кольку не мог забыть Ирину. Но теперь, спустя два прошедших года после её смерти, боль притупилась, и я начинаю посматривать в сторону противоположного пола с интересом… Взгляд на часы — надо поторопиться. А то госпожа комиссар павшего правительства не увидит самого главного. Всё-таки я прагматик и циник по большому счёту. Увидев казнь своих соратников Хьяма поймёт, что мой дом для неё — самое лучшее и надёжное убежище на данный момент, и поэтому не станет ни делать попыток к бегству, ни вредить кому-либо из его обитателей. И, кстати… Надо бы поговорить с баронессой. Похоже, что Аора не собирается покидать мой особняк. Тут можно много чего развести про психологию и прочее, но… А может, я тороплю события? Ведь, несмотря на победу фронтовиков, ещё ничего не кончилось. Океанцы не успокоятся, судя по всему. Да и на охваченных анархией просторах Русии тоже идёт веселье ещё то… Продовольствия в столице нет, Склады сгорели. Удастся ли новым властям организовать подвоз? И дадут ли им это? Но самое главное кто станет у кормила власти? Нет, пожалуй, я слишком тороплю события… Сейчас приведу мадам комиссаршу, пусть отмоется, а то попахивало от неё ещё когда она нагрянула в гости. Потом дам ей посмотреть на экзекуцию из коридора. Даже бинокль выделю. Глядишь, кого узнает. А там будем думать…
…Женщина не спит, и явно не ждёт ничего хорошего для себя. Я наклоняюсь, расстёгиваю кольцо кандалов на её лодыжке. Сразу поджимает ноги под себя.
— Что вы, Хьяма? Я же обещал вам баню? Идёмте.
Не верящий взгляд, попытка прочитать что-то на моём лице. Тщетная, кстати. Я спокоен, словно удав. Поэтому, чуть помедлив, женщина поднимается с топчана. В камере, кстати, тепло, так что она не простыла и не замёрзла. Наклоняется, демонстрируя потрясающую гибкость, ожесточённо трёт место, где было металлическое кольцо. Снова выпрямляется, бросает на меня взгляд, я стою, прислонившись к косяку.
— Можем идти?
Она кивает. Подхватываю её за локоть, Хьяма пытается вырвать руку, но безуспешно. Кажется, и она понимает, что попытка тщетна. Мы поднимаемся наверх, проходим через кухню — слугам я велел пока убраться, а баронесса с дочерью у себя в комнате и не выйдут, пока я их не позову. Поднимаемся по лестнице, я толкаю двери, и мы оказываемся в спальне. Хьяма подаётся назад, потому что добрую половину комнаты занимает огромная кровать, изготовленная по земному образцу специально для меня.
— Вы…
Она бледнеет, но я негромко произношу:
— Это не для вас, не волнуйтесь. Просто вторая ванная здесь…
Но тем не менее, женщина начинает дрожать. Провожу её через комнату, открываю двери ванной. Вталкиваю её внутрь. Она сжимается:
— Не хотите же вы сказать, что я буду мыться при вас?!
Ответом ей служит ироничный взгляд.
— Смотрите сюда, Хьяма.
Подхожу к смесителю пускаю воду в раковину.
— Эти краны регулируют подачу воды. Холодная и горячая. Так переключается душ.
Поворачиваю рычажок стандартной земной сантехники.
— Это — моющие средства…
Мыло. Местный шампунь. Кремов для тела и прочего я не держу. Мужчина, всё-таки…
— Полотенце свежее. Закончите — оденете халат, пока не высохните. Тапочки — вот.
Показываю ей на шлёпанцы у двери. Затем возвращаюсь к выходу из ванной, огибая её.
— И — да, ничего колюще-режущего здесь нет. Я всё убрал. И ещё…
Колеблюсь, стоит ли ей говорить о том. что вскоре будет казнь. Пожалуй…
— Не засиживайтесь долго. Но и слишком спешите. Договорились?
Она молчит. Я пожимаю плечами:
— Дело ваше. Но через час я вломлюсь, и если вы ещё не будете готовы — сделаю всё сам.
Снова полный бешенства взгляд.
— И — да. Подглядывать за вами я не собираюсь.
Улыбаюсь, потому что мадам комиссар сейчас похожа на ощетинившуюся кошку. Аккуратно запираю двери за собой и иду в кабинет. Последняя проверка аппаратуры. Всё работает идеально. Через внешние микрофоны слышен шум начинающей собираться толпы, камеры послушно приближают или удаляют выбранные точки. Словом, полный эффект присутствия. Замечательно. Может, привести Хьяму сюда и дать посмотреть ей отсюда? Отгоняю мысль, как несвоевременную — лишние вопросы мне ни к чему. О! Совсем забыл! Нахожу в шкафу бинокль. Это не мой советский раритет, конечно, но тоже неплох. Для океанки сойдёт. Во всяком случае, она сможет узнать тех, кого будут вешать, или что там собираются с ними делать… Взгляд на часы — ещё тридцать минут. Возвращаюсь в спальню — из-за двери ванной плеск воды. Но явно что под струёй кто-то моется, а не просто льётся вода. Усаживаюсь на кровать, потом ложусь, забросив руки за голову. Внезапно шум воды стихает. Потом слышно негромкое чертыхание, на русийском, кстати. Щелчок задвижки. Ага. Догадалась, для чего она. Хьяма осторожно выглядывает из-за двери и замирает, увидев меня. Рывком выпрямляюсь. Женщина раскраснелась, волосы чисто промыты и закручены пучком. Большой для неё халат волочится по полу. Она торопливо сжимает воротник ткани у горла, но я не обращаю на это внимания.
