ые лица крестьянки и ее второго сына, мальчишки лет одиннадцати-двенадцати.
Мы пересекли поле и оказались на выгоне. Здесь копошились на трупах коров по крайней мере шестьдесят гидр; у каждой один-два щупальца были погружены в тело жертвы.
Пока не прозвучал первый выстрел, гидры не обращали на нас внимания. Некоторые, отяжелев, отваливались от трупов и отправлялись к воде, по-видимому пить. После этого они заметно раздувались, но движения их, как ни странно, становились явно легче.
Каждый из нас выбрал себе цель. Я взял на мушку ближайшую группу — шесть тварей, пировавших на одной корове.
— Огонь! — скомандовал Бёвэн.
Протрещал громкий залп, словно лопнуло шелковое полотнище. Пустые гильзы из моего автомата зазвенели о боковое стекло; одна из них отскочила за шиворот Мишелю, и он коротко выругался, почувствовав под рубашкой горячий металл. Гидры заметались. Многие сразу рухнули наземь, как продырявленные мешки.
Картечь охотничьих ружей рвала гидр на куски.
Те, что не были сразу задеты, с удивительной скоростью ринулись вверх и через несколько секунд повисли высоко над нами зеленым облачком. Перезарядив автоматы, мы вылезли из машины. Остальные на грузовике были настороже, чтобы в случае чего прикрыть нас огнем. Шкуры мертвых коров были сплошь продырявлены; роговые зубцы на концах щупалец гидр оставили ровные круглые отверстия. Все мясо под шкурами превратилось в какую-то черноватую грязь.
— Внешнее пищеварение. — объяснил Вандаль. — Как у личинки паука-плавунца. Гидра убивает жертву ядовитым уколом, потом через щупальца впрыскивает желудочный сок, который превращает мясо в питательную слизь, и спокойно высасывает эту массу.
Зеленое облако по-прежнему висело над нашими головами, и мы не знали, что делать. Уйти? А вдруг гидры после нашего отъезда снова нападут на ферму? Остаться? Но что, если Хоннегер без нас захватит деревню? Гидры сами вывели нас из нерешительности.
— Назад, в укрытие! — закричал вдруг Мишель, не спускавший с них глаз.
Мы бросились к машине; первый в нее вскочил Ван-даль, за ним — мы с Мишелем. Я уже захлопывал за собою дверцу, когда одна гидра спикировала на машину и разбилась о крышу, которая, к счастью, выдержала удар. Остальные чудовища с огромной скоростью закружились над грузовиком в фантастической карусели. Торопливо подняв стекло, я смотрел на них, готовый в любую секунду открыть огонь.
Из грузовика началась беспорядочная пальба. Наши добровольцы не жалели пороха! Раненые гидры в корчах шлепались на землю, остальные продолжали носиться в бешеном круговороте. Внезапно, словно по команде, они ринулись в атаку, вытянув ядовитые жала. Раздался вопль — очевидно, одна из гидр пробила брезент своим отравленным оружием и уколола кого-то в кузове. Теперь мы тоже открыли огонь и стреляли удачно. Гидры облепили грузовик, мы боялись ранить товарищей, но поскольку на нас никто не нападал, мы целились не торопясь и били на выбор, как в тире. За несколько минут нам удалось уничтожить еще тридцать чудовищ, а всего в общей сложности более семидесяти штук. На этот раз урок не прошел даром: гидры взмыли ввысь и, наконец, улетели.
Одна мертвая, но не продырявленная гидра осталась висеть метрах в двух над грузовиком. Мы ловко накинули на нее петлю и отбуксировали в деревню, как вражеский воздушный шар. Крестьянина с семьей и наполовину переваренный труп его сына тоже увезли с собой. На поле остались тела двенадцати коров и гидры — лишь одну по просьбе Вандаля обвязали веревками и осторожно втащили на грузовик, чтобы потом на досуге произвести подробное вскрытие.
Кстати выяснилось, что в грузовике никто не пострадал, просто один из добровольцев вскрикнул от страха. Несмотря на это, мы теперь знали, какую грозную опасность представлял для нас неведомый мир Теллуса.
В деревню мы вернулись победителями. Добровольцы распевали вовсю. Это были главным образом рабочие, боевые революционные песни звучали не умолкая. Мы же с Мишелем во всю мочь трубили марш из «Аиды», стараясь наделать побольше шума.
Новости, которыми встретил нас Луи, слегка поохладили наш безудержный энтузиазм.
ЛИЦОМ К ЛИЦУ С ОПАСНОСТЬЮ
На улицах большого города не обходится без случайностей, без маленьких событий, которые на несколько минут могут собрать горстку людей и тут же забываются. «Уличные происшествия», как об этом пишется в протоколах, стали синонимом фактов, не заслуживающих большого разговора. Но подвиг и мужество не выбирают для своего проявления эффектной обстановки.
