Мужчина в кепке с надписью «ШЕЛЛ» вышел на порог, все еще сжимая в руке пистолет.
— Он застрелил Билла Марксона! — резко выкрикнул — А второй убил миссис Сторм! Черт побери! Я убил второго! Он теперь самый мертвый из покойников! Я бы застрелил и этого подонка, если вы отойдете в сторонку!
— Успокойся, Поп, — сказал один из полицейских. — Веселье закончилось.
— Я застрелю его на месте! — выкрикнул тот, кого назвали Попом. — Я уложу его! — Затем он наклонился вперед, как дворецкий-англичанин, отвешивающий низкий поклон, и его вырвало прямо на ботинки.
— Эй, ребята, держите меня подальше от этого ублюдка, хорошо? — сказал Ллойд. — Он же сумасшедший.
— У тебя в руках было вот это, когда ты выходил из магазина, — сказал первый полицейский. Ствол автомата сверкнул на солнце, а затем обрушился на голову Ллойда Хенрейда, и Ллойд так и не пришел в себя до самого вечера в тюремном лазарете.
Глава 17
Старки стоял перед вторым монитором, внимательно разглядывая техника второго класса Фрэнка Д. Брюса. Когда он в последний раз видел Брюса, тот лежал лицом вниз в тарелке с супом. Никаких изменений, вот только тело раздулось. Нормальная ситуация, черт побери.
Задумчиво сцепив руки за спиной, словно генерал, инспектирующий войска, наподобие генерала Блэка Джека Першинга, героя его детства, Старки перешел к четвертому монитору, на экране которого ситуация изменилась к лучшему. Мертвый доктор Эммануэль Эзвик все так же лежал на полу, но зато центрифуга остановилась. Вчера вечером в 19. 40 из нее стали подниматься струйки дыма. В 19.55 жужжащий звук в лаборатории Эзвика превратился в нечто типа вжик-вжик-вжик, а потом перешел в более глубокий хруп! хруп! хруп!. В 21.07 центрифуга, издав последний звук, замерла. Кажется, это Ньютон сказал, что где-то за пределами самой дальней звезды, возможно, есть тело, находящееся в состоянии абсолютного покоя. Ньютон был абсолютно прав, он ошибся только в расстоянии, подумал Старки. Не нужно отправляться так далеко. Голубой Проект находился в состоянии абсолютного покоя. И Старки был очень рад этому. Центрифуга была последней иллюзией жизни, и задача, которую он попросил решить Стеффенса при помощи центрального компьютерного банка (Стеффенс посмотрел на него, как на сумасшедшего, да, Стеффенс подумал, что он действительно спятил), была такова: «Как долго будет вращаться эта центрифуга?» Ответ, который был получен через 6,6 секунды, гласил: «3 ГОДА, ВОЗМОЖНОСТЬ НЕПОЛАДКИ В СЛЕДУЮЩИЕ ДВЕ НЕДЕЛИ — 0,009 %, ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫХОДА ИЗ СТРОЯ ПОДШИПНИКОВ — 38 %, ГЛАВНОГО МОТОРА — 16 %, ДРУГИЕ НЕПОЛАДКИ — 54 %». Это был очень умный компьютер. Старки попросил Стеффенса сделать еще один запрос компьютеру насчет Центрифуги Эзвика. Компьютер связался с инженерной системой банка данных и сообщил, что у центрифуги вышли из строя подшипники.
Вспоминая об этом, Старки подумал: «Любопытно, что звуком, издаваемым центрифугой на последнем издыхании, было хруп! хруп! хруп!». В это время тревожно зазвонил звонок переговорного устройства. Он подошел к нему и нажал на кнопку, отключающую сигнал.
— Да, Лен.
— Билли, я получил донесение от одной из четырех команд из городка Сайп-Спрингс, штат Техас. Это почти в четырехстах милях от Арнетта. Они говорят, что им необходимо поговорить с тобой; требуется срочно принять решение.
— В чем дело, Лен? — спокойно переспросил Старки. За последние десять часов он шестнадцать раз принял «успокоитель» и чувствовал себя вполне нормально. Никаких признаков эмоционального срыва.
— Пресса.
— О Господи, — тихо произнес Старки — Ладно, подключи их.
Раздались какие-то помехи на линии связи и невнятное бормотанье. Шум постепенно утих.
— … Лев, команда Лев, вы слышите, Голубая База? Прием? Раз… два… три… четыре… Это команда Лев…
— Слышу вас, команда Лев, — произнес Старки. — Это Голубая База Один.
— Задача записана в Книге Непредвиденных Обстоятельств под кодом «Цветочный Горшок», — взволнованно произнес молодой тонкий голосок. — Повторяю, «Цветочный Горшок».
— Я знаю, что значит этот проклятый «Цветочный Горшок», — ответил Старки, — В чем там у вас дело?
Тонкий голосок, доносившийся из Сайп-Спрингса, безостановочно трещал почти целых пять минут. Сама по себе ситуация не была слишком серьезной, подумал Старки, потому что компьютер два дня назад предупредил его о возможности возникновения подобной ситуации (в той или иной форме) к концу июня. Восемьдесят восемь процентов такой возможности. Специфические особенности не играли большой роли. Если у предмета две штанины и пояс, то это брюки. И какая разница, какого они цвета.
Доктор из Сайп-Спрингса, сопоставив факты, опубликовала заявление в хьюстонских газетах, связав то, что случилось в Сайп-Спрингсе, с тем, что произошло в Арнетте, Вероне, Коммерс-Сити и в городке Поллистон, штат Канзас. Это были те самые городки, в которых проблема пандемии обострилась: ситуация ухудшалась настолько быстро, что туда пришлось послать войска для обеспечения строгого карантина. Компьютер выдал список еще двадцати пяти небольших городов в десяти штатах, где уже были отмечены случаи заболевания.
