Саймон с уверенностью, которую дает только практика, нарезал мясо, а потом вытащил из духовки второй противень.
– Все с нашего огорода, свеженькое, – кивнул он на запеченные овощи: картошку, морковь и лук.
– Да вы, кажется, полностью сами себя обеспечиваете?
– До ближайшего супермаркета миль десять, поэтому у меня всегда был изрядный запас продуктов. Знаете, просто на всякий случай, – объяснял Саймон, раскладывая еду по тарелкам. – А огород – это наше любимое детище. Мы разбили его после смерти моей жены. Нам с детьми нравится там работать, правда же, ребята?
Бен и Рианнон дружно закивали с набитыми ртами.
Если душ был раем, то говяжье жаркое оказалось нирваной.
Эмили ничего не сказала о смерти жены Саймона; он так вскользь упомянул об этом событии, что стало ясно: оно произошло задолго до красного дождя. Журналистка сомневалась, что Саймон захочет при детях говорить о красной чуме, поэтому продолжала вести светскую беседу.
– И давно вы здесь живете? – спросила она.
– Всю жизнь, – сказал Бен, и взрослые расхохотались.
– Почти пятнадцать лет, – ласково взъерошив сыну волосы, сказал Саймон. – Мы с моей женой Элизой переехали сюда незадолго до свадьбы. Я – архитектор, и поэтому такое место как раз по мне. И к городу близко, если что, можно легко туда добраться. – Он помолчал, жуя кусочек мяса, потом проглотил его и продолжил: – Элизы не стало больше двух лет назад, и тогда я решил как можно больше времени проводить с детьми, уволился с постоянной работы и стал фрилансером. Так я могу почти не расставаться с семьей.
– Мои соболезнования по поводу вашей жены.
– У нее был рак, – повесив голову, сказала Рианнон. – Рак поджелудочной.
– Рак это гадость, – прошептал Бен, накалывая на вилку одинокую морковку.
– Да. Еще какая гадость, – отозвался его отец.
Саймон настоял, чтобы Эмили после еды осталась за столом. Они с детьми тем временем перемыли посуду и составили ее в пластиковую сушилку у раковины.
– Это наша семейная традиция, а кроме того, вы – гостья, – пояснил он.
Когда все было убрано, Саймон снова присоединился к Эмили за столом.
– Риа, почему бы вам с Беном не поиграть немножко во дворе?
Казалось, девочка вот-вот начнет возражать, но вместо этого она лишь вздохнула и пожала плечами. Дети встали, и Тор тут же тоже вскочил, но потом замер и посмотрел на Эмили.
– Иди давай, – сказала журналистка, кивнув на ребятишек. – Вы же не возражаете? – добавила она, глядя на Саймона.
– Ну вроде бы он не собака-убийца, хоть мне вначале так и показалось, так что почему бы и нет? Только не дразните его особенно, ладно, ребята?
Дети дружно обещали и бросились к двери, а Тор прыгал вокруг них. Прошла всего пара минут, и со двора донеслись радостные ребячьи крики и лай маламута.
– Я знаю, время еще раннее, но, может, я предложу вам выпить? – Голос Саймона утратил шутливые нотки, которые звучали в разговоре с детьми.
Эмили покачала головой. Ей хотелось чего-то крепкого, но для беседы нужен был ясный рассудок. Саймон плеснул себе в стакан виски и снова уселся за столик, периодически отхлебывая во время разговора.
– Когда выпал красный дождь, мы все были тут, в этом доме. Дети не пошли в школу. Страшно даже представить, что бы я делал, если бы… нет, лучше не думать о том, как порой лишь слепой случай спасает твою жизнь и жизни твоих детей. Мне нравится мысль, что судьба оставила их мне, потому что до этого забрала их мать. Глупо, правда?
Эмили лишь мягко улыбнулась, ожидая продолжения.
– Вы что-нибудь слышали о микроклимате?
Она лишь покачала головой. Саймон подался вперед на своем стуле и, жестикулируя, заговорил:
– Это погода, характерная для определенного места. Причем эта погода может быть совсем не такая, как в окрестностях. Например, у вас идет дождь, хотя во всех остальных местах совершенно сухо. Если задуматься, это просто удивительно. – Саймон отпил из своего бокала. – Эта лощина имеет собственный микроклимат, что-то связанное с деревьями и озером. Прошлой зимой кругом было много снега, а у нас не упало ни снежинки. И сухо было, как в пустыне.
– На самом деле, я вчера видела, как это происходит, – сказала Эмили. – Я укрылась в доме напротив только потому, что начинался дождь, но он, кажется, закончился, стоило мне свернуть на подъездную дорогу.
– А что, вчера был дождь? Ну да, это отличный пример. Я вообще ничего не заметил. То же самое случилось в день красного дождя. О том, что произошло, мы узнали из новостей. Я время от времени выходил на двор посмотреть, не начинается ли у нас то же самое, но ничего подобного не происходило. А потом, конечно, мы смотрели телевизор… – Его голос стал тише. – Думаю, в первый день я видел на улице несколько тел. Не могу сказать точно, а рисковать и спускаться посмотреть я не стал. Потом кругом были мертвые птицы, но на следующий день они пропали. Мы несколько дней не выходили из дома, просто на всякий случай, но потом это потеряло смысл. Я позвонил всем, кого знал, всем в городе. Я даже в Пентагон позвонил, но никто нигде не ответил. – Саймон подался к Эмили и посмотрел ей прямо в глаза: – Я начал думать, что, кроме нас, никого не осталось. И я еще раз извиняюсь за то, как принял вас. Это был такой шок – вдруг увидеть собаку… а потом и вас.
