на, появляются обе ун Ангриц, старшая и младшая, нетерпеливо ожидавшие окончания моего ритуала. Все дружно спешим наверх, там уже прогуливается госпожа бывший комиссар. Ей, несмотря на двусмысленность и сложность ситуации, в которой она оказалась, тоже интересно, что за ожившие картинки. Включаю им планшет, честно предупредив, что сегодня будем смотреть всего час, и пока слабый пол развлекается, запираюсь в кабинете. Что-то мне скажут во время сеанса связи? Увы. Сегодня поговорить с Метрополией не получается. Непонятные помехи, причём, очень и очень сильные, словно кто-то специально забивает эфир искрой. Даже тончайшая подстройка, производимая ноутбуком, не помогает. Прорывается короткая фраза:
— Завтра. Сеанс. Завтра.
— Понял. Понял. Понял. Завтра.
Странно, но я даже чувствую облегчение, что разговор не состоялся. Возвращаюсь назад, в спальню, где застаю идиллическую картину единения. Два взрослых ребёнка и один маленький дружно впились глазами в экран планшета, причём Юница даже сцепила ладошки в замок. Её мама — ухватилась за свою щёчку. А госпожа Хьяма засунула в рот большой палец и усиленно грызёт ноготь. Чёрт, я же им продолжение 'Тома и Джерри' поставил. Или ошибся? Заглядываю сбоку, и… Мда. Поставил, называется, мультик… Вместо приключений кота и мышонка все, затаив дыхание, смотрят нашего классического Щелкунчика, полностью поглощённые разворачивающимся действием и музыкой Петра Ильича Чайковского… Самый драматический момент, когда заколдованного принца берут в плен крысиные солдаты, и добрая девочка спасает его броском башмака… Юница вскрикивает от восторга, Хьяма бросила грызть многострадальный ноготь, Аора всплёскивает руками, плача от счастья… Бесшумно выхожу в коридор. Не стоит им мешать… Моё внимание привлекает мельтешение костров у места казни. Закрываю штору, припадаю к стеклу. Кажется, там снимают казнённых. Я различаю грузовики, бегающих туда-сюда солдат… За моей спиной открывается дверь, и все трое дам выходят. Лица умиротворённые, счастливые…
— Спасибо, господин эрц!
Хьяма неожиданно кланяется мне, словно высшему существу. В принципе, я действительно аристократ, а она простолюдинка по легенде. На самом деле — кто его знает.
— Спасибо, папочка! Как чудесно! И всё хорошо закончилось!
Я приседаю на корточки, ласково трогаю её за кончик носа:
— Всё. Хорошего помаленьку. Теперь приводи себя в порядок, и спать. Договорились?
Юница кивает. Затем в порыве благодарности обнимает, неуклюже чмокает в щеку. Но тут вмешивается мама,
— Идём, дорогая…
Они спускаются по лестнице, Хьяма вроде как собиралась пройти в отведённую ей комнату, но застывает на пороге. Оборачивается.
— Что?
— Простите… эрц… А у вас все такие? В Нуварре?
— Не понимаю вас, Хьяма.
— Как вы?
Усмехаюсь:
— За всех не скажу. Но, думаю, большинство.
И подмигиваю ей. Девушка краснеет и закрывает за собой дверь. Ну а мне пора побеседовать со слугой. Конечно, может и Горн доложить. Но зачем мне пересказ? Тем более, что парнишка может чего-то упустить, или не обратить на это внимания, и я смогу задать наводящие вопросы…
…- Торгуют всем, ваша светлость. Полно всякого товару: посуда, вещи, книги, картины…
Стан задумывается, что он ещё пропустил, и прихожу к нему на помощь — уж больно виновато он выглядит:
— А на что продают?
Он сразу бодро вскидывает голову:
— На камни драгоценные, на медь, вестимо. На хлеб, курево, яички…
Опасливо косится в сторону дверей, то ли боясь, то ли просто стесняясь:
— Женщин много, ваша светлость… Всяких. На любой вкус и выбор. И недорого берут.
И этот туда же! Помню, сколько пришлось отучать Горна от попытки сосватать мне ночную грелку. Пока просто не встряхнул его за грудки и не пригрозил выгнать. Никак не могут местные мужички понять, как это я столько времени обхожусь без женского пола. Впрочем, я тоже этого не понимаю. Но вот стоило только одной из них поселиться у меня в эти лихие времена, и я 'поплыл'… Нет, пожалуй, стоит сходить завтра, глянуть самому. Тем более, что мне надо кое-что прикупить для Хьямы. Не будет же она ходить в одолженных вещах всё время? Я, в конце концов, эстет, можно сказать. А ей ещё жить в доме три недели. Да и потом, в чём она ехать в машине будет? Обувь, платье, точнее, платья. Бельё…
— Значит, на медь и камни?
Парнишка внезапно становится хмурым:
— На еду больше всего, ваша светлость. Я потолкался между людьми — жрать то нечего. Лавки и магазины закрыты. Когда что появится — неведомо никому. А кушать каждый день хочется. Там, среди женщин, и благородные появились, ваша светлость. Честное слово!
