— Теперь неизвестно, когда придётся доставить себе такое удовольствие. В дороге вряд ли получится…
— Ой…
Слышу изумлённые тихие голоса за спиной. Оборачиваюсь — обе дамы застыли столбом, широко раскрыв свои глаза от вида того, что находится в сейфе.
— Брысь! Времени мало, а ещё поспать надо!
Опять ойкают, убегают, не забыв прихватить с собой Юницу. И правильно. Девочке надо отдохнуть, потому что дорога предстоит нелёгкая. Проехать почти семьсот километров. Ладно, если бы мы были одни. Но я не знаю, сколько народу будет с Петром, и на чём они собираются добираться. Если на лошадях — одно. А на нынешних машинах — другое. Одни то мы за двое суток доедем… Уже проверено. Начинаю выгребать содержимое оружейного ящика, аккуратно выкладывая его на расстеленное полотнище тонкого брезента…
— Ваша светлость, ужинать пора.
Горн с интересом рассматривает гору оружия и боеприпасов, лежащую на полу подвала, которую я распихиваю по всем местам своего джипа. Наклоняется, берёт из кучи снайперку. Восхищённо вертит в руках:
— Красавица! И такая лёгкая! Какой маленький калибр!
— JS 7.62. Ручная перезарядка. Дульный тормоз. Заряжается магазинами на пять патронов, снизу. Приклад и рукоятка — из сплава алюминия. Думаю, тебе она подойдёт…
У меня их две, так что одну для старика можно выделить. Прекращаю укладку, осторожно забираю оружие у мажордома, подхожу к столу, стоящему у стены. Затем раскрываю сошки, ставлю винтовку.
— Смотри.
Показываю, как перезаряжать. Как снаряжать магазин, подгоняем ему выдвижной упор, наскоро инструктирую, как пользоваться прицелом. Неплохо бы устроить и практические стрельбы, но времени у меня нет, а Горн, как я понимаю, ветеран, и вряд ли оплошает. Отсыпаю щедрой рукой патроны. Затем сверху кладу гранату.
— Всё понятно?
Мажордом кивает. Затем добавляет:
— Патронов слишком много, ваша светлость. Не успею ведь все потратить…
— Успеешь. Тут на версту стрелять можно. Не промажешь.
— Ох!
В изумлении дед всплёскивает руками:
— На версту?!
Местная мера длины больше километра в полтора раза. Киваю.
— Будь у тебя практика, и на полторы бы попал. Правда, уже без гарантий. А так — спокойно. Без проблем.
— Спасибо, ваша светлость! Добрый подарок!
Затем переводит взгляд на гранату:
— А это, как я понимаю…
Киваю в ответ.
— Да. Когда наступит последний момент — выдёргиваешь это колечко…
Показываю чеку.
— А там — пять секунд. И всё. Ещё и с собой прихватишь десяток врагов гарантировано.
— Век буду благодарен, ваша светлость!
Он кланяется, сгребает патроны в карман сюртука, подхватывает винтовку и гранату, затем идёт к лестнице. Я — следом… В столовой ощущается какая-то нервозность. Золка с красными от слёз глазами. Сола — хмурая, что для всегда улыбчивой поварихи редкость. Дамы сидят с мокрыми волосами, в простых платьях, накинутых на скорую руку. Юница цветёт улыбкой. Вот кому надо мало для счастья. Быстро, даже торопливо ем, заканчивая с едой, когда остальные ещё только приступают ко второй перемене.
— Сола, что у нас там? Насчёт еды для дороги?
Та с поклоном отвечает:
— Готовим, ваша светлость. Но придётся повозиться…
— Ничего. Обещаю — в пути отдохнёшь. Есть где.
И это так. Потому что слуги поедут в прицепе. Есть у меня такой. Две оси, точно такие же большие рубчатые колёса, как на 'Воине'. Специально для эвакуации и приготовлен. В прошлый раз я его не брал, а сейчас — придётся использовать… Забираю обоих парней и мы спускаемся в подвал, где приступаем к погрузке фургончика, предварительно прицепив его к джипу. На крыше — бочки с топливом, громоздкие, но необходимые вещи: палатки для ночлега, спальные принадлежности, пластиковые ёмкости с водой. Внутрь укладываем продукты, боеприпасы, лишнее оружие, парни умудряются даже запихнуть оставшуюся форму куда-то под лавки. Прицеп оседает, но не намного. Проедет, сколько надо. Заканчиваю уже ближе к полуночи. Озабоченно смотрю на часы — но, ладно. Нормально. До лагеря Петра — минут сорок. Ну, час. А там уже будем идти, как получится… Возвращаюсь в спальню. Проходя по коридору, замечаю пробивающийся из-под двери баронессы слабый свет. Но это ничего не говорит — она всегда включает ночник для девочки. Честно говоря, устал. Столько всего перетаскать, столько уложить… Уф… Скидываю этот проклятый камзол, сдёргиваю с ног ботфорты… Наконец то я от них избавлюсь!!! Шлёпаю в ванну. Ого! Девочки даже помыли её за собой, хотя явственно ощущаю ту влажность, которая остаётся после помывки. Пускаю воду, отрегулировав её по своему вкусу. Затем выхожу обратно в комнату. Полотенце, чистое бельё, бритва. Всё готово. Пока вода набирается, достаю планшет и включаю себе негромко музыкальный клип. Внезапно входные двери распахиваются без стука, и входит Аора. При виде меня, лежащего на кровати, поскольку я расслабляюсь перед мытьём, она ахает, я торопливо сажусь. Женщина в простом домашнем халате, никогда мной прежде не виданным на ней, из-под которого торчит длинная ночная рубашка. Заливается краской стыда, потом шепчет:
— Простите, эрц… Юница оставила у вас свою куклу…
Лениво машу в сторону ванной.
