— Раньше так и говорили. А потом пришло изменение в Устав.
— Что значит «пришло», откуда?
— Почем мне знать. Да и зачем мне знать... Ну, давай, иди...
Сержант открыл дверь и легонько подтолкнул Хмырина. Хмырин хотел сказать ему что-нибудь на прощанье, но не успел. Закрылась дверь.
И очутился Еремей в комнате светлой, теплой, просторной, посреди которой возвышался оранжевый коскор с распахнутым настежь люком. Никогда прежде не видел Хмырин открытых коскоров.
— Туда успеешь! Сперва сюда подойди!
А Хмырин и не заметил этого столика у двери, этой женщины в белой накидке, под которой темнела форма лейтенанта целесообразности.
— Что сказать-то надо?
— Брачел Хмырин прибыл! — Опять Хмырин поступил в соответствии с навязанными правилами. Это автоматически получалось?
Лейтенантка криво усмехнулась. Однако было видно, что четкий рапорт произвел на нее впечатление скорее благоприятное, чем неблагоприятное. Стало вдруг ясно, зачем «пришло» изменение в Устав. Одно дело — «доставлен», совсем другое — «прибыл». Сам.
— Брачел Хмырин! Как тебе известно, принято решение использовать тебя на благо Целесообразности, ибо Целесообразность милосердна. Станешь хорошо обслуживать коскор — будешь жить долго-долго. Пока не умрешь естественной смертью.
«Вот врет?»
— Но если ты будешь плохо обслуживать коскор, о чем мы немедленно узнаем, тебя дезинтегрируют, сделают из тебя брикеты для синтезатора.
«Вот врет!.. Или не врет? Или это еще одна тайна, которую нет смысла скрывать от обреченного?! Уж не мясорубка ли делает брикеты?! Да, точно, мясорубка? Вот тебе и синтез продуктов питания из минеральных брикетов!»
— Правда, должна заметить, что плохо обслуживать коскор нет никакого смысла. Мало что зависит от брачела... Это я говорю, чтобы ты не питал несбыточных иллюзий.
— Не буду питать, лейтенант!
Дама опять криво усмехнулась.
— Правильно. Молодец. Я думаю, не стоит проводить с тобой предварительный инструктаж. Все-таки ты был вожкоскором. Достаточно будет инструктажа на рабочем месте. А с этим справится бортовой компьютер... Распишись-ка вот здесь. Что ознакомлен...
Не предложив сесть, лейтенантка двинула на край стола толстую амбарную книгу. Так и написано было на корочке: «Амбарная книга».
— От слова «амба», — пошутил Хмырин.
— Смышленый.
То ли рот у нее был от рождения кривой, то ли от болезни, то ли от строгой службы. Но если бы не рот — вполне симпатичная была бы девушка.
Наклонившись к низкому столику, Хмырин поставил закорючку. То водили по лестницам вверх-вниз, то никакой бдительности. Ведь ничего не стоило бы схватить сейчас лейтенантку, обезоружить, заорать диким голосом: «Самолет мне? Пулемет мне! Еды на пять суток? Ане то!..»
Никуда не долетишь. Ни на самолете, ни на коскоре. Как вообще могла возникнуть Целесообразность?!
Ужасный атомный пистолет так и остался беспечно лежать на столе.
— Подожди-ка немного... —лейтенантка небрежно сбросила накидку на спинку стула, осталась в ладном темно-зеленом мундирчике со змейками на погонах, скрылась за ширмой. Зашуршала одежда.
Хмырин стоял, не сходя с места, скрывая нарастающее изумление. Однако, как оказалось, зря он удивлялся. Когда через три минуты криворотая девушка вышла из-за ширмы, на ней была брезентовая роба, на голове — кокетливый сварочный щиток.
— Совмещаем профессии. Это целесообразно, — зачем-то пояснила она. Вероятно, ей не очень нравилось совмещать профессии, вероятно, ей больше по душе была узкая специализация, вероятно, принцип совмещения профессий и принцип узкой специализации казались ей несовместимыми принципами. Так не одной ей. — Ступай давай внутрь, Хмырин, располагайся там. Счастливо.
И Хмырин шагнул в люк, на всю оставшуюся жизнь запечатлев в памяти последнее человеческое, земное. Кривую улыбку лейтенантки. Люк затворился за ним бесшумно и плотно. Треск вольтовой дуги был слышен едва-едва.
5
— Двадцать восемь характерных особенностей позволяют отличать человеческий брак от человека качественного. Они делятся на четыре большие группы — по семь характерных особенностей в каждой. Первая группа — филологические особенности, вторая — поведенческие, третья — физиологические, четвертая — профессиональные... Записали?
Филологические особенности обусловлены тем, что брачелы могут иметь типичные для них имена, фамилии, характерный акцент, могут своеобразно излагать мысли.
Поведенческие особенности обусловлены особым мировоззрением, то есть тем, что в конкретных ситуациях брачелы могут поступать лишь строго определенным образом, порой даже вопреки здравому смыслу и чувству самосохранения.
Физиологические особенности — это особенности строения внутренних органов, тела, мозга, лица, а также цвет волос, кожи, глаз, а также предрасположенность или, наоборот, невосприимчивость к болезням.
Профессиональные — склонность к определенным профессиям.
