― Ты нужен мне, Грей, ― стонет Кэтрин.
― Я твой. Весь я, ― говорю я ей. Я поднимаю ее на руки и усаживаю на диван так, чтобы ее ноги оказались у меня на коленях. ― Достань мой член.
Я смотрю, как руки Кэтрин возятся с моим ремнем, а затем с пуговицей на джинсах. Ей не терпится. Она всегда такая. Два года. Мы трахаемся уже два года. С тех пор, как она была первокурсницей. Я не уверен, что есть поза, которую мы не опробовали. И все равно, сколько бы мы ни трахались, каждый раз так же хорош, как и первый.
Нет, это ложь. Каждый раз, блядь, лучше.
Рука Кэтрин обхватывает мой член. Она вытаскивает его из моих трусов и смотрит, облизывая губы. Блядь, этот ее рот всегда так приятно обхватывает меня. Но ее киска еще лучше.
― Сядь на мой член, детка. Я хочу почувствовать, как твоя киска, черт возьми, душит его, ― говорю я. Она кивает головой и поднимается на колени. Я придерживаю ее трусики, чтобы они не мешали, пока она опускается на меня. Медленно.
― О боже! Черт, Грей. ― Кэтрин откидывает голову назад, ее рот раскрывается в стоне. ― Как это может быть всегда так хорошо?
― Дело в тебе, детка, ― говорю я, поднимая бедра и погружаясь в нее еще глубже. ― Все это благодаря тебе. ― Моя левая рука перемещается с ее бедер под майку, обхватывает грудь и перекатывает сосок кончиками пальцев. ― Ты делаешь меня таким чертовски твердым, Кэтрин. Только ты. ― Моя правая рука обхватывает ее горло, заставляя посмотреть на меня. ― Поскачи на мне. Кончи на моем члене. Дай мне почувствовать, как сжимается твоя киска.
Кэтрин стонет в ответ. Ее бедра приподнимаются и опускаются обратно. Она прижимается клитором к моему тазу и повторяет процесс.
― Ты чувствуешь… о боже… мне нужно…
― Бери все, что тебе нужно, детка. Все для тебя, ― говорю я ей.
Она хватает меня за руку и усиливает давление на горло. Похоже, я сжимал недостаточно сильно. Я усиливаю хватку до тех пор, пока ее дыхательные пути не перекрываются, мысленно считаю до десяти, затем отпускаю на несколько секунд и повторяю процесс. Она прижимается ко мне бедрами, и ее соки заливают мои бедра. Тихий крик вырывается из ее рта, когда она кончает, ее киска выжимает из моего члена все, что у меня есть.
Я уже сказал ей, что он весь ее.
Я убираю руку с ее горла и тяну ее вниз, чтобы ее голова оказалась у меня на плече. Мои руки соединяются за ее спиной, прижимая ее ближе, как самую большую драгоценность.
― Я люблю тебя, ― говорю я ей.
― Я так сильно люблю тебя, Грей, ― вздыхает она.
― Хорошо. Даже если бы это было не так, я бы тебя не отпустил, ― говорю я. Потому что это гребаная правда. Если бы эта девушка попыталась уйти от меня, я бы пошел на все, чтобы найти ее. Удержать ее.
― Я всегда буду любить тебя, ― говорит Кэтрин, отстраняясь, чтобы посмотреть на меня. ― Обещай, что всегда будешь помнить об этом. Никогда, никогда не сомневайся в том, что я люблю тебя, Грей.
За последние несколько лет она не раз заставляла меня пообещать ей именно это. Никогда не забывать, как сильно она меня любит. Не знаю, что заставляет ее думать, что я могу. Я сделал все, что смог придумать, чтобы дать ей понять, насколько серьезно я к ней отношусь.
Черт, я единственный парень в этой гребаной команде, у которого есть девушка. Я каждый день слышу об этом в раздевалке. Какой я подкаблучник. Но мне плевать, потому что это, блядь, правда. Я привязан к киске Кэтрин, и она – та, кто держит другой конец этой веревки.
― Обещай мне, Грей. Ты должен, ― снова просит она.
― Я обещаю, что никогда не забуду, что ты меня любишь, ― говорю я ей. ― Даже когда я состарюсь, потеряю память и все такое. Единственное, что я всегда буду помнить, ― это то, что ты любишь меня, Кэтрин.
Как я могу забыть об этом? Она доказывает мне это каждый день.
― Спасибо. ― Она вздыхает и расслабленно прижимается ко мне. ― Может, нам вернуться туда? Думаешь, они уже ищут тебя? ― спрашивает она.
― Нет, мне здесь хорошо. К черту их. Пусть ищут.
― Твои друзья и так меня ненавидят, Грей. Если они подумают, что я увела тебя с вечеринки, они возненавидят меня еще больше.
― Это не так. Они завидуют, потому что не могут, черт возьми, заполучить тебя. Никто не может, потому что ты моя, ― говорю я ей.
Глава вторая
Я пытаюсь встать с кровати так тихо, как только могу. Бесполезно. Грей просыпается в тот момент, когда я выскальзываю из-под его руки.
― Куда это ты собралась? ― бормочет он.
― Ш-ш-ш, засыпай. Мне нужно встретиться с Лил за завтраком. Я обещала ей, ― говорю я ему.
― Я не могу спать, когда тебя нет рядом. Ты же знаешь, ― ворчит он и поднимается.
Я стою и смотрю на него. Очарованная. Как олень, попавший в свет фар. А может, скорее, как человек, оценивающий прекрасное произведение искусства, потому что тело Грейсона именно такое. Чертово искусство. Все эти линии и гладкие мышцы. Я пытаюсь запомнить каждый дюйм его тела, чтобы сохранить эти образы на черный день.
