Парень прищуривается, затем склоняется к моему уху.
— Красивая. А характер?
— Нормальный. Не переживай. Пошли знакомиться. Ты, кстати, как насчёт русийского?
Он с усмешкой, так напоминающую мне самого себя, отвечает на этом же наречии:
— Как на родном, пап.
Ого! Владимир привычно крутит головой. осматривая местность, и, убедившись, что вокруг тихо, подхватывает двадцатикилограммовое тело 'крупняка' с примкнутой патронной коробкой, словно пушинку, за рукоятку, и мы идём к машине. Я скалюсь во все свои тридцать два зуба:
— Дорогие дамы, Юница, позвольте представить вам моего младшего сына, Владимира.
Парень склоняет в коротком поклоне голову, выпрямляется, предварительно опустив большой пулемёт на землю:
— Старший сержант Нуварры, администратор Сети Новой Руси, Владимир Михайлович Звонарёв. Очень приятно с вами познакомиться, дамы…
…Реакция следует незамедлительно. Тихое 'ой' со стороны Хьямы, стремительно алеющей, словно цветок. Восхищённое 'ух' от Юницы. И поражённый до глубины души молчаливый взгляд Аоры, только вот её глаза опять стали глазищами, бездонными, словно озёра. Она не может оторваться от сына. Потом переводит взгляд на меня, её ротик приоткрывается в изумлении…
— Эрц, это ваш сын?! Младший сын?!!
Я скалюсь в ответ:
— А что, по лицу не видно?
Вовка едва удерживается от смеха, потом внезапно кошачьим движением подхватывает на руки Юницу. Та опасливо сжимается, но его улыбка так похожа на мою.
— Привет… Сестрёнка. Меня Вовой зовут.
Она смотрит на громадину, потом смущённо отвечает:
— Я — Юница. А почему ты меня сестрой назвал, дяденька?
— Папа ведь тебя дочкой зовёт?
— Угу.
Кивает она. Потом вдруг поражённо выдыхает:
— А что, мой папа и твой папа?! Одновременно?
— Ну, да. Так что тогда ты — моя сестра. Младшенькая. Согласна?
— Согласна.
Смотрит широко распахнутыми глазёнками. Вовка шутливо трогает её за носик:
— Ты красивая. Я рад, что у меня такая младшая сестра.
— А у меня — такой большой братик…
Девочка счастливо улыбается. Потом чмокает сына в щеку, и тот смущённо улыбается, глядя на будущую мачеху, так и застывшую в некоем остолбенении. Потом отпускает девочку на землю, лезет в карман, достаёт оттуда шоколадку, открывает упаковку, протягивает ей:
— Вот тебе за знакомство, как у нас говорят.
Юница несмело берёт, откусывает крохотный кусочек, потом буквально вгрызается в лакомство. А я вспоминаю обещание гараху. Тем более, что до его обиталища уже совсем близко. Теперь Аора и сын смотрят друг на друга. Парень на мгновение склоняет голову, потом щёлкает каблуками снова каблуками, женщина вздрагивает, торопливо представляется, едва не дёрнувшись присесть в полупоклоне, как положено по этикету:
— Баронесса Аора ун Ангриц, молодой человек…
— Очень приятно с вами познакомиться, баронесса…
Затем поворачивается к красной, словно свёкла, океанке. Вопросительно произносит её имя:
— Хьяма?
Она опускает голову, кивает.
— Как мой батя, не обманул? Похожи мы?
Она молчит, не в силах произнести ни слова. Хорошо, что вокруг никого. Девочки их фургона сгрудились в кучку возле выхода из прицепа, зачарованно смотрят на сына. А я… А что — я? Я горд! И счастлив одновременно. Пауза затягивается, и я решаю её нарушить:
— Эй, вы, двое, потом почирикаете. Дело не ждёт.
Будущая семья одновременно поворачивается на мой голос, и я показываю на гору ящиков и бочек:
— Разобраться бы надо…
Слышу Вовкин вздох:
— Прости, но надо.
И ответ, шелестящий ветерком:
— Знаю… Долг превыше всего…
…Аккуратно упакованные ящики с едой. Переложенное сухим льдом мясо в пенопластовых контейнерах, непонятно откуда добытых. Может, в контейнеровозе нашли? Не знаю. Крупа, свежайшая картошка. Отдельно — четыре больших ящика с надписью на русийском: 'Собственность Михха Брума'. Значит, лично мне. Вовка рядом объясняет:
— Боеприпасы, жрачка. Оружие решили пока не посылать. Положили побольше еды. Вам надо пройти ещё сутки. А там уже должны встретиться с нашими. 'Воитель' вышел с Новой Руси одновременно с 'два-шесть'. Так что уже должен дойти до 'Базы — ноль четыре'. Там ребята отдохнут, и двинут к вам навстречу.
— Понятно. А то Серёга по рации вечно — ждите. Терпите. Ничего толком не говорит. Только слова.
— А…
Сын машет рукой в привычном жесте.
— Вечно он шифруется. Да ещё Аллия ему мозги выносит. Ей скоро рожать, вот и психует женщина.
— А причём тут бывшая императрица?
Не понимаю я.
— Так она за него замуж вышла. Буквально на второй день сошлись. Нашли друг друга, как говорится.
— А…
Как назло, имя бонны вылетело из головы, но сын понимает, о ком я.
— Влада?
Киваю в знак согласия.
— Тоже. Кто-то из вояк. Я его толком и не знаю. Но вроде ничего. Тоже с пузиком бегает.
— А Ира?
