Мы с Кэтрин выходим на улицу бок о бок. Почти все ушли, за исключением нескольких незнакомцев. Парковка для персонала находится за Замком. Здесь никого не должно быть. Поэтому, когда я замечаю тень, мелькнувшую между двумя машинами в свете фонаря, я передаю Грейси Кэтрин.
― Держись рядом. — Я обхватываю Кэтрин за плечи и веду ее к своему грузовику, продолжая смотреть в том направлении. И тут я вижу вспышку. Чертов фотограф. ― Садись в машину. ― Я открываю дверь, и Кэтрин усаживает Грейси на сиденье-бустер.
― Меня не должны фотографировать, Грей. ― В голосе Кэтрин звучит паника.
― Что ты имеешь в виду? ― спрашиваю я.
― Я имею в виду, что мое фото не может появиться в прессе, ― нервничает она. ― Мне нельзя. ― Теперь она дрожит.
Я беру ее за руки.
― Садись в машину и закрой дверь. Все в порядке. Я разберусь, ― говорю я, а потом добавляю: ― И не позволяй Грейси смотреть, ― когда дверь закрывается.
Кэтрин кивает с пассажирского сиденья.
― Эй, ты, ублюдок, ― кричу я и бросаюсь к тому месту, где фотограф прячется между двумя машинами. ― Какого хрена ты здесь делаешь? ― Как только я подбегаю к нему, я выхватываю камеру из его трясущихся рук. Затем разбиваю ее о землю, поднимаю и повторяю процесс, предварительно вынув SD-карту. ― Если я увижу тебя снова, я предъявлю тебе обвинение. Убирайся отсюда. ― Я бросаю то, что осталось от камеры, в его сторону, а карту забираю.
Вернувшись в машину, я делаю глубокий вдох. Мне очень хотелось ударить этого ублюдка. Но я этого не сделал. Потому что, к сожалению, такое дерьмо имеет последствия вне льда.
― Спасибо, ― говорит Кэтрин, ее голос едва слышен.
Я бросаю SD-карту ей на колени.
― Когда мы вернемся домой, мы поговорим об этом.
Глава шестнадцатая
На языке ощущается слабый привкус меди. Черт. Я смотрю на ногти, которые грызла. Я обгрызла их почти до мяса, прокручивая в голове возможные сценарии. Пытаясь придумать, что я могу сказать Грею. Он не оставит без внимания то, что произошло, не забудет, как я отреагировала на то, что меня сфотографировали.
Как я могу объяснить ему это, не рассказав… все?
Как раз в тот момент, когда мы выезжаем на его улицу, звонит телефон, прерывая бешеную круговерть моих мыслей. Когда я смотрю на экран и вижу, что это больница, у меня сводит желудок.
― Алло, ― быстро отвечаю я.
― Кэтрин, это медсестра Лейси. Тебе нужно приехать сейчас, если сможешь. Это твоя мама… Ей осталось недолго, ― как можно деликатнее сообщает мне голос на другом конце провода.
― Я… я уже еду, ― говорю я и сбрасываю звонок. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Грея. ― Это моя мама. Мне нужно в больницу.
Он секунду искоса смотрит на меня, а потом кивает головой. Остаток поездки проходит как в тумане.
Я действительно скоро потеряю маму. Я не готова, но разве кто-то готов терять родителей? Мой отец скончался незадолго до того, как я поступила в колледж. Для меня это была не такая уж большая потеря. Но это было больно.
Но моя мама? Я не хочу ее терять.
Грей паркует машину, выходит из нее и поднимает Грейси с заднего сиденья, где она заснула.
― Мы дома? ― спрашивает она.
― Нет, детка, мы в больнице. Маме нужно увидеться с бабушкой, ― говорит он ей.
Я вылезаю наружу. Я чувствую себя онемевшей, мои щеки мокрые. Грей удивляет меня, когда берет за руку и сжимает ее.
― Ты можешь это сделать, Кэтрин. Ты должна, ― говорит он.
Я выпрямляю плечи. Он прав. Я должна это сделать.
― Я не готова попрощаться с ней, ― признаю я.
― Я не думаю, что кто-то может быть готов попрощаться со своей матерью, ― говорит он. Он никогда не говорил о своей собственной матери, когда мы учились в колледже, кроме того, что она умерла и что она была не самым лучшим человеком.
Через несколько минут я захожу в мамину больничную палату, рядом со мной Грей и Грейси. Она смотрит на нас и улыбается. Но я вижу, что движение дается ей с трудом. Она пытается заговорить, но не может произнести ни слова. Я отпускаю руку Грея и бросаюсь к ней.
― Ш-ш-ш, все хорошо, мама. Ты не должна ничего говорить. ― Я целую ее в лоб, хватаю за руку и крепко сжимаю, желая, чтобы моя сила каким-то образом перелилась в ее хрупкое тело.
Я понятия не имею, сколько времени я так сижу, но слышу, как Грей встает и идет к двери.
― Алия и Лиам отвезут Грейси домой, ― говорит он мне. ― Я вернусь.
Как только дверь закрывается, я теряю самообладание. Я пыталась держать себя в руках, потому что Грейси спала на груди Грея. Я не хотела, чтобы она проснулась и увидела меня в таком состоянии. Ненавижу, когда ее нет рядом. Но я видела, как Монро приняли ее, как сильно они ее любят. Я также верю, что Грей никогда бы не отпустил ее с ними, если бы сомневался, что они смогут о ней позаботиться.
Дверь открывается, и Грей возвращается в палату. Он подходит и обнимает меня.
― Все хорошо, ― шепчет он мне на ухо. ― Можешь отпустить ее, Кэтрин.
Я качаю головой.