…Я ему верю. По словам Петра, рабочие кварталы вообще окружены и пока военным не выдадут зачинщиков и руководителей восстания, скрывающихся в них, ни один человек оттуда не выйдет. А учитывая, что в бедных районах города почти вся торговля велась с колёс… Ну, есть тут такие лавки. Телега, накрытая тентом, в ней продавец. Приезжает либо рано утром, перед началом рабочей смены. Либо поздно вечером, после неё. Становится на площади. Вот хозяева и хозяйки и собираются за покупками. Всем удобно. А теперь и смельчаков таких нет. И товара тоже… Эх, господа военные! Власть делите, а народ страдает. Ведь всякому терпению предел есть! Молчат люди, молчат, а потом…
— Ладно, Стан. Отдыхай. Завтра поедим, и проводишь меня.
— Ваша светлость, не ходили бы вы туда?..
…Это что за…
— Народ там всякий, но больше бедовый. Как бы плохое что не случилось…
— Не переживай. Управлюсь.
Парнишка умолкает, затем кланяется и уходит на половину слуг, где у каждого своя каморка. Небольшая, естественно, зато своя, что здесь неслыханная редкость…
…Возвращаюсь в спальню. Вечерний душ, растягиваюсь в кровати. Надо обработать новые данные. Значит, барахолки появились. Это раз. Второе — власти так и не думают организовывать обеспечение населения продовольствием хотя бы по минимальным нормам, а городские запасы частично уничтожены во время хаоса, частично разграблены, а что уцелело — реквизировано на нужды армии. Третье… А что — третье? Город ждут нелёгкие времена… Тук-тук. Что за?.. Да нет, показалось. Тук-тук. Кому не спится?! Приподнимаюсь на локте, рявкаю:
— Я сплю!
Тишина. Точно Стан забыл что-то важное сказать. Прибежал, когда вспомнил. Ага. Вот и шаги удаляются. Ну теперь можно и поспать… Завтрак проходит теперь весело, его оживляет радостная маленькая девочка. Мы болтаем на всякие нейтральные темы, рассказываю о мультфильме, который они вчера смотрели. Аора тоже вступает в беседу, только Хьяма почему то молчит, не поднимая глаз. Какая муха опять её укусила? Ладно. Принесу одежду — оттает. Наконец всё заканчивается, и мы расходимся по своим комнатам. Я быстро набрасываю на себя полную сбрую, которую одеваю во время своих последних вылазок в город: камуфляж, бронежилет, куртку. Оружие и боезапас уже распихано по своим местам. Спускаюсь на кухню, где меня ждёт парень. Он немного испуганно косится на меня, но ведёт себя вполне адекватно.
— Готов?
Спрашиваю я его.
— Да, ваша светлость. Разумеется.
— Идём в подвал.
Он не рассуждая и не задавая вопрос вскакивает со своей табуретки, идёт за мной. Открываю наш продуктовый склад, кидаю в вещевой мешок пару кругов копчёной колбасы, небольшой кусок сала, пяток банок консервов с мясом и рыбой.
— Хватит?
— Как бы не прибили нас, ваша светлость…
Ёжится Стан. Улыбаюсь:
— Сорок положили. Думаешь, там больше будет? Три — пять от силы. Я с такими и голыми руками управлюсь.
— Не, ваша милость. Опасно с мешком идти. Уж лучше по карманам распихать. Так все делают.
А он дело говорит! Вынимаю отложенное из мешка. Пару секунд думаю, как всё приспособить, а потом достаю хомуты и через пять минут продукты распределены по местам. И незаметно, и удобно, если что. Консервные банки засовываю в карманы его жилетки, которую парень поддел под извозчичий армяк.
— Пошли.
— А… Вы никого предупреждать не будете, ваша светлость?
— Горн знает. А остальных — не касается.
Парень снова опасливо на меня косится, но молчит, и мы выходит на улицу. Снег уже посерел. Зато вчерашняя оттепель закончилась, и сейчас лёгкий морозец. Не спеша шествуем по известному парнишке маршруту к ближайшей барахолке. Время по моим часам — около десяти. Самая торговля. Так что, надеюсь, для Хьямы удастся приобрести всё, что требуется… Большая площадь просто переполнена людьми! Я застываю на месте от неожиданности. Думал, человек сто, двести от силы. А тут — не меньше трёх-четырёх тысяч! Ловя на себе оценивающие, примеряющиеся взгляды, не спеша иду со Станом между рядов, представляющих собой расстеленные прямо на снегу листы ватмана или толстого рыхлого картона, на котором выложен товар. Продавцы сидят позади импровизированного прилавка, закутанные по самые глаза. Тоскливые и безнадёжные. Они резко отличаются от прежних, нагловатых, но вместе с тем и услужливых торговцев совсем недавнего прошлого. Стан не обманул: картины, посуда, статуэтки, книги, среди которых попадаются настоящие раритеты в обтянутых натурально кожей, с металлическими замками.
— Ваша светлость, торгую в основном слуги. Но и сами господа тоже встречаются…
Шепчет мне парень. Киваю, иду дальше. Как бы не хотелось мне покопаться в книжных развалах, но мне они ни к чему, потому что пришёл я с конкретной целью.
— Где тут вещи продают?
— Меняют, ваша светлость. Меняют.
Вздыхает он.
— Ошибочка вышла. Ладно. Веди.
Стан отлично разведал всё вчера, недаром он проторчал на барахолке почти до самой темноты, и быстро приводит меня в одёжные ряды. Женские платья, мужские костюмы, детская одежда висит на верёвках, натянутых между столбов. Редкие покупатели подходят, снимают понравившееся, прикидывают. Продавцы вьются между ними, перебивая и переманивая клиентов друг у друга…
— Чего изволите, молодые люди?
…Молодые люди?! Ладно Стан. Но я… Льстит. Заманивает просто.