В центре площадки стоят пять стульев. На каждом из них сидят члены семьи Дюваль. Четверо сыновей и отец, Дэвид Дюваль. Все они выглядят так, будто пережили свои лучшие времена.
Я встаю рядом с отцом и смотрю на каждого из этих ублюдков, ответственных за нападение на мою семью. За угрозы моей дочери. За то, что я пропустил шесть лет ее жизни. За то, что они помогли отнять у меня ее мать все эти годы назад.
― Мы ждали тебя, ― говорит отец.
― Для чего? ― спрашиваю я.
― Чтобы начать веселье. ― Тео улыбается, и мне приходится взглянуть на него еще раз. Это чертовски пугающее зрелище, когда человек, который никогда не улыбается, наконец растягивает губы в улыбке. Как будто его лицевые мышцы не привыкли к этому и искривляются под странным углом.
― Теперь, когда мы все здесь, давайте начнем это шоу. ― Мой отец размеренным шагом направляется к Дювалям. У него даже походка выглядит угрожающе.
― Пошел ты! ― Дэвид Дюваль плюет на папины начищенные туфли.
― Пошел я? ― Видишь ли, твоя ошибка в том, что ты угрожал моим детям. Моей дочери, моей внучке. Так что нет, пошел ты. ― Правый хук моего отца попадает в лицо Дюваля, от удара его голова откидывается назад.
Кровь брызжет на лёд. Контраст красного с белым может показаться кому-то гротескным, но меня это не смущает. Я хочу, чтобы весь каток был залит кровью этих ублюдков.
― Я делал то, что должен. В этом не было ничего личного, ― говорит Дюваль.
Это заставляет меня нахмуриться.
― Почему?
― Чертов Хьюз. Он хотел, чтобы его брат выиграл. Единственный способ гарантировать это ― чтобы ты проиграл, ― говорит один из сыновей.
― Все было бы гораздо проще, если бы мы раньше убрали Кинга с дороги.
― Что ты имеешь в виду?
― Заткнись, мать твою, ― шипит Дэвид Дюваль на сына с самым болтливым ртом.
― Какой в этом смысл? Мы все равно уже все мертвы, ― шипит парень в ответ. ― Это твоя заслуга. Не моя. И не их. — Он смотрит на каждого из своих братьев, потом снова на меня. ― Мы должны были убрать Кинга несколько недель назад, но, когда мы послали наших ребят в дом твоего старика, этого ублюдка нигде не было. ― Он пожимает плечами.
Папа и Винни списали это нападение на что-то другое, но, похоже, причина была все та же. Как же мы раньше этого не поняли?
Отец протягивает мне пистолет, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него.
― Ты сказал, что хочешь сделать это.
Я киваю и сжимаю рукоятку пистолета.
― Кто из вас, ублюдков, разгромил спальню моей дочери? Угрожал забрать ее? Сделать ей больно? ― Я смотрю каждому мужчине в глаза и получаю ответ, когда дохожу до третьего брата, который быстро опускает глаза на лёд.
Я подношу пистолет к его голове и нажимаю на курок. Без раздумий. Не дожидаясь подтверждения. Оно мне не нужно. Затем я передаю пистолет обратно отцу и ухожу. Мне не нужно оставаться здесь до конца. Я получил то, что хотел. Валентино могут закончить.
Я оказываюсь в раздевалке. Не знаю, зачем я вообще сюда пришел. Разве что по привычке. Оглядываясь по сторонам, я чувствую, как в воздухе что-то меняется. А может, это просто я? Не знаю. Зато я точно знаю, что все уже никогда не будет как прежде.
У меня теперь есть дочь. У меня есть Кэтрин, и нет абсолютно ничего, что я бы не сделал ради них. Я сажусь на скамейку и смотрю в потолок. Я не жалею ни о чем, что сделал за последние несколько недель. Наверное, это делает меня психопатом или кем-то в этом роде. Однако я хотел бы просто вернуться к нормальной жизни. Не поймите меня неправильно, в моей семье всегда присутствовал элемент опасности. Но совсем другое дело, когда эта опасность направлена на ребенка. На моего ребенка.
Алессандро подходит и садится рядом со мной. Он оглядывает комнату.
― Наконец-то мы получили доступ за кулисы, а здесь даже нет игроков, ― говорит он.
― А я, блядь, кто? ― Я смеюсь.
― Ты не в счет.
― Лил никогда не проводила тебя за кулисы в Нью-Йорке?
― Нет. Она никого из нас не подпускает к Трэвису. ― Он усмехается.
― Наверное, она хочет сохранить жизнь этому ублюдку.
― Да. Есть ли правда в слухах, что парня купили «Рыцари»?
Я смотрю на Алессандро. Я знаю, что он младший брат Лилианы, но для тех, кто этого не знает, можно подумать, что этот ублюдок старше.
― Ему сделали предложение, ― говорю я ему.
Вдалеке слышны четыре выстрела, подряд. И я, и Алессандро оглядываемся в сторону двери, зная, что все равно ничего не увидим.
― Видимо, им не захотелось сегодня играть, ― говорит он.
― Тебе это не надоедает? Жизнь мафиозного принца?
― Я не знаю ничего другого. Кроме того, плюсы намного перевешивают всю эту хрень. ― Он улыбается.
― Да.
― Знаешь, мне было четырнадцать… в первый раз. Никто, кроме моего отца и моего дяди Маттео, не знает об этом. Но тот первый раз? Именно он остается с тобой навсегда. После этого все остальные становятся просто безымянными, безликими придурками. Ты найдешь способ пережить это, ― говорит он.