— Как вам помывка?
Молчание. Потом она выдавливает из себя.
— Спасибо. Мне понравилось. Только непривычно…
Насколько я знаю, ни у кого, кроме нас, русичей, ничего подобного нет. Либо обычные лохани, в которую слуги притаскивают воду вёдрами. Либо вообще бочки…
— Там гребень.
Показываю ей на стол, на котором лежит самая обычная массажная щётка. Хьяма подходит, недоумевая вертит в руках расчёску.
— Это?..
— А вы попробуйте.
Неожиданно женщина… Да какая она женщина! Отмывшись, мадам скинула с себя лет пять. А я думал, что она ровесница баронессы! Видимо, агентам влияния Океании переворот дался очень нелегко. Исчезли морщинки вокруг краешек глаз, губы приобрели свой цвет, избавившись от бледности. Даже щёки чуть округлились.
— Что вы на меня так смотрите, эрц?
Испуганно произносит девушка. Прихожу в себя. Бросаю короткий взгляд на часы:
— А, ничего такого. Просто мытьё пошло вам на пользу.
Короткая пауза.
— Расчёсывайте волосы. А потом обещаю вам зрелище. Правда, в том, что оно вам понравится, далеко не уверен. До начала — пятнадцать минут…
Снова острый взгляд в мою сторону, потом она подходит к стоящему возле радиатора отопления креслу, усаживается, не забывая придерживать расходящиеся полы халата, распускает пучок волос и начинает их расчёсывать. Ну а я… Не стану врать. Любуюсь этой картинкой. Поскольку есть чем. Рукава всё время спадают к локтям, обнажая нежную кожу рук, плавные, текучие движения, и каскад светлых длинных волос, по которым с лёгким шуршанием скользит самая обыкновенная земная массажная щётка… Время! И тут с площади доносится пушечный выстрел. Девушка вздрагивает, испуганно глядя на меня:
— Что это?
Я встаю:
— Идёмте, Хьяма. Думаю, вам необходимо это увидеть…
Снова беру её под локоть. На этот раз океанка не пытается вырваться, зная по опыту, что это бесполезно. Подвожу её к окну коридора, открываю занавеску. Затем беру с подоконника бинокль, протягиваю ей.
— Вот. Знаете, что это такое?
Она кивает, закусывая нижнюю губу. Продолжаю:
— Это казнь ваших соратников, Хьяма. Мне вы не верите. Так убедитесь сами. Дальше делайте выводы сами.
Отвешиваю ироничный поклон, оставляя её совершенно одну в коридоре. Поскольку сам убираюсь в свой кабинет, куда передаётся изображение со всех ведущих съёмку видеокамер…
Экзекуция длится долго. Несколько часов. Уже смеркается, но колонны смертников не иссякают. Палачи работаю без перерывов. Очередная жертва входит на эшафот, рывок рычага, люк открывается, и только подёргивание верёвки показывает на агонию жертвы. Хоть здесь щадят нервы публики, которой собралось на удивление много. Я думал, в столице куда меньше народа уцелело после всего произошедшего… Переполненные мертвецами грузовики отъезжают один за другим. Похоже, военные решили сразу уничтожить всех, кто уцелел… А я смотрю на застывшие лица конвоя, с ненавистью вглядывающегося в тех, кого казнят. На переполненные злобной радостью лица аристократов, чудом уцелевших после всех ужасов. Мне противно. Уж больно это напоминает недалёкие страницы истории моей бывшей Родины… Вспыхивают костры, освещающие место казни. И, наконец, апофеоз всего происходящего. Большая группа мужчин и женщин в одинаковой одежде. Точно такой, в какой щеголяла Хьяма, когда появилась в моём доме. Я различаю следы побоев на их лицах, женщин явно изнасиловали, потому что некоторых ведут под руки их товарки. Те, что могут идти сами. Двери в кабинет распахиваются, и в комнату врывается залитая слезами океанка:
— Сделайте что-нибудь! Хоть что-нибудь, эрц! Вы же можете, я знаю!
— Закон суров, но это закон.
Она бессильно опускает руки вдоль тела, затем вдруг валится, словно подкошенная. Я перевожу взгляд с распростёртого на полу тела вновь на экран. Грохот барабанов, звон фанфар…
— Злоумышленники, убившие нашего императора, получат сейчас по заслугам. Исполняйте!..
Кто-то зачитывает приговор через жестяной репродуктор. Короткие скупые движения палачей. Куда только делась их усталость. Или их подменили на свежих? Все виселицы заполнены. Теперь только подать сигнал. И он не заставляет себя ждать. Взмах руки офицера, сидящего на лошади. Слитное движение. Всё. Несколько минут ожидания. Затем звучит залп из винтовок в воздух. Нижние стены эшафотов с грохотом отваливаются, обнажая свои внутренности и висящих мертвецов. В отличие от предыдущих казней, сейчас не спешат освободить виселицы, оставляя казнённых висеть на всеобщем обозрении. Противно. Но… Это не моя страна. Отворачиваюсь, глядя на Хьяму. Та по-прежнему в обмороке. Полы халата раскрылись, обнажая белое бедро идеальной формы, словно выточенное из моржовой кости. Встаю, поднимаю её с пола и укладываю на диван. Набрасываю сверху плед. Затем убираю аппаратуру. Всё… Тук-тук.
— Да?
Голос Горна.
— Ваша светлость, ужин подан.
— Ешьте без меня. Нет аппетита.
— Как пожелаете, ваша светлость.