— Сказала, годик отдохнуть надо. По медицинским показателям. А потом опять…
— Ничего себе…
Честно говоря, я даже рад этому. Тому, что моя дочь становиться матерью моих внуков, число которых увеличивается. Прежнее правило насчёт одного-двух детей в семье здесь просто неприемлемо. Сын рокочет.
— Девчонки у неё забавные. Но горластые.
— Ничего. Зато растём!
Хлопаю его по плечу. Он улыбается… Из ящиков выгружаем присланное. Вот это подарок! Спасибо всем, кто собирал! Целый громадный контейнер 'S-мин'! Патроны, гранаты, в общем, на всех океанцев, если что, хватит с избытком. Мои женщины по-прежнему опасливо стоят у джипа, не решаясь подойти. Вовка бормочет вполголоса:
— Чего это они?
— Стесняются. Уже неделю не мылись. С водой у нас плохо. Вот и…
Он удивляется?
— И только?
— Воспитание тут… Сам понимаешь. Кстати, как тебе?
Киваю в их сторону. Он довольно шепчет:
— Красивая. Что одна, что другая. А сестрёнка — вообще прелесть.
— Что скажешь насчёт Хьямы?
Краснеет.
— Поглядим — увидим.
— Правильно.
Дальше работаем молча. Переливаем топливо в бак. Его, кстати, немного. Смысл тащить лишнее, если завтра нас заберут? Но больше всего радуют мины. 'ПОМ-2', конечно, получше бы. Но вручную их не поставишь, а средств дистанционного минирования у нас, естественно, нет. Но зато ОЗМ-72 куда мощнее… Я зловеще ухмыляюсь, держа в руке массивный цилиндр защитного цвета. Внезапно сын толкает меня в бок:
— Твои?
Поворачиваю голову — точно, вдали показались первые телеги. Киваю в знак согласия.
— Мои.
— Может, я пока в машину залезу?
— Не вибрируй. Всё нормально.
Вдруг он хлопает себя по лбу:
— Чёрт, забыл! Её надо срочно съесть!
— Что?
— Клубнику.
Я от души смеюсь:
— Ты всё такой же сластёна! Ладно, пошли!
Он извлекает откуда то из штабеля оставшихся ящиков большой непрозрачный пластиковый мешок, торжественно водружает его на один из рядов.
— Эй, все сюда!
Машу я рукой и своим дамам, и девчонкам из прицепа. Все медленно подходят к нам, сын, улыбаясь, торжественно извлекает из чёрного полиэтилена громадную, килограмм на пять, не меньше, клубничную ягоду. Затем извлекает из ножен тесак. Несколько точных взмахов, и каждому достаётся по ровному, похожему на арбузные, ломтики.
— Угощайтесь, люди!
Произносит он, отходя в сторону. Гробовая тишина. Все, без исключения, изумлённо смотрят на нарезанную ягодку, потом кто-то из девочек выдыхает:
— Боги… Это же молодильная ягода!!!
Хм… Очередная сказка, из серии про гарахов? Хотя действует клубничка именно так, как говорится в названии. Но тут все буквально вгрызаются в угощение, слизывают всё до капельки, облизывают пальцы. И счастливо улыбаются. Одна Юница никак не может дожевать свой ломтик. Но вот и она заканчивает с ним. Едва успеваем покончить с плодом, как возле нас останавливается всадник. Это Пётр. Спрыгивает с взмыленного коня, смотрит на ящики, потом охает, увидев сына, нависающего скалой даже надо мной.
— А… Э…
— Посылка от наших. Еда и лекарства. Ну и подарочек для наших заокеанских друзей. На этот раз большой и вкусный! А это — мой сын. Как ты можешь догадаться по его лицу. Он только прибыл оттуда…
Показываю на юг. Но Пётр встревожен:
— Сегодня они нас догонят. И… Им подошло подкрепление. На самодвигателях. Не знаю как, но они известили своё командование, и сегодня ночью нас догонят.
Скрип моих зубов раздаётся в полной тишине, нарушаемой только храпом усталой лошади Рарога. Бросаю взгляд на сына. Тот согласно кивает.
— К вечеру мы выйдем к небольшой роще. А если обойдёмся без обеда, то и раньше. Там просто отличное место для обороны. И есть вода. Поэтому — лошадей не жалейте. Меняйте чаще. Но только вперёд. Пусть грузят всё на ходу. Главное — не останавливаться. Там сядем в оборону, благо, есть чем. А там и помощь подойдёт.
Пётр опять косится на сына, но согласно кивает.
— Понятно. Отдам команду…
Мы вдвоём торопливо закидываем ящики в подкативший фургон слуг, а я с тревогой гляжу на показавшееся куда ближе, чем раньше, пылевое облако преследователей. Но вот последние телеги минуют нас, проходит арьергард, уже не пеший, а трясущийся в сёдлах заводных лошадей, и я лезу на пассажирское сиденье, кивнув сыну на водительское кресло.
— Э…
— Дай и мне отдохнуть, Вов. Я уже две недели кручу баранку.
— Да без вопросов… Просто я хотел с Хьямой поболтать немного…
— Не стоит сейчас. Ей стыдно, что она не мытая и от неё пахнет потом. Вот приведёт себя в порядок, и тогда — да.
Парень недовольно опускает голову, потом вдруг вскидывает:
— А далеко отсюда то место, про которое ты говорил?
— Рядом. Километров тридцать. Просто они же на лошадях…
Киваю вслед уходящему каравану.
— А у тех скорость, сам видишь.
— А беглецов обязательно сопровождать?
Смеюсь:
— Нет. Главное — встретиться на обеде и вечером.