– Как насчет Бена и Рианнон? Как они это восприняли?
– Я решил, что лучше будет не говорить им правды, – сказал Саймон. – Бен еще слишком мал, чтобы заметить перемены, но Рианнон уже достаточно взрослая и понимает, что произошло нечто серьезное. До сих пор мне удавалось отвлекать их обоих. – Он снова хлебнул виски, и Эмили поняла, что таким образом он готовится задать ей вопрос, услышать ответ на который ему страшно. – Ну почему бы теперь вам не рассказать мне, что творится в мире?
И Эмили рассказала свою историю: как пришел ниоткуда красный дождь, как падали с неба мертвые птицы, как началась всеобщая паника и, наконец, как все в Нью-Йорке и, возможно, во всем мире умерли.
Некоторое время Саймон хранил потрясенное молчание. Потом он сказал:
– Все? Вообще все мертвы?
– Насколько я знаю, да. Правда, есть группа выживших ученых на Стоктонских островах. Это на Аляске. Туда-то я и направляюсь. Они считают, что не погибли потому, что холод как-то повлиял на красный дождь. – И Эмили принялась объяснять, как связалась с Джейкобом и почему едет на север.
Она уже рассказала, как стала свидетельницей тому, что мертвые тела превратились в тварьпауков, а потом и в инопланетные деревья, и тут почувствовала, что Саймон словно отсутствует. Он по-прежнему вдумчиво кивал, но его сочувствие определенно сменилось вежливой осторожностью.
– Послушайте, – сказала она, – я знаю, что это звучит безумно, и знаю, что вы, возможно, считаете, будто я чокнулась, но это не так. Вы, должно быть, заметили, как изменилась природа? В том смысле, что все кругом теперь почти всегда красное. Думаю, это от пыли, которую выделяют инопланетные деревья. Эта пыль распространяется по миру и изменяет все, чего только касается. Вы не видели вчерашней грозы, а то заметили бы, какие красные были тучи и дождевая вода. К тому же трансформировались не только люди, появились новые животные… Вот посмотрите.
Эмили встала и расстегнула три верхние пуговки на блузке. Глаза Саймона расширились, и он отвел взгляд.
– Можете поглядеть, – сказала Эмили, спустив блузку с плеча и повернувшись так, чтобы стали видны глубокие ссадины на ее спине.
– Господи, как это произошло?
Эмили рассказала, как в лесу на нее напали красные монстры, как она почти погибла и как появился Тор, который спас ее задницу.
– Я знаю, трудно уразуметь, – сказала она, снова застегивая блузку, – что это – какое-то нападение из космоса, но я видела инопланетян, и они реальны. И эта чума распространяется очень быстро.
– Но я думал… я думал, что это какой-то теракт. Вы сказали, совсем никого не осталось?
Она покачала головой:
– Никого, кроме ученых на Стоктонских островах. Больше никто не вышел на контакт. Но давайте взглянем на это с другой стороны: они выжили, я выжила, выжили вы и ваши дети. Так что, возможно, где-то есть и другие выжившие.
Саймон откинулся на спинку стула, посмотрел на Эмили долгим взглядом и одним глотком допил свой виски. Потом он снова наполнил стакан и махом влил в себя все его содержимое.
– Вы сумасшедшая? – наконец прошептал он.
Вот и все, что спросил человек, который, как думала Эмили, изо всех сил старался понять то, что, без сомнения, было самой идиотской и безумной историей из всех когда-либо им услышанных. Она встала и подошла к Саймону, бездумный взгляд которого был устремлен куда-то в сторону кухни.
– Нет, – сказала она, – я в своем уме.
– Вы должны понять, – так же мягко прошептал он, – все это просто невозможно сразу принять. Для одного раза это чересчур. И как мне теперь быть с детьми?
Глава пятая
Позже, уложив детей, Саймон присоединился к Эмили в гостиной.
– Надеюсь, ты не против, что я тут занялась самообслуживанием? – спросила она, поднимая стакан, на четверть наполненный бренди.
Саймон кивнул, тоже взял стакан, налил себе вдвое больше и уселся напротив.
– Ну, – сказал он, делая глоток, – и какие, по-твоему, у нас варианты?
Эмили обдумала его вопрос, потягивая бренди.
– Не думаю, что у нас есть какие-то другие варианты, кроме как бежать далеко и быстро.
Казалось, Саймон с ней не согласен.
– Эмили, посмотри на это с моей точки зрения. Мы с детьми тут в безопасности, и у нас есть запас провизии, чтобы протянуть пару месяцев. Этого времени больше чем достаточно, чтобы федеральные службы спасения нашли нас и… – Он помолчал, старательно обдумывая последующие слова: – Я ведь тебя не знаю. До сегодняшнего дня я никогда тебя не встречал. Ты возникаешь из ниоткуда с каким-то бредовым рассказом о том, что люди превратились в чудовищных инопланетян и строят деревья, которые знай себе выпускают красную пыльцу. – Он опять сделал паузу, дожидаясь, пока его слова хорошенько дойдут не столько до Эмили, сколько до него самого. Во всяком случае, журналистка думала, что дело обстоит именно так. – И теперь ты предлагаешь мне покинуть единственное место, где нам ничего не грозит, и отправиться с тобой на Аляску. Ну, в смысле, если бы ты была мной и должна была заботиться о своих детях, я уверен, ты бы тоже отнеслась ко всему довольно скептически. Так?