мещениями, где можно было бы отдохнуть и согреться, настроение солдат таково, что он просто боится идти с ними в бой».
25 октября 1-й и 3-й полки Дроздовской дивизии были двинуты на Перекопские позиции. Ночью усиленная разведывательная группа в районе города Перекопа, от которого сохранилось только одно название, так как там уже не было и следов построек, захватила орудийный ящик красных в полной упряжке, по-видимому заблудившийся в темноте. Ночь же была на всем этом участке фронта сравнительно спокойной.
Рано утром 27 октября в Армянском Базаре было тихо и никакой суматохи не наблюдалось. Неожиданно около 9 часов пришло приказание 2-му Дроздовскому полку с 3-й и 4-й батареями немедленно выступить в направлении к Чувашскому полуострову. Капитан Орлов в своем дневнике так описал события этого дня: «Сначала говорили, что, вследствие того, что замерз Сиваш и теперь он стал проходим даже для артиллерии, решено усилить охрану берегов и поэтому полк идет в один из хуторов на побережье Сиваша. В природе было совершенно тихо, а со стороны позиций не доносилось вообще звуков выстрелов. Когда мы отошли версты две от Армянского Базара, я подъехал к командиру батареи и спросил его относительно обстановки. Ему только что перед этим было сообщено, что красные переправились через Сиваш в двух местах и что утром они сняли заставу кубанцев на Чувашском полуострове и теперь собираются распространяться на юг. Через некоторое время, слева от нас, начала редко и куда-то очень далеко стрелять пушка школьной батареи. Ружейного же огня вообще не было слышно. В районе Караджанаи полк подошел к последнему перевалу перед скатом к Чувашскому полуострову. Батареи остановились и затем стали на позиции по сторонам дороги. 2-й батальон начал тотчас же рассыпаться в цепь, а затем стал переваливать через бугор, 3-й батальон, рассыпавшись в цепь, двинулся скорым маршем в обход вправо. Став в 40 саженей от перевала, батареи с места открыли интенсивный огонь из 8-ми орудий. Начавшаяся было ружейная стрельба почти прекратилась. По силе артиллерийского огня, так как батареи сразу стали вести беглый огонь, можно было судить, что цели перед нами были очень серьезные. Несколько усложняло стрельбу то обстоятельство, что 1-й взвод 3-й батареи стрелял из французских орудий, а 2-й — из английских, 4-я же батарея — из русских орудий, а поэтому одновременно подавались три разные команды с наблюдательных пунктов. После первых очередей прицел стал уже увеличиваться и на батареях создалось впечатление, что наш огонь внес основательное расстройство в ряды красных. Генерал Туркул, появившийся незадолго перед этим, проехал за гребень. В самый разгар беглого огня, как я потом узнал, когда противник, находившийся на льду Сиваша, метался и бросался в разные стороны, не имея возможности найти никакого укрытия от нашего огня и которого мы могли преследовать артиллерийским огнем, расстроенного, на расстоянии четырех-пяти верст своего отхода, неожиданно для батарей, спереди, раздался крик: „Артиллерия вперед!“ Подобного рода крики нам, особенно в Крымский период войны, были хорошо знакомы, и они появлялись в тех случаях, когда наша пехота неожиданно оказывалась в большой опасности при атаке конницей противника или при появлении броневиков противника, либо артиллерия с закрытых позиций не замечала заманчивых и исчезающих целей. Многим, и мне в частности, странным показался этот крик в самый разгар беглого огня и на этот раз он оказался роковым для исхода боя и гибельным для 2-го полка».
Не ожидая приказаний с наблюдательных пунктов, которые были в нескольких десятках саженей от батарей впереди и команды с которых подавались голосом и передавались по цепочке, орудия моментально снялись с позиции и ринулись вперед. Последовавшие за тем крики: «Огонь!», «Куда?», «Кто приказал?», «Назад!», «С передков!» — остались без впечатления. Через минуту орудия уже на рысях перевалили через бугор вперед. Перед нашими глазами открылась потрясающая картина: реденькая цепь 2-го батальона полковника Рязанцева двигалась вперед, приближаясь к красным, которые отдельными, весьма солидными по численности, но расстроенными нашим огнем, группами и находившиеся еще в беспорядке, почти полукольцом окружали нашу цепь, насчитывающую около 130 стрелков, в то время как силы противника, бывшего на льду Сиваша, исчислялись около 2000 штыков. До сих пор, при стрельбе с закрытых позиций беглым огнем, была возможность избежать катастрофы единственно потому, что противник был расстроен нашим непрерывным огнем из восьми орудий по противнику, метавшемуся по льду и не находящему себе укрытия от поражающего его огня. С юга в это время к красным приближались цепи 3-го батальона полковника Потапова{217}. Вдруг мы увидели, как отдельные люди из 2-го батальона бросились внезапно назад, но остальная цепь продолжала двигаться к красным, которые бегом, выравниваясь на ходу, в момент, когда наши батареи прекратили огонь и вылетали на бугор, привели себя в порядок и, при полном нашем молчании, еще не успевших снять орудия с передков, на наших глазах стали окружать цепь 2-го батальона. Среди артиллеристов раздалось несколько возгласов: «Смотрите — наши сдаются!» К своему ужасу, я увидел, как стрелки 2-го батальона бросили свои винтовки, а по батареям сразу же красные открыли весьма солидный ружейный огонь. Раздалась команда «С передков!», и с дистанции полутора версты батареи открыли с открытой позиции огонь по красным. Каждый снаряд, попадая в группы красных стрелков, заставлял их бросаться в разные стороны, а на льду оставались лежать по нескольку человек убитых и раненых. В это время часть красных устремилась на цепи 3-го батальона, подошедшего к ним уже на полверсты, и стала их теснить. Остальные группы красных, бывшие перед батареями, метались по льду. Интересно то, что я ни разу не заметил, чтобы наш снаряд, попавший на лед, оставил бы после взрыва воронку с водой, так сильно промерз Сиваш. Красные открыли очень сильный огонь по батареям, от которого не замедлили появиться потери. Вскоре к этому обстрелу батарей прибавился и артиллерийский. Стала стрелять красная батарея с закрытой позиции, и показались густые колонны красной пехоты, приблизительно верстах в шести, двигающиеся облическим движением с северо-запада на юго-восток. Батареям было приказано отойти за бугор. В то время, когда 3-я батарея снималась с позиции, были ранены юнкер Негров, ездовой Саляник и две лошади, 4-я же батарея свое одно орудие вывезла только на корне, так как остальные лошади были убиты.
