Ларри кивнул:
— Абсолютно согласен.
— Я всегда считал преподавателей колледжей хлюпиками, но этот человек не такой. Знаешь, что он ответил, когда я однажды спросил его, почему он просто не выбрасывает мусор? Он сказал, что не следует начинать все это дерьмо заново. Сказал, что мы и так уже вернулись к слишком многим отвратительным привычкам прошлого.
Кин побежал к своему хозяину. До них долетел голос Глена:
— А вот и ты, лентяй. А я уже начал волноваться, куда ты запропастился. Хочешь, чтобы я и тебя закопал?
Ларри улыбнулся и снял счетчик миль, пристегнутый к ремню. Он раздобыл его в магазине спорттоваров. Настраиваешь такой приборчик соответственно своему росту, а затем прикрепляешь к поясу. Каждый вечер Ларри записывал расстояние, пройденное ими за день.
— Можно посмотреть твои записи? — спросил Стью.
— Конечно, — ответил Ларри и передал ему лист.
Вверху почерком Ларри было написано:
«От Боулдера до Лас-Вегаса 771 миля».
И ниже:
Дата Мили Сумма
6 сентября 28,1 28,1
7 сентября 27,0 55,1
8 сентября 26,5 81,6
9 сентября 28,2 109,8
10 сентября 27,9 137,7
11 сентября 29,1 166,8
12 сентября 28,8 195,6
13 сентября 29,5 225,1
14 сентября 32,0 257,1
15 сентября 32,6 289,7
16 сентября 35,5 325,2
17 сентября 37,2 362,4
Стью, достав блокнот, начал подсчитывать.
— Что ж, теперь мы идем быстрее, чем в начале пути, но нам все равно осталось больше четырехсот миль. Черт, даже половины не прошли.
Ларри кивнул:
— Да, мы идем быстрее, ведь теперь мы спускаемся. А знаешь, Глен прав. Куда нам спешить? Нас же сотрут в порошок, когда мы придем.
— А я не верю никому, — сказал Ральф. — Конечно, мы можем умереть, но это не будет просто и обыденно. Матушка Абигайль не послала бы нас сюда, если нам суждено быть убитыми. И что, на этом все и закончится? Она бы не сделала этого.
— Я не думаю, что это она послала нас, — тихо произнес Стью.
Счетчик Ларри четырежды щелкнул, когда он заводил его на новый, сегодняшний, день. 000,0. Стью затушил костер. Маленькие утренние ритуалы были неизменными. Уже двенадцать суток они находились в пути. Стью казалось, что эти походные будни продолжаются вечно: Глен добродушно подшучивает над едой, Ларри заносит пройденный ими путь на бумагу, две чашки кофе, кто-то закапывает мусор, кто-то тушит костер. Это была рутина, приятная рутина. Забываешь, к чему ведет их путь, и это было хорошо. По утрам Франни казалась такой далекой — четкое, ясное, но очень отдаленное видение, маленькое, как фотография в медальоне. Но вечерами, когда наступала темнота, а луна выплывала в небо, Франки казалась очень близкой. Казалось, к ней можно прикоснуться… именно это и было мучительно и болезненно. Именно в такие моменты его вера в матушку Абигайль превращалась в горькие сомнения, и именно тогда ему хотелось разбудить своих товарищей и сказать, что это глупейшая ошибка, что они сражаются с мельницами, что им следует добраться до следующего городка, раздобыть там мотоциклы и вернуться домой. Что им лучше хоть немного насладиться любовью и теплом, потому что немного — это все, что Флегг собирается разрешить им.
Но так было ночью. А утром снова казалось, что правильнее всего продолжать идти. Стью задумчиво посмотрел на Ларри: интересно, думает ли Ларри о своей Люси в ночной тишине? Видит ли ее во сне и желает…
Морщась от боли при каждом шаге, вернулся Глен со следующим за ним по пятам Кином.
— Взять их! — шутя, скомандовал Глен. — Правильно, Кин?
Тот завилял хвостом.
— Он говорит: «Лас-Вегас, или укушу», — перевел с собачьего Глен. — Идемте.
Выйдя на шоссе №70, они пустились в путь.
Позже, этим же днем, начал моросить дождь, от сырости пробирало до костей. Ларри шел один, засунув руки в карманы куртки. Сначала он думал о Гарольде Лаудере, чей труп они обнаружили два дня назад, — они как будто сговорились не упоминать о Гарольде, — но вскоре его мысли перекинулись на того, кого он окрестил Волчьей Добычей.
Они наткнулись на него на восточной стороне туннеля Эйзенхауэра. Здесь, среди огромного скопления машин, витал дух смерти. Волчья Добыча наполовину свешивался из «остина». Одет он был в джинсы и шелковую блузу. Вокруг «остина» лежало несколько волчьих трупов. Сам же мужчина наполовину свисал с водительского сиденья, а на его груди застыл мертвый волк. Руки человека были сжаты вокруг волчьей шеи, а окровавленная пасть волка вгрызалась в шею мужчины. Тогда все они посчитали, что стая волков спустилась с гор, выследила одинокого путешественника и напала на него. У Волчьей Добычи было ружье. Он убил нескольких волков, прежде чем отступить к «остину».
Сколько он голодал, прежде чем выйти из своего убежища? Ларри не знал, да и не хотел знать. Но он видел, каким тощим был этот человек. Возможно, неделю. Он направлялся на запад. Кто бы ни был этот мужчина, он шел, чтобы присоединиться к Темному человеку, но Ларри никому не пожелал бы подобной участи. Он заговорил об этом со Стью два дня спустя после того, как они прошли туннель, оставив позади себя человека, ставшего добычей волков.
