– А почему вы сами не можете организовать экспедицию?
– Так я ее почти и организовал, – усмехнулся Иванов. – Ваше в ней прямое участие, кстати, не моя вина, зато подсказки и наводки моих рук дело. Как правило, попадая на полигон игровой среды, человек остается в полном неведении. Потому и смертность высокая, и дурачков в стране прибавляется ударными темпами. Удивительно, как Скоряков с компанией до сих пор скрывают свои эксперименты, диву даюсь. Впрочем, я тоже сложа руки не сидел. В охране президента, ГРУ и МВД, а также в основной испытательной лаборатории, чей дата-центр находится сразу под нами, есть и мои люди.
– Да, господин двойник, вижу, фрукт вы еще тот, – оскалился Всеволод, но тут же прикусил язык, встретившись с холодным колючим взглядом Иванова.
– Я живу как на вулкане, – скривился тот. – Вынужден вилять, лебезить, скрывать свои истинные намерения практически от всех, но те люди, что меня окружают, верны мне как псы. Кому-то я помог с операцией для ребенка, кому-то посодействовал с получением средств для бизнеса. Все, кто находится вокруг меня, связаны круговой порукой без возможности дать задний ход. Кто предан от чистого сердца, а кто с подстраховкой. За годы работы тенью я научился видеть людей насквозь и, как только чую гнильцу, собираю досье, да такое, что закачаешься. Стоит такому якобы верному сделать неправильный шаг, и на белый свет всплывут такие подробности его биографии, что он превратится в грязь. Ту самую, из которой вылез.
– Ладно, сдаюсь, – майор поднял руки вверх. – Не стоило так пылить. Я и сам зажат в рамки скорого перехода в состояние, с жизнью несовместимое.
– Тогда сразу к делу, – губы Иванова исказила какая-то выстраданная гримаса. Взгляды тени и майора встретились. Курехин ужаснулся тому, что прочитал в глазах Иванова. Этот человек никого не боялся, точнее, больше никого не боялся, как это могло быть только у затравленного волка. Ни эмоций, ни сочувствия, одна лишь слепая ярость и готовность защищать свою жизнь до последнего клочка шерсти, капли крови, глотка воздуха. – У вас в команде осталось трое непричастных к делу господ. Это, как вы уже поняли, временно безработные Блохин и Лютиков и подполковник ГРУ Капустин. С последним особенно интересно. Достичь столь высокого положения за считанные годы, не вылизывать чужие задницы и получать любовь подчиненных… Я даже знаю его секрет, но к нашему делу он не относится.
– И то правда, – сморщился Курехин. – Оставим Винни в покое и займемся нашими баранами.
– Да, верно, – Андрей кивнул и безумным взглядом впился в майора. – Один ты, майор, не справишься. Ваша программа-шпион хоть и наделена особыми свойствами, но артподготовку устроить не может, да и Давыдов, как бы он не поднатаскался за последние игровые месяцы, не боец. У вас есть трое опытных, проверенных в горячих точках боевиков. Дальше все просто. Ваша локация вычислена до последнего пикселя. Ваши друзья добровольно входят в систему, и вы, как бы это выразить, идете в несколько другую сторону.
– Отклониться от курса?
– Да. Верные мне люди пересчитают точку перехода и внесут изменения в код, где вы сможете найти мою цифровую копию. Как только я пойму, что все нормально, я дам команду на новую программу, и вас выбросит прямиком в финал.
– А если я откажусь? – нахмурился Всеволод.
– Воля ваша, – развел руками двойник премьера, – только ни перед оригиналом, ни перед Скоряковым я отчитываться не намерен. Вас просто уничтожат, физически. Следы же своего присутствия в комплексе в столь щепетильный момент я подчищу лучше любого специалиста.
Переброска прошла почти буднично. Верные боевые товарищи, услышав о просьбе Курехина, согласились даже после того, как майор в красках описал все возможные последствия эксперимента.
– Кровоизлияние в мозг, отказ органов, токсическое заражение… – Всеволод еще раз обвел взглядом троицу, но ни один мужчина не дал слабины.
– Ладно тебе, командир, – взял на себя смелость Винни, – чего уж там. Знали, на что шли тогда, знаем, во что лезем сейчас. Ведь другого выхода, как понимаю, нет и не предвидится.
– Есть один, – Всеволод смущенно развел руками. – Дождаться, пока моя копия даст жару всем страшным созданиям в моей голове, но зная, что в ней творится, я бы на цифрового двойника сильно не надеялся. Да и какая у него поддержка – аналитик да компьютерный вирус.
– А, значит, меня сбрасываешь со счетов? – В лабораторию просочился Давыдов и, присев на табурет, потянулся к пробиркам, закрепленным на стенде, за что тут же получил по руке бдительным лаборантом.
– Не пойми меня, Сема, неправильно, но я уж лучше со своими, – кивнул майор. И снова ящики с аппаратурой, катетеры в руках. Словно реальность вдруг дала сбой и решила повторить давно уже воспроизведенный сценарий событий. Блохин молча смотрит в потолок, пока люди в белых халатах стучат по кнопкам и закрепляют на лбу электроды, Лютиков заметно нервничает. Бойцу явно не по себе. Он и раньше больницы не любил, а сейчас и вовсе тихо ненавидит. Один только Капустин почти весел. На лице загадочная ухмылка, в глазах боевой азарт от близящегося боя. В голове незнамо что.
