Рожь работала. Я начал чувствовать себя мягким, как крем. Не было ни головокружения, ни тошноты, просто приятное ощущение расслабленности, мягкости и легкости. Я чувствовал, что могу проскользнуть прямо сквозь дыру в сральнике. Я сидел и ждал, когда произойдет второе извержение, ленивое, как личинка.
Я просидел так минут двадцать, когда услышал стук в дверь. Это была Лора.
- С тобой все в порядке? - спросила она.
- Все прекрасно.
- Ты уверен?
- Совершенно. Выйду через минуту.
Она ушла. Через несколько минут я услышал, как прибывают гости. Слышал, как они смеются и разговаривают. Позвякивал лед, разливались и разносились напитки. Потом стало еще больше людей, еще больше выпивки, еще больше разговоров. Я услышал легкий и холодный голос Лоры. Я сидел пьяный и улыбающийся, со своим секретом и бутылкой.
Вскоре в дверь снова постучали. Очень осторожно.
- КАКОГО ХРЕНА ТЕБЕ НАДО, ЗАСРАНЕЦ? - спросил я.
Послышался женский голос, очень тихий, незнакомый.
- О, - сказала она. - Извините.
- Все в порядке, восхитительные сиськи, - сказал я.
Я слышал, как она шепталась с кем-то за дверью. Он назвал меня "восхитительными сиськами"! Она не могла в это поверить. В ванной ужасный человек. Кто он такой?
Немного погодя раздался еще один стук. Мужской голос, опять незнакомый, спрашивал, можно ли воспользоваться уборной. Я сказал:
- Не приставай ко мне, разве ты не видишь, что я сам себе сосу ЧЛЕН?
Он тоже ушел.
Потом снова появилась Лора.
- Господи, Струп, - сказала она. - Ты еще здесь? Я думала, ты уже давно ушел! И что, черт возьми, ты говорил людям?
- Я не помню никаких людей, - сказал я.
- Струп, с тобой все в порядке?
- Все нормально, Лора.
- Ну, ты должен выйти оттуда. Кое-кто хочет в туалет.
- Это невозможно. Извини.
- Почему?
- Не могу пошевелиться, Лора. Я в стельку пьян.
- Хорошо, открой дверь, и мы тебя вытащим.
- И этого тоже сделать не могу. Руки больше не двигаются.
Было приятно не лгать ей. У меня не было ни рук, ни ног. Я был просто мозгом с приделанным ртом. Тем не менее, мозг был ясен и получал огромное удовольствие. Чтобы войти, надо снять дверь с петель. Я сомневался, что кому-нибудь из издательских работников это удастся. Когда ты почти потерял сознание, ты тверд в своем решении. Пусть найдут другое место, чтобы поссать. Пусть высунут его в окно. Я даже не мог поднять голову, чтобы посмотреть, осталось ли что-нибудь в бутылке. Да и не хотел. Мне и так было хорошо.
- Это моя первая вечеринка, Струп! Я даже не знаю половины этих людей. Ты хоть понимаешь, что они подумают? Пожалуйста, сделай над собой усилие.
Я пытался. Пытался пошевелить руками. Не получилось.
- Не могу, Лора.
- О Господи! Я позову Карлу.
- Почему бы и нет? - спросил я. - Позови Карлу.
Она вернулась через несколько минут.
- Карла не придет, - сказала она.
- Забавно, - сказал я. - Обычно она делает это для меня. Ты не пробовала пощекотать ей клитор?
- Струп, это так неловко.
- Только не для меня.
- Черт возьми, имей хоть каплю гордости!
- Гордость исчезла. Прыгнула в бутылку, утонула. Умерла счастливой.
Кто-то начал колотить в дверь. Я не мог этого допустить. У меня от этого разболится голова.
- ЭЙ! - сказал я. - Неужели у вас, издателей, нет ни капли ПОРЯДОЧНОСТИ? Нет СОСТРАДАНИЯ? Просто подождите часок-другой, пока я немного протрезвею, ладно? Господи! А пока идите и хорошо проводите время. Выпивка за мой счет. За мой и за счет Лоры. Которая, не побоюсь сказать, лучше всех трахается в задницу в издательской индустрии!
Должно быть, я говорил довольно громко, потому что звуки вечеринки на мгновение смолкли. Я услышал шепот, а затем мужской голос за дверью.
- Ты болен, приятель? - сказал он.
- Насколько мне известно, нет. Я проверю свои ботинки, когда смогу их увидеть. Но спасибо, что спросил.
После этого они махнули на меня рукой. Время от времени Лора возвращалась посмотреть, готов ли я уже выйти, но я никогда не был готов, так что довольно скоро они просто оставили меня в покое. Много пива и никакого туалета. Вечеринка обещала быть короткой. Я чувствовал себя как письмо-бомба, совершенно анонимное, хитрое и разрушительное.
Уборная жила своей жизнью.
Вскоре я уже мог двигаться, но это было не очень весело, поэтому я поднял бутылку с пола и пил, пока снова стал неподвижным. Затем, тихо и спокойно, я заснул.
Когда я проснулся, снаружи не было ни голосов, ни музыки. Вечеринка закончилась. Сквозь густую полусонную головную боль я гадал, который сейчас час. Натянул штаны и открыл дверь. Лора Салли лежала без сознания на диване с отвратительным выражением на лице, как будто у нее была тяжелая ночь. Я наклонился и поцеловал ее в лоб. Сладких снов, сука. Я вернулся в свою квартиру.