— Пожалуйста.
Снова утыкаюсь в планшет. Через пару мгновений изящный пальчик утыкается в отплясывающую рядом с исполнителем красивую стройную девушку в мини, и я слышу возмущённый до глубины души голосок:
— Это… Что за разврат?! Как ей не стыдно?!!
Лениво, даже нехотя отвечаю:
— А что тут такого? Нормальная одежда. И ей нечего стеснятся. Ноги красивые, тело великолепное, да и сама… Раскованная, свободная. Мы, как-то, привыкли…
Про себя думаю, чтобы она сказала, увидев наших женщин на пляже в бикини…
— Но как ей не стыдно?!
— Баронесса, я же сказал, чего тут стыдиться? Наоборот, гордиться надо таким телом.
— И для этого выставлять его на всеобщее обозрение?!!
Накал эмоций возрастает, и я почему то чувствую гнев, какого она вообще лезет? Я и так устал, а впереди ещё путешествие за несколько сот километров… Отрываюсь от клипа, резко приподнимаюсь на локте, бросив планшет рядом:
— Какое обозрение? Это нормальная, как я уже сказал, одежда!
Меряю её презрительным взглядом, и меня несёт:
— В отличие от вашей, госпожа! Идиотские корсеты, в которых женщина даже дышать не может! Глухие мешки вместо нормальных платьев, подчёркивающих красоту фигуры!
Чуть прищуриваюсь:
— А ваша ночная рубашка, баронесса? Наглухо затянутая у горла кучей верёвок? Да ещё толстые байковые штаны внизу? Правда, говорят, в них предусмотрено отверстие для соития? На всякий случай? Вы назначали своему супругу часы для этого? Как часто? Один раз в год? Или того реже? Гасили весь свет в комнате, предварительно велев слугам наглухо закрыть окна ставнями?
…И какого я завёлся… Впрочем, и женщина вспыхивает, словно порох:
— Вы наглец, пошляк и развратник, эрц! Неудивительно, что позволяете себе смотреть непристойности!
— Непристойности?!.
Цежу я сквозь зубы, повторяю:
— Непристойности, значит?.. Да знали бы вы!..
Осекаюсь. Но Аора не успокаивается:
— Несёте полную чушь! С чего вы вдруг решили, что на мне байковые штанишки?! К вашему сведению я не ношу ничего подобного!
…Ну ты и…
— Докажите свои слова.
Пауза. Она вдруг зло стискивает зубы на мгновение, потом запальчиво выпаливает:
— И докажу! Нет у меня ни тех штанишек, о которых вы только что говорили, ни рубашки для мерзостей!
Лениво машу рукой, думая о том, когда же в ванну наберётся вода.
— Это слова, баронесса. А сказать можно что угодно. Их к делу не пришьёшь. Если у вас есть конкретные доказательства, то — пожалуйста. Только не заставляйте меня копаться в вашем гардеробе. У меня нет привычки перерывать нижнее бельё, тем более, женское. Нет доказательств? Оставьте меня в покое. Не мешайте мне отдыхать. Завтра ехать…
— Ах, нет доказательств, говорите? А это что?!
Она свирепо рвёт завязки халата, распахивает полы, упрямо выпятив нижнюю губу. Я поворачиваю голову, окидываю взглядом действительно глухую, под горло, ночнушку из плотного полотна, висящую на ней мешком, но без всяких отверстий спереди для сношения.
— И что? Через вашу рубашку ничего не видно. Это я ещё раньше вам говорил…
— Да смотрите же, Тьма вас побери!
Рывком сбрасывает с себя халат, затем наклоняется, подхватывает полы одеяния и… рвёт их с себя, оставшись… Вообще без ничего. Мгновения тишины. Я не могу оторваться от изящного тела. Ни растяжек, ни следа целлюлита. Высокая грудь безупречной формы, не потерявшая своей вызывающей красоты, удивительно стройные ноги. Женщина дрожит, я не могу насмотреться… Внезапно она чуть наклоняется вперёд, качнув грудями, затем… Со всего маха бьёт меня по щеке:
— Довольны?!
— Ах ты же!
Выбрасываю вперёд руку, хватаю её за запястье, рывок, и…
— Что вы делаете?! Оставьте меня, эрц! Не надо! Не надо!!! Нет!..
…Она лежит спиной ко мне, едва слышно всхлипывая. Плечи вздрагивают, облитые лунным светом, пробивающимся сквозь окна. Мерно вспыхивают электронные часы на стене своим двоеточием. Молчу, поглощённый своими мыслями. Всё-таки… Чудесную фигуру обрисовывает тонкое одеяло. Я различаю под ним изумительной формы длинную ногу, прикрывающую грудь руку… Меня переполняет острый приступ жалости к ней. И — тихая нежность, которая всегда возникает у мужчин после долгожданной близости с любимым человеком. Чуть подвигаюсь ближе, но слышу злой шёпот:
— Оставьте меня, эрц! Я сполна расплатилась с вами за вашу доброту! За убежище, за возвращённый голос своей дочери! Или вам мало?! Хотите ещё? Сколько раз вы потребуете от меня это?! Сколько ночей я должна буду ублажать вас, ломая свою гордость?
Вместо слов я просовываю руку под одеялом, кладу ладонь на мягкий животик и притягиваю её к себе. Аора удивительно удобно вписывается в изгиб моего тела. Пытается вырваться. Но куда там! Дую ей в шею, прикрытую растрёпанными в борьбе волосами, целую. Она снова пытается освободиться. И по-прежнему безуспешно. Наконец сдаётся, бессильно позволяя мне ласкать её. Бархатная нежная кожа…