Машина не смогла остановиться у перекрестка: отказали тормоза. Минута — и автомобиль занесло на тротуар. Прохожие отшатнулись. Перед радиатором осталась только маленькая девочка. И вдруг чьи-то руки схватили девочку и подняли ее вверх, выше радиатора. В следующее мгновение грузовик прижал спасителя к стене.
Герману Денисову, студенту Казанского университета, ампутировали ногу. В больницу к нему приходили товарищи, студенты и преподаватели, знакомые и незнакомые. Каждый хотел помочь чем только мог. В каждом говорил настоящий друг. Но это уже новая история…
Было около трех часов ночи. Федор Кацайлиди, начальник смены, обходил котельный цех, проверяя работу агрегатов теплоэлектроцентрали «Казахстанская Магнитка». Внезапно раздался взрыв. Рев и свист оглушили Федора. В адском грохоте трудно было сразу понять, что произошло. Цех заволокло раскаленным паром. Находившийся под давлением в сто десять атмосфер, нагретый до температуры более пятисот градусов, пар вырывался из оторванной перекидной трубы, соединяющей выходной коллектор с паросборной камерой.
Надо было как можно скорее ликвидировать аварию, иначе остановится теплоэлектроцентраль, воздуходувная станция, а за ней и домна. Федор бросился в горячий туман.
Дышать становилось все труднее. Но вот рядом с Кацайлиди появились еще люди. Комсорг цеха Раиса Швило пробралась к дистанционному приводу и отключила поврежденный котел от общей магистрали. Слесарь Александр Новожилов вместе с машинистом Артуром Ределем на ощупь, обжигая руки, сумели перекрыть форсунки. Борьба длилась пятнадцать минут. Постепенно рев пара затих.
В эту ночь в цехе дежурила в основном молодежь, комсомольцы. И нет ничего удивительного в том, что они вышли победителями из трудного испытания. Разве могло быть иначе?
Р. Потапов
ПОЕДИНОК
Рисунки Н. Недбайло
Солнце, наконец, село. Невыносимый зной сменился душными сумерками, и заросли, словно вымершие днем, начали постепенно оживать. Из дупла старой туранги[3] вылезла маленькая совка. Она взъерошила перья, встряхнулась и затукала: «Гу… гу… гу…»
Каждый вечер звучал в зарослях этот сигнал наступления ночи.
Под деревом, в густой траве закопошился заяц. Он то принимался усердно грызть зелень, то настораживался, ворочал большими ушами в разные стороны — слушал. Где-то рядом в залитых водой эриантусах[4] плескался, хрюкал и чавкал выводок кабанов. Воздух был наполнен треском цикад и непрерывным кваканьем лягушек, блаженствующих в жаркой испарине затопленных джунглей…
Внезапно крик совки оборвался. Что-то большое зашевелилось в листве раскидистой туранги. Совка расправила крылья и, бесшумно взмахнув ими, исчезла в густеющих сумерках. Заяц перестал есть и нехотя заковылял прочь. В листве тускло блеснула чешуя, и вниз по стволу скользнуло тело огромной змеи.
Старая кобра, покинув дневное убежище, отправилась за добычей…
В последние дни кобре приходилось туго: вода согнала ее с обжитых мест и все время шла за ней, не давая нигде прочно обосноваться. Сегодня утром, когда кобра вплавь пересекала большой открытый плес — затопленные сенокосы, — на нее напал орел-змееяд. Заметив его, кобра выставила, словно перископ, голову над водой и злобно зашипела. Орел пикировал несколько раз, но схватить змею не решался: он не умел брать добычу на воде. Едва плес кончился, кобра юркнула в густые тростники. Отогревшись на тростниковом завале, она поползла дальше и добралась, наконец, до леса, Но любимые ею убежища— прохладные дупла у оснований деревьев — оказались затопленными грунтовыми водами. Весь день пролежала она голодная в густой листве туранговой кроны, следя за раскаленным солнечным диском.
И вот наступила ночь. Из-за деревьев медленно выплыла кроваво-красная луна. Словно досадуя на это, отчаянным всхлипывающим воем залился выводок шакалов. Кобра тихо ползла по теплой земле. Выбравшись на кабанью тропу, пробитую в зарослях, залегла рядом с ней. Вдруг прямо на змею наскочила большая мышь. Она успела только слабо пискнуть.
Когда взошло солнце и подсушило росу, кобра снова пустилась в путь и скоро оказалась на вытоптанной поляне. Здесь стояли какие-то постройки, бродили люди, лошади, куры. Сильно пахло мышами. Осторожно пробираясь среди колючек, змея достигла одного из навесов и, тяжело перевалившись через край щели, скользнула в объемистый ларь, набитый овсом. Ее внезапное появление вызвало панику среди серых крыс. Прежде чем перепуганные грызуны успели разбежаться, кобре удалось прикончить