Аспирина было предостаточно.
Я проснулся с улыбкой.
Наконец-то Струп одерживает победу. Но только, надо заметить, потому, что женщина, с которой он связался, еще большая сволочь, чем он сам.
Действительно ли я так отношусь к издательской индустрии?
Кто, я?
Следует отметить, что это был первый раз, когда меня подвергли цензуре - название подверглось цензуре не меньше, - и это было сделано журналом "Рукоблудие". Это должно быть своего рода отличием.
"Рыба"
Струп сидел в баре. В полутени, угрюмый и нерешительный.
Ему нужна была женщина, но подходящей не было. Поэтому он немного поговорил с барменом, заказал виски с содовой и стал ждать, когда все изменится. Ночь обещала быть долгой. Все подходящие дамы приходили с сопровождающими и шли прямо к столикам в глубине зала. Струп никогда не блистал за столиками. В баре он был другим. Расслабленный, непринужденный. Он мог болтать и толкать речи в баре всю ночь напролет. За столиками он был просто очередным пьяницей, надеющимся кого-нибудь подцепить. Выглядел неловким и лишним.
Кроме того, сегодня у него не было уверенности в себе. Он чувствовал себя большим, толстым и уродливым. Он знал, что это чушь собачья. У него было немного лишнего веса, но и только. Он был уродлив, но в этом не было ничего нового, и женщин это никогда не останавливало. Может быть, виски придаст ему уверенности. Смелость во хмелю. Он выпил.
Проблема была не в нем. Проблема была в Карле. На этот раз она практически вытолкала его за дверь. У него не было выбора. Не трахалась с ним, ничего не делала, просто нету сил, - сказала она. Он не знал, почему. Они поссорились, и он ушел. Значит, нужно кого-нибудь подцепить, так ведь? Сплошной геморрой, потому что для чего нужна женщина, какой смысл жить с женщиной, кроме как для того, чтобы перестать искать других, а он снова в поисках приключений. В поисках, и очень много пьет ради собственного блага.
Значит, в прошлый раз он обидел ее. Был слегка груб. Он не это имел в виду. Можно было подумать, что он всерьез, что у него ум за разум зашел или что-то в этом роде. Иногда он просто увлекался, вот и все. А иногда ей вроде нравились грубости.
Он не знал, какого черта ей было нужно. И никогда этого не знал. Это заставляло его чувствовать себя плохо. Он удивлялся, почему терпит все это дерьмо. Он никогда ее не поймет. Никогда не знаешь, чего ждать от женщины, но, по крайней мере, хочешь, чтобы было с кем проводить ночи, а потом, когда кто-то у тебя есть, и ты думаешь: наконец, аллилуйя, - она не обращает на тебя внимания, она предпочитает читать газету. Что парень должен думать о себе? Жизнь может сбросить тебя с себя, как лошадь. Это шестизарядный мир, вселенная на дне болота.
Парень рядом с ним пил что-то розовое и приятное, какую-то ужасную дрянь. Ему хотелось поговорить.
- Ты когда-нибудь читал мужские журналы?
- Никогда.
- Я читаю. Ну, время от времени. Прочитал тут одну вещь на днях. Ты не поверишь.
- Скорее всего, нет.
- Действительно не поверишь. О парне, которого заводит рыба. Рыба! Что ты об этом думаешь?
- Рыба, хм...
- Совершенно верно. Он вырос в рыбном магазине, у его родителей был рыбный магазин. Раньше фантазировал, как натирает мамины сиськи филе камбалы.
- Это отвратительно.
- Больных людей много, скажу тебе. Парень брал в ванную скумбрию и дрочил на эту дохлую рыбу, щекотал себе задницу... как они называются? ...спинными плавниками. Этот парень был художником. И знаешь, что он рисовал?
- Что?
- Голых баб и рыб.
- Вместе?
- Совершенно верно.
- Господи.
- Что ты об этом думаешь?
- По-моему, это безумие.
- Совершенно верно, это безумие.
- Интересно, каково это, - сказал Струп, - измазать женщину рыбой?
- Отвратительно. Вот как.
- Ага. Вонь адская, правда?
- Как сама смерть.
- Ну, а если омарами?
Долбаные люди, - подумал Струп, - просто кучка сумасшедших. Вот, например, тот парень, мечтательно глядящий на полфунта камбалы. Он нахмурился. Надо пресечь этот разговор в зародыше, черт возьми! Ему это не нужно. Он жалел, что нет способа вернуться домой, сохранив лицо. Он хотел бы, чтобы Карла не заставляла его чувствовать себя таким ужасно злым, таким паршивым все время. Бары - это места, куда ходишь в поисках того, чего, как ты знаешь, там быть не может. Он разбирался в барах. Идешь в бар в надежде, что кто-нибудь придет и спасет тебя. Но никто не появляется. Черт возьми, здесь все такие же, как ты, проигравшие неудачники, едва ли стоившие выеденного яйца.
Какая-то женщина села рядом с ним. Струп взглянул на нее. Она была пьяна и низко склонилась над стойкой. Ничего особенного, но не так уж и плоха. Жаль видеть их в таком состоянии, - подумал он. Встретить такую женщину - только к худшему.
Эта тоже хотела поговорить.
- Клянусь, - сказала она, - если не найду работу в течение недели, официанткой или кем-нибудь еще, то покончу с собой.