность доверять всем этим догадливым людям, Филимонову было от чего озадачиться.