― Да. Спасибо.
― Где твой дядя? Я не видел его с тех пор, как мы приехали в город.
― Дядя Лу? Папа отправил его в Торонто, незадолго до начала плей-офф. Не знаю, почему. ― Я пожимаю плечами.
― Ха, а ведь раньше они были неразлучны, ― говорит Алессандро.
Так и было. Мой дядя Лу был как тень моего отца. Надо будет не забыть спросить у папы, что произошло. Я был так сосредоточен на Грейси и Кэтрин, что не мог думать ни о чем другом.
Глава тридцать шестая
Я благодарна семье Грея за помощь Грейси и мне. Но как же я рада, что уезжаю из этого дома. Грей вернулся домой два дня назад и сказал, что мы наконец-то можем переехать. Правда, сначала ему пришлось организовать доставку и установку мебели.
И вот сегодня этот день настал. Мы едем домой. Не знаю точно, когда я начала воспринимать дом Грея как наш дом, но мне это нравится. Я чувствую себя так, будто с моих плеч свалился огромный груз. Как будто мы всегда должны были быть вместе.
Я никогда не чувствовала себя легче, счастливее. Хотя в моей голове все еще крутится чувство вины и мысли о том, как я должна была поступить. Каждый раз, когда я наблюдаю за Грейси с ее отцом, я жалею, что на долгие годы лишила ее этого. И думаю, не возненавидит ли она меня за это в один прекрасный день. Сейчас она слишком мала, чтобы понять, что это была моя вина. Но если она когда-нибудь спросит, я расскажу ей, что я сделала, и надеюсь, что она найдет способ понять и простить меня за это.
Я все еще жду, когда же Грейсон перестанет быть таким добрым, повернется и скажет, что больше не хочет меня. Сказки ― это не реальность. Это фантазии, созданные для того, чтобы люди вроде меня мечтали о счастливой жизни. Поэтому все это ― моя мечта о счастливой жизни, разыгрывающаяся прямо на моих глазах, ― похожа на злую шутку.
Как будто кто-то за моей спиной говорит ― смотри, Кэтрин. Вот пример того, что у тебя могло бы быть. И теперь, когда ты это испытала, ты действительно поймешь, что потеряла, когда все это снова будет отнято.
Я не заслуживаю счастья, но я буду бороться, чтобы сохранить его. Однажды я совершила ошибку, сбежав. И я никогда не сделаю этого снова. Я готова на все, чтобы сохранить отношения с Греем. Чтобы исправить их. Я знаю, что они никогда не будут такими, как в колледже. Мы оба изменились, выросли за годы разлуки. Но, возможно, все может быть еще лучше. Мои чувства к нему никогда не угасали. Более того, сейчас они стали сильнее.
― Ты готова? ― спрашивает Грей, входя в спальню с Грейси, прижавшейся к его боку. Для той, у кого не было отца первые пять лет жизни, она уже успела стать папиной дочкой.
― Более чем готова, ― говорю я ему.
― Папа строит каток, как у дедушки, только больше, ― напоминает мне Грейси, обхватывая мою ногу.
― Ну разве ты не самая счастливая девочка на свете? — Я беру ее за руку, смотрю вверх и улыбаюсь Грейсону. ― Веди, папочка.
Его глаза темнеют, спускаясь к моей груди, а затем снова поднимаясь.
― Никогда даже подумать не мог, что мне понравится, когда ты меня так называешь. Но мы обязательно воспользуемся этим сегодня вечером, ― говорит он мне.
― Конечно, папочка. А теперь пойдем. Пока твой отец не передумал и не оставил нас здесь, ― говорю я.
― Я бы не удивился. Знаешь, он предложил мне пятьдесят процентов акций команды. Если мы переедем сюда на постоянное место жительства…
Джейкоб не раз говорил о том, что предпочел бы, чтобы мы просто остались здесь. Растили Грейси в доме, где он сможет видеть ее каждый день. Этот человек ― сам отец девочки. Я понимаю, почему сестра Грейсона такая, какая она есть. Джейкоб ее избаловал.
― Уединение бесценно. Кроме того, не знаю, как ты, а я готова начать жить дальше. Только мы трое. Пока нас не станет четверо.
Глаза Грейсона загораются, а затем опускаются к моему животу. Он уверен, что я уже залетела. Но это не так. По крайней мере, я так не думаю. Я не знала, что беременна Грейси, пока не оказалась на втором с половиной месяце. Я совсем не чувствовала никаких недомоганий, а все, что чувствовала, списала на стресс и душевную боль.
Когда мы подходим к входной двери, Джейкоб уже ждет нас.
― Ты уверен, что я не смогу тебя переубедить? ― спрашивает он Грейсона.
― Прости, папа. Ты не можешь отнять мою дочь. ― Грей смеется. ― Ты ведь помнишь, что у тебя есть своя? Та, которую ты так свободно отдаешь Кингу?
― Ты должен позволить своей сестре обрести свое счастье, Грейсон. Думаешь, я не хочу размазать этого парня по льду? Поверь мне, хочу. Но я не буду отвечать за то, что разбил сердце Алии, ― ворчит Джейкоб.
― А мне он нравится, ― добавляю я, предполагая, что мое мнение мало значит, и по одинаковым взглядам Грея и его отца понимаю, что я была права. Свое мнение мне лучше держать при себе. ― Или нет?
― Я знал, что ты со мной согласна. ― Грей обнимает меня за плечи.
― Конечно. ― Я смеюсь.