Все просто? Нет, ребята, все очень сложно. Ибо брачелы приспосабливаются к нашей Целесообразности уже на протяжении веков. И сегодня ни один из них не имеет всех двадцати восьми особенностей. Более того — ни одна из всех этих особенностей порой не просматривается отчетливо, явно! Вот какие коварные существа — брачелы. Вот какого серьезного отношения требует наша наука! Ибо знать, ощущать, видеть насквозь можно, только овладев всеми тонкостями научного анализа!
Как вы уже, наверное, догадались, потребуется четыре цветных фломастера или карандаша. Зеленый, красный, синий и желтый. По числу групп. Зеленый цвет — цвет филологической группы. Возьмите семь карточек, которые вы, надеюсь, все приготовили. И будем их заполнять.
Первая карточка. Сверху пишем: «Имена». Снизу подчеркнем. Двоеточие. И столбиком: «Иван, Абрам, Левон, Ахмет, Ахмед...» Оставим место. В самом низу карточки пишем: «Если имя некоего субъекта справочное, значит данный субъект—брачел. Если имя не справочное — смотри другие характерные особенности».
Вторая карточка — «Фамилии». Пока оставляем место.. В самом низу пишем: «Если фамилия некоего субъекта справочная, значит данный субъект — брачел. Если фамилия не справочная — смотри другие характерные особенности».
Третья карточка. Сверху— «Акценты». Снизу подчеркиваем. Двоеточие. И столбиком: «Фрикативное «г», картавое «р»...». Ювеналий, Ювеналий, зачем ты подчеркнул слово «акценты» черным фломастером?!
— Красивее...
— Что значит «красивее»? Сейчас же переделай эту карточку и никогда больше не своевольничай! Это по любому другому предмету вы можете... Но не по этому! Ведь карточки и тетради сдавать в секретную часть! Если я разговариваю с вами запросто, если позволяю вам шуточки вроде «мисс народное образование», то это разве повод делать все, что вам заблагорассудится?!
— Но ведь красивее! К тому же запасной карточки у меня нет!
— Ювеналий! — в голосе Ноябрины Фатьяновны послышались вдруг истерические нотки. — Красота — понятие субъективное, а у меня методические разработки...
— Которые придуманы профессором Ведьмаком...
— Вон из класса, Ювеналий!
— Хорошо, Ноябрина Фатьяновна, я подчеркну «акценты» двумя чертами — черной и зеленой. В конце концов, надо идти на компромиссы...
— Никаких компромиссов! Вон из класса!
— Ну что уж он такого сделал, Ноябрина Фатьяновна? — встрял Ираклий. — Подумаешь, не тем фломастером подчеркнул...
— Во-о-н! Оба-а! Вы у меня узнаете, что значит издеваться над учителем целесообразности! — Ноябрина Фатьяновна сделалась абсолютно невменяемой.
Друзья обреченно собирали пожитки. Растерянно озирались по сторонам. Но никто им не посочувствовал даже взглядом. Все отводили глаза.
То, что произошло с учительницей, было ошеломляюще непонятным, странным и страшным. Ведь только вчера шутили как ни в чем не бывало, задавали любые вопросы и, кажется, нравились друг дружке. Вдруг такая реакция на очевидный пустяк. Значит, это не пустяк? Значит, эта наука такая ужасная, что вчерашняя невинная шутка в ее свете становится страшным проступком, а черная черточка под зеленым словом — преступлением...
— Мы больше не будем, Ноябрина Фатьяновна, я больше не буду? — заныл Ювеналий, и это было на него так не похоже, что в классе сделалось еще тише, еще тягостней.
— Нет, - сказала учительница жестко. — Вас обоих требуется примерно наказать. Я до конца полугодия не пущу вас на свои уроки, а потом устрою вам экзамен по всему материалу. Сдадите — ваше счастье.
— Но как?! Без учебников, без конспектов...
Она только пожала плечами.
Так друзья оказались в коридоре.
— Кто тебя, дурака, просил! — простонал Ювеналий.
— А тебя?
— Все пропало, не сдадим «Бесполезные вещи» — прощай школа, не видать хорошей профессии!..
— Не ной.
— Хорошо тебе рассуждать. Ты вон какой. Выгонят из школы — пойдешь на завод, будешь коскоры собирать...
— А ты?
— А я... Ничего ты не понимаешь, дружище...
— Где мне... Только я понимаю... Сдадим! И не выгонят нас из школы! Родители в школе учились? Вот и пусть вспоминают! Пусть натаскивают своих любимых сыновей! А?
— Не представляю, как им скажу..
— И я не представляю, как матери сказать...
Вдруг одна неотчетливая мысль появилась у Ираклия. Жутковатая мысль. Он даже не решился сосредоточиться, чтобы мысль эта сделалась отчетливей. Понадеялся, что удастся как-нибудь обойтись без нее...
Конечно, грех Ювеналия был не мал. Но он был не мал для взрослого человека, прошедшего полный курс прикладной целесообразности, сдавшего все полагающиеся зачеты и экзамены. А для подростка, не прошедшего курс, это был не более, чем конфуз. Как если бы в приличном обществе издать неприличный звук, потому что еще не объяснили, что прилично, а что не прилично.
Так какая муха укусила Ноябрину Фатьяновну? А пожалуй, та самая, которая порой кусает учительниц, которым за тридцать и у которых имеются сложности в личной жизни.