Возле хутора Тимохина 3-й батальон полка попал в очень тяжелое положение. Он отбивался, переходя в контратаки. Все офицеры были или убиты, или ранены. Командира батальона, полковника Потапова, тяжело раненного, стрелки с трудом вынесли из боя. Небольшая часть батальона попала в плен, а остальные, расстреливаемые огнем, устремились в нашу сторону, неся сильные потери. Теперь получилось так, что мы остались почти без пехоты. Сохранился еще только 1-й батальон полка, тоже уже понесший потери, и пулеметные команды. На Перекопской позиции также в этот день шел сильный бой и прислать нам оттуда в помощь пехоту не могли. Только часа через полтора подошла еще одна батарея, бывшая при 1-м полку. Остатки 2-го полка, пехотные и батарейные пулеметы, своим интенсивным огнем при поддержке огня батарей остановили наступление красных в сторону Армянского Базара и хребет на линии Караджанай — хутор Тимохина был удержан полностью. К сожалению, не имея пехотных резервов, только огнем артиллерии остановить продвижение красных на юг было нельзя.
В течение дня небольшие группы красной конницы несколько раз пытались нас атаковать на этом участке, но безуспешно и были каждый раз с потерями отброшены. Нас всех в эти моменты тревожил вопрос: а где конница Буденного? За время боя была ранена наша сестра милосердия Колюбакина и были солидные потери в конском составе батарей. Уже в темноте отошли на восточную окраину Армянского Базара. Здесь разнеслись слухи, что наш 1-й полк должен выйти с Перекопского вала и совместно, с долженствующей подойти сюда конницей генерала Барбовича, в течение ночи к утру отрезать и ликвидировать Чувашскую группу красных. Батареи простояли часа два у крайних домов Армянского Базара, но конница не прибыла, а от 1-го полка в сторону Чувашского полуострова была выслана только усиленная разведывательная группа. Так как в сторону Чувашского полуострова Армянский Базар остался почти без наших войск открытым, а намерения красных было трудно предугадать, было выставлено, по почину артиллерии, из батарейных номеров с пулеметами несколько застав, а сами батареи оставались с частью номеров все время на улице. Чтобы узнать обстановку, я зашел в управление нашей бригады, но и там ничего нового узнать не мог. До двух часов ночи на 27 октября простояли на месте и тогда, совсем неожиданно для всех, получили приказ отходить на Юшунь. Со всех сторон заскрипели повозки, и все части и обозы начали вытягиваться на дорогу в Юшунь. Какой-то летчик умудрился двигать свой аэроплан прямо по дороге с помощью пропеллера, то включая, то выключая мотор. Еще издали неслись крики: «В сторону, дорогу аэроплану». Беда же была в том, что он двигался со скоростью крупного шага лошади и все время останавливался. Орудийные лошади шарахались в сторону, повозки чуть не переворачивались, и это продолжалось довольно долго. Наконец, всем такое движение аэроплана надоело, летчика выругали и перестали на него обращать внимание. Раз пять до Юшуни летчик то останавливал нас, то обгонял, тормозя движение всей колонны.
Перед рассветом части Дроздовской дивизии подошли к Юшуни. Батареи остановились около единственной землянки, где и простояли довольно долго, ожидая приказаний. В это время каждый норовил, хотя бы на короткое время, забежать в землянку, из которой весьма заманчиво поднимался вверх из трубы дымок. Наконец выяснилось, что позиции 3-й и 4-й батареи будут тут же у дороги Армянский Базар — Юшунь. 3-я Дроздовская батарея стала на позицию немного позади позиций позиционной батареи восьмидюймовых орудий, возле небольшого озерца, что очень не понравилось офицерам позиционной батареи, которые стали приговаривать, что в случае боя наша батарея своей частой стрельбой навлечет на их батарею огонь орудий противника. Недалеко от 3-й батареи была позиция и 4-й Дроздовской батареи.