— Почему стая волков так долго кружила вокруг этого места, Стью?
— Не знаю.
— Я хочу сказать, если волки были голодны, неужели они не могли найти здесь другую добычу?
— Наверное, не могли.
Ларри это казалось мистикой, и он продолжал размышлять об этом, зная, что никогда не найдет ответа. Голод и жажда вынудили этого человека в конце концов открыть дверцу машины. Один из волков набросился на него и перегрыз ему горло. Но мужчина, умирая, успел задушить волка.
Они прошли по туннелю Эйзенхауэра в веревочной связке, и в этой гнетущей темноте мысли Ларри вернулись к тому времени, когда он шел по туннелю Линкольна. Но на этот раз его преследовал не образ Риты Блэкмур, а лицо человека, которого загрыз волк, застывшее в смертельном оскале.
«Может быть, волков послали, чтобы убить этого человека?» Но эта мысль настолько отдавала мистицизмом, что даже не заслуживала внимания. Ларри пытался выбросить все из головы и сосредоточиться на ходьбе, но сделать это было очень трудно.
В этот вечер они разбили лагерь позади Ломы, совсем рядом с границей штата Юта. На этот раз их ужин состоял из фуражного корма и кипяченой воды, ибо и в еде они придерживались инструкций матушки Абигайль: «Отправляйтесь в той одежде, в которой стоите сейчас. Ничего не берите с собой».
— В Юте нам придется действительно туговато, — заметил Ральф. — Думаю, именно там мы и выясним, действительно ли Господь помогает нам. Там есть один участок, более ста миль, где на пути нет ни одного дома, бензозаправки или кафе. — Правда, Ральф не казался действительно встревоженным подобной перспективой.
— А вода? — спросил Стью.
Ральф пожал плечами:
— Не больше всего остального. Пожалуй, пойду-ка я спать.
Ларри последовал его примеру. Глен курил трубку. У Стью было несколько сигарет. Он решил выкурить одну. Некоторое время они молча курили.
— Как же далеко от Нью-Гэмпшира, Плешивый, — прервал молчание Стью.
— Да и до Техаса отсюда не докричишься.
Стью улыбнулся:
— Ты прав.
— Думаю, ты сильно скучаешь по Франни.
— Да. Скучаю и беспокоюсь. Переживаю за ребенка. И с наступлением темноты тоска усиливается.
Глен пыхнул трубкой.
— Здесь ты ничего не можешь изменить, Стюарт.
— Знаю. Но я волнуюсь.
— Конечно, — Глен выбил трубку о камень. — Прошлой ночью случилось нечто необычное, Стью. Весь день я пытался понять, что это было: реальность, сон или что-то другое.
— В чем дело?
— Я проснулся ночью, а Кин рычал на что-то. Должно быть, было уже за полночь, потому что костер догорал. Кин был на другой стороне костра, шерсть его встала дыбом. Я приказал ему замолчать, но он даже не глянул на меня. Он смотрел куда-то вправо от меня. И я подумал: «А если это волки?» С тех пор, как мы увидели того парня…
— Да, ужасно.
— Но там ничего не было. Мне было хорошо видно. Кин рычал на пустоту.
— Возможно, он учуял незнакомый запах.
— Да, но самое главное еще впереди. После нескольких секунд я почувствовал… абсолютно сверхъестественное. Я почувствовал, будто справа от меня над шоссе есть что-то и оно смотрит на меня. Смотрит на всех нас. Мне казалось, что я могу увидеть его тоже, что если я определенным образом прищурю глаза, то смогу увидеть. Но я не хотел этого. Потому что мне показалось, что это он. Чувствовалось присутствие Флегга, Стью.
— А возможно, и ничего, — помолчав, отозвался Стью.
— Но я уверен, что там что-то было. Кин тоже чувствовал это.
— Ну, предположим, что он действительно смотрел на нас каким-то образом. И что мы можем поделать с этим?
— Ничего. Но мне это не нравится. Мне не нравится, что он может следить за нами… если происходит именно это. Я боюсь.
Стью докурил сигарету, аккуратно затушил ее о камень, но не двинулся к спальному мешку. Он взглянул на Кина, который лежал возле костра, положив морду на лапы, и наблюдал за ними.
— Значит, Гарольд мертв, — наконец произнес он.
— Да.
— Значит, все было напрасно. Напрасно он погубил Сьюзен и Ника. Погубил и себя тоже.
— Согласен.
Больше сказать было нечего. На следующий день после того, как они прошли туннель Эйзенхауэра, они наткнулись на тело Гарольда и нашли его покаянное предсмертное послание. Скорее всего, он и Надин проехали по перевалу Лавленд, потому что рядом с Гарольдом был его мотоцикл — вернее, то, что от него осталось, — а Ральф утверждал, что по туннелю невозможно было бы проехать даже детской коляске. Сарычи крепко поработали над телом, но в окоченевшей руке Гарольд крепко сжимал блокнот. «Кольт» был засунут в рот, словно гротескное подобие леденца, и, хотя они и не похоронили Гарольда, Стью убрал пистолет. Он сделал это очень осторожно. От зрелища того, как тщательно темный человек разрушил Гарольда и как затем беззаботно отшвырнул его прочь, когда Гарольд сыграл свою роль, ненависть Стюарта к Флеггу стала еще сильнее. От этого у него возникло чувство, что они выступили в безумный, безнадежно ребячливый крестоносный поход, но он знал, что им следует поторопиться, и труп Гарольда с раздробленными ногами преследовал его так же, как застывшая гримаса Вол