– Готовы? – Парень за пультом обернулся к кушеткам. Кто-то хмыкнул, кто-то поднял вверх большой палец, кто-то матюкнулся. Приняв все это за согласие, парень вдавил кнопку. Жидкости побежали по трубкам. Мониторы оживились, выдавая потоки информации. В воздухе как будто запахло озоном, как после грозы. – Раз, два, три, – готовность копий тридцать процентов. Сопротивление подсознания умеренное.
– У меня отклонение от нормы на три децибела, – это связист, крутит ручки, подстраивает технику.
– Готовность копий сорок три процента, – парень за пультом напряжен, но делает это почти привычно, как будто газировки налить. Никто не обращает внимания на подопытных. Тянет в сон, во рту мерзкий стальной привкус, усиливающийся с каждой минутой. Реальность растягивается, как резина, расслаивается на тысячи тонких нитей. Сознание кричит, не в силах отделить химические реакции от реальных событий.
– Долго еще? – Винни скрежещет зубами, комкая белоснежную простыню.
– Готовность девяносто процентов, пропускная способность канала в норме. GSM-вышки работают на полную.
– Долго еще? Все тело ломит, будто под самосвал попал, – это уже Лютый. Лежит смирно, но закусил губу, так что по подбородку заструилась тонкая струйка крови.
– Болевые ощущения сильные? – беспокоится лаборант за пультом.
– Терпимо, – цедит боец. – Но почему я не отключаюсь?
– Так надо, – бормочет белый халат. – Так надо, терпите. Экстренный вброс.
Глава 51
Восемь дней до часа икс. День. Локация 4. Временной отрезок 1:3
Дверь крохотной камеры – железные прутья в пару сантиметров толщиной – выходила в общий коридор, а за ним, если заглянуть за поручни, можно было оценить всю грандиозность сооружения. Тюрьма как тюрьма, просто очень большая. Экран, вмонтированный в стену, был защищен тремя слоями плексигласа и почти непрерывно проводил информационную атаку на любого оказавшегося в заключении. Очевидные следы повреждений от заточек, кулаков и каблуков ботинок ярко свидетельствовали о нежелании заключенного слушать всю эту ересь, но парень на записи был доволен и свеж, а сама трансляция продолжалась почти весь световой период и умолкала только после отбоя.
– Тюрьма Сан-Антонио, крупнейшее исправительное заведение современности, – делился с экрана лощеный субъект в дорогом костюме, непрерывно улыбаясь и поправляя галстук. – Четырнадцать корпусов, разбитых на сектора по степени тяжести преступлений, совершенных заключенными, независимая энергостанция, универсальные охранники, новейшие разработки компании «Базис Секьюрити Рубеж», оберегающие покой местных граждан, трехразовое питание, библиотека. Все это финансируется корпорацией, давая честному человеку возможность не платить за тех, кто преступил закон. «Базис Секьюрити Рубеж» – пионер в области безопасности жизни человека. Комплекс, возведенный по проекту инженеров компании, стал неприступной крепостью, а сами заключенные образцовыми гражданами. Продуманная система наказаний и поощрений, схемы движения, немедленное пресечение агрессивных действий. Будь лоялен к своему сокамернику. Ты выйдешь на свободу честным человеком.
В какой-то момент Всеволод понял, что все страхи и переживания, так умело подаваемые системой, принадлежали отнюдь не Семену. Давыдов, находящийся в соседней камере, и в ус не дул, предпочитая покой собственного тюремного блока, а вот для Курехина это представлялось большой проблемой.
Локация, где они очутились сразу после перехода, оказалась большим помещением с серыми бетонными стенами и странными устройствами, закрепленными по всему периметру. Не было ни техники, ни оружия, ни даже перочинного ножа, а вместо всего этого имелись толстые решетки на окнах, автоматические турели под потолком и хмурый парень в форме мышиного цвета, не спеша щелкающий по клавишам компьютера.
Майор оглянулся и снова был неприятно поражен. Чуть позади на расстоянии вытянутой руки за ними возвышались две механические четырехногие громадины, с поблескивающим значком «Безопасность» на начищенных до блеска бронированных пластинках, закрывающих то место, где у обычных «хомо сапиенс» располагалось лицо.
– Первого давай, – тяжело вздохнул парень за клавиатурой, и цепкий стальной манипулятор охранного механизма вытолкнул вперед Хела. – Так, так, так, – почти нараспев произнес серый и забряцал в ящике стола в поисках кружки. Еще пару минут он старательно накладывал сахар, вскрывал чайный пакетик, затем совершал вояж в дальний конец помещения, чтобы налить себе кипятка из кулера.
– Хочу поинтересоваться, что тут вообще… – резкий болевой шок, и Всеволод, сам того не желая, оказался на полу.
– Заключенным не следует вступать в разговор первыми, – довольно приятным, почти женским голосом сообщила одна из машин, пряча шокер куда-то в недра своего бронированного смокинга. – Любое общение происходит только по инициативе охранного периметра и служащих рангом не ниже мастер-сержант. Разве вас не снабдили кодексом прав, которые вы могли изучить в ходе транспортировки в комплекс?