― Я не могу. Она ― все, что у меня есть. Она и Грейси ― все, что у меня есть. ― Моя грудь вздымается от рыданий. Моя мама давно уснула, и я не думаю, что она проснется снова.
― Ты ошибаешься. У тебя есть я. ― Грей прижимает меня к своей груди и проводит рукой по спине.
― Ты меня ненавидишь, ― выдыхаю я.
― Ненавижу, но ты была права. Как бы сильно я тебя ни ненавидел, я все равно люблю тебя. Я всегда любил тебя, Кэтрин.
― Это не имеет значения. Потому что твоя ненависть никуда не исчезнет, и так и должно быть. Я все испортила. Это моя вина. Я потеряла все эти годы с мамой. Вы с Грейси потеряли все эти годы вместе. Я так облажалась, ― плачу я.
Аппараты начинают пищать. Громче. Быстрее. Я отстраняюсь от Грея.
― Мама? Нет, мама! ― Я цепляюсь за нее. Я в отчаянии. Как будто если я буду держать достаточно крепко, она не сможет уйти.
Грей оттаскивает меня назад, когда в палату вбегает группа врачей и медсестер. Я вижу все, что происходит перед моими глазами, но не могу ничего сделать, только стоять и наблюдать за происходящим. Руки Грея крепко обнимают меня за талию, мои колени подгибаются, а тело обмякает. Он берет меня на руки и выносит из палаты. Он говорит. Он что-то говорит, но я не понимаю, что именно.
Я просыпаюсь в темной комнате. Моя рука шарит по простыням и натыкается на твердую грудь. Слишком большую, чтобы быть грудью моей дочери.
― Грейси? ― У меня болит горло, когда я хрипло произношу ее имя.
― С ней все в порядке. Она в своей постели, ― говорит Грей, и тут же включается свет.
― Что я здесь делаю? ― спрашиваю я его.
― Ты… ну… ты не отпускала меня, и я остался, пока ты не заснула, ― говорит он.
Я смотрю на него. Почему он так поступил? Почему он так добр ко мне?
― Прости меня. Я вернусь в комнату Грейси. ― Я стягиваю с себя одеяло. Голова раскалывается, глаза горят, сердце болит. Моей мамы больше нет. Я больше никогда не смогу с ней поговорить. Ее больше нет.
― Останься. ― Грейсон протягивает руку, чтобы остановить меня.
Я замираю и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него.
― Почему?
― Потому что если ты пойдешь туда сейчас, то разбудишь ее. Не думай об этом слишком много, Кэтрин. Просто ложись и засыпай, ― говорит он и снова выключает свет.
Я сворачиваюсь калачиком на кровати и поворачиваюсь к нему лицом. В полумраке комнаты я едва могу различить его профиль.
― Мне нужно все организовать. Для моей мамы, ― шепчу я.
― Не сейчас, не надо. Это может подождать до утра.
― Что мне делать? ― спрашиваю я.
― Мы позвоним в похоронное бюро. Утром, ― повторяет он.
― Нет, я имею в виду, что мне делать? Я не могу пойти на ее похороны, Грей, ― говорю я ему.
― Почему?
― Я не могу так рисковать. Меня не должны видеть на ее похоронах…
― Почему? От кого, черт возьми, ты прячешься, Кэтрин? Знаешь… сначала я думал, что от меня, но я нашел тебя. Так от кого же, блядь, ты прячешься? ― Его слова звучат жестко, но голос по-прежнему тихий.
― Это никогда не был ты, ― говорю я ему.
― Тогда кто?
Я качаю головой, хотя он наверняка меня не видит.
― Я не могу сказать.
― Я не смогу тебе помочь, если ты мне не скажешь.
― Ты не сможешь помочь мне в любом случае.
― Смогу. Если ты мне позволишь.
― Я думаю, все проще, когда ты просто ненавидишь меня. ― Я вздыхаю. ― Это… слишком сложно.
А еще сложнее не сломаться и не рассказать ему все прямо сейчас. Я хочу рассказать ему. Я хочу выплеснуть все это. Но я не знаю, что он сделает с этой информацией, и я не могу подвергать его риску.
― Ты только что потеряла мать. И я очень стараюсь не вести себя как придурок. Но ты бесишь меня, Кэтрин. От кого, черт возьми, ты прячешься? ― говорит он, на этот раз гораздо громче.
Дверь со скрипом открывается, и в комнату проникает свет.
― Папочка? ― зовет Грейси.
― Да, детка, что случилось? ― спрашивает Грей, садясь и включая прикроватную лампу.
― Мамы нет в моей комнате, ― говорит она.
― Она здесь. Давай, залезай.
Грейси забирается на кровать, все еще полусонная, и Грейсон протягивает руку и укладывает ее между нами. Затем срабатывает будильник.
― У тебя тренировка, ― говорит Грейси.
― Да. Может, ты оденешься и поедешь со мной на утреннее катание? Мама устала. Надо дать ей поспать еще немного.
― Да! ― визжит Грейси и обхватывает меня руками. ― Я люблю тебя, мама. Ничего, что бабушка сейчас спит, ведь у нас есть наши воспоминания, ― говорит она мне.
Я всхлипываю, сдерживая рыдания.
― Верно. У нас есть наши воспоминания. ― Я целую ее маленький лоб. ― Будь умницей на катке.
― Я всегда умница. Кроме того, я принцесса Замка, а принцессы могут делать все, что хотят. Папа так сказал. ― Она сияет.
― У меня такое чувство, что папа очень скоро пожалеет об этих словах, ― бормочу я себе под нос.
Глава семнадцатая
Мы уже почти подъезжаем к Замку, когда звонок моего телефон раздается в динамиках машины. Я смотрю на экран и вижу имя Люка.