― Прости. ― Я трясу головой, чтобы разогнать туман Грейсона. Так я стала называть чары, которые он на меня накладывает.
Ухмылка, мелькнувшая на его красивом лице, говорит о том, что он точно знает, о чем я думаю.
― Знаешь, ты могла бы вернуться в постель, и мы могли бы заняться утренней кардиотренировкой.
― Это заманчиво, ― говорю я и имею в виду именно это. ― Но Лил сегодня уезжает домой, и я не увижу ее до конца каникул, так что мне нужно встретиться с ней за завтраком.
― Хорошо, но я бронирую тебя на обед, ужин и десерт, ― бормочет Грей себе под нос.
― Грейсон, завтра я еду к тебе домой. Это значит, что ты будешь безраздельно владеть моим вниманием во время каждого приема пищи. ― Я наклоняюсь и прижимаюсь к нему губами. ― Перестань дуться. Тебе не идет. ― Усмехаюсь я, когда он хмурится.
― У тебя это так хорошо работает. Подумал, что в конце концов это должно сработать и на тебе. ― Он дуется еще сильнее ― если это возможно.
― О, это работает. Просто у меня больше силы воли, чем у тебя.
― Ты вернешься? Когда закончишь завтракать? ― спрашивает он меня.
― Мне нужно пойти в общежитие и собрать вещи, а потом я должна вернуть несколько книг в библиотеку. Как насчет того, чтобы встретиться за ужином? ― предлагаю я.
У Грея открывается рот.
― Ты собираешься заставить меня ждать целый день? Это так жестоко, мне кажется, никто никогда не поступал со мной так, ― говорит он.
― Сомневаюсь, что кто-то мог поступить с тобой жестоко, Грейсон. Тебя все обожают. К тому же, твоя семья достаточно пугающая. ― Я смеюсь.
Это не ложь. В этом кампусе все хорошо относятся к Грейсону. Сначала я думала, что это из-за страха. Я думала, что все просто очень вежливы с ним из-за того, кто его отец. Знаете, потому что он сын Джейкоба Монро, канадской версии Крестного отца.
А потом я узнала его получше и поняла, что его трудно не полюбить.
Грей не принимает отказов. Именно его настойчивость заставила меня поддаться искушению. Первые несколько недель он постоянно находил способы «случайно» столкнуться со мной в кампусе. Потом он стал приглашать меня на свидания, и я каждый раз отказывала ему, пока он не упомянул о том, чтобы пойти покататься на коньках.
Как я могла отказаться? Свидание на катке. С самой горячей звездой школьного хоккея. Я не смогла. И дело было не в его теле, словно высеченном из мрамора, и не в зеленых глазах, напоминающих темные изумруды, которые заставили меня сдаться. И даже не в его ямочках, которые появляются, когда он улыбается.
Нет, это была идея выйти вместе на лёд.
Никто не знает, как сильно я люблю хоккей. Все, что связано с этой игрой, ее жестокость, игроки, летящие по льду. Все это. Когда я была маленькой, я больше всего на свете хотела играть в хоккей. Но мой отец никогда не разрешал мне. Он всегда говорил, что хоккей ― не подходящий спорт для маленьких девочек, и заставлял меня заниматься фигурным катанием. Я ненавидела фигурное катание, но мне нравилось находиться на льду, поэтому я продолжала ходить на занятия. Я участвовала в соревнованиях и даже выиграла несколько трофеев. Я перестала заниматься после окончания школы. Никто не знает о том постыдном периоде моей жизни, когда я наряжалась в кричащие наряды и делала фигурные восьмерки. Даже Грей.
Он, конечно, знает, что я умею кататься на коньках. Он просто не знает, где и как я этому научилась. Я рассказала ему, что родители водили меня на общественный каток так часто, как только могли, и я просто полюбила кататься. Теперь это одно из моих любимых занятий с ним. Он берет меня на каток так часто, как только может. Есть что-то освобождающее в том, чтобы выходить вместе на лёд. Но, может быть, это просто Грей. Когда я с ним, мне кажется, что в этом мире нет ничего, что могло бы меня расстроить. Ничто не может причинить мне боль.
Это ложное чувство безопасности. Я знаю это. Я не наивна. Я не слишком задумываюсь об этом. Всего пару минут, когда это приходит мне в голову.
Когда я захожу в кафе, Лилиана уже ждет меня. Она даже заказала мой привычный завтрак. Зеленый смузи и шоколадный круассан. По моему мнению, полезность смузи компенсирует вредность калорийной выпечки.
― Прости, что опоздала, ― говорю я, обнимая лучшую подругу. ― Опять. ― Я вздыхаю.
― Все в порядке. Если бы каждое утро я просыпалась с хоккеистом-красавчиком, я бы тоже опаздывала. ― Она ухмыляется.
Я смеюсь, обводя глазами кафе. Затем я отодвигаю стул, сажусь и снова оглядываюсь через плечо.
― Кого ты ищешь? ― спрашивает Лил.
― Головорезов твоего отца. Просто жду, когда они выскочат с поясом целомудрия, ― говорю я, и Лилиана закатывает глаза.
― Заткнись. Это не смешно, ― хмыкает она.
― Вроде как да. ― Я пожимаю плечами.
Лилиана Валентино была моей лучшей подругой с первого дня в колледже, когда я нашла ее прячущейся в туалете для девочек. Она выглядела так, будто предпочла бы быть где-нибудь еще. Помню, я спросила ее, от чего она прячется, и только рассмеялась, когда она сказала, что это от ее отца и его неспособности отпустить ее.