Ситуация в Сайп-Спрингсе не имела большого значения, потому что она не была уникальной. Уникальный шанс у них был в Арнетте — вернее, мог быть; но они упустили его. Важным же было то, что о «ситуации» будет напечатано не только в военных докладах; будет, если Старки не предпримет определенных шагов. Он не решил еще, стоит ли ему делать что-нибудь или нет. Но когда тонкий голосок перестал говорить, Старки понял, что принял решение. Возможно, он принял его уже двадцать лет назад.
В своем решении он исходил из того, что было важным. А то, что было важным, не имело отношения к факту наличия заболевания и к тому факту, что в структуре Центра вирусологии в Атланте была пробита брешь и вся профилактическая операция принесла менее весомые, чем ожидалось, результаты в Стовингтоне, штат Вермонт; и не к тому факту, что Голубой Проект распространяется под видом обычной простуды.
— Важно то…
— Повторите, Голубая База Один, — взволнованно произнес голосок. — Мы не записали.
Важным было то, что эта ужасная авария произошла. Молниеносно Старки перенесся на двадцать два года назад, в 1968 год. Он играл в покер в офицерском клубе в Сан-Диего, когда услышал о лейтенанте Келли и о том, что произошло в той вьетнамской деревушке Майлай-Фо. Двое из его тогдашних партнеров по игре теперь заседали в Объединенном комитете начальников штабов. Покер был забыт, абсолютно забыт в спорах о том, что же теперь будет с вооруженными силами — не с каким-то одним видом, а со всеми военными — в свете создавшейся в Вашингтоне атмосферы преследования прессой, этой «четвертой властью». И один из участников дискуссии, человек, который теперь напрямую общается с несчастным червем, скрывающимся под мундиром Главнокомандующего с 20 января 1959 года, аккуратно положил свою карту на зеленое сукно стола и сказал:«Джентльмены, печальное событие уже произошло. А когда свершается прискорбный инцидент, в который вовлечена одна из ветвей Военно-воздушных сил США, мы не докапываемся до истоков этой аварии, а скорее думаем о том, как лучше выгородить эту ветвь. Служба — отец и мать для нас. И если вы обнаруживаете, что вашу мать изнасиловали или вашего отца избили и обобрали, вы, прежде чем позвонить в полицию или начать розыски, прикрываете их наготу. Потому что вы любите их». Ни до, ни после Старки никогда не слышал, чтобы кто-то сказал лучше.
Он повернул ключ в замке нижнего ящика своего письменного стола и достал оттуда тонкую голубую папку, запечатанную красной лентой. На папке была надпись: «ПРИ РАЗРЫВЕ ЛЕНТЫ НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЬ ВСЕМ СЕКРЕТНЫМ ПОДРАЗДЕЛЕНИЯМ». Старки разорвал ленту.
— Вы на связи, Голубая База Один? — продолжал спрашивать голосок. — Мы не записали. Повторите.
— Я на связи, Лев, — ответил Старки. Он открыл последнюю страницу и теперь пробегал пальцем колонку, обозначенную как СЕКРЕТНЫЕ ЭКСТРЕННЫЕ КОНТРМЕРЫ.
— Трой, — отчетливо произнес Старки — Повторяю, Лев: Трой. Повторите. Остальное на ваше усмотрение. Повторяю снова…
— О Господи! — вздохнул молодой голосок в Сайп-Спрингсе.
— Повтори, сынок, — сказал Старки.
— Т-Трой, — произнес голосок. Затем с большим напором: — Трой.
— Очень хорошо, — спокойно ответил Старки, — Благослови тебя Бог, сынок. Во веки веков.
Щелчок, за которым последовал сильный шум, потом еще щелчок, тишина, затем голос Лена Крейтона:
— Билли? Я записал весь разговор.
— Хорошо, Лен, — устало ответил Старки. — Сформулируй свой доклад так, как считаешь нужным.
— Ты не понял, Билли, — сказал Лен. — Ты поступил правильно. Неужели ты думаешь, я этого не понимаю?
Старки закрыл глаза. В мгновение ока, несмотря на все «успокоители», он почувствовал себя страшно опустошенным.
— Благослови Господь тебя тоже, Лен, — сказал он голосом, близким к срыву. Он отключил связь и снова вернулся ко второму монитору. Заложив руки за спину, как Блэк Джек Першинг, инспектирующий войска, он стал рассматривать Фрэнка Д. Брюса и место, где тот нашел последний приют. На какое-то время Билл Старки снова почувствовал себя спокойно.
Если ехать на юго-восток от Сайп-Спрингса по шоссе № 36, то через день езды можно попасть в Хьюстон. Машина, мчавшаяся по дороге со скоростью восемьдесят миль в час, была трехлетним «понтиаком-бонневиль», и когда она, взобравшись на холм, внезапно увидела перед собой «форд», блокирующий дорогу, водителю едва удалось избежать аварии.
Сидевший за рулем тридцатишестилетний журналист одной из больших хьюстонских газет нажал на тормоза. Зловеще завизжали шины, нос «понтиака» сначала угрожающе опустился к дороге, а потом начал крениться влево. Водитель отпустил тормоза, обогнул «форд», чуть задев его корпусом, и тут же почувствовал, как левые колеса забуксовали в жидкой грязи. Он нажал на газ, и «понтиак» ответил тем, что снова въехал на твердое покрытие. Голубой дымок повалил из-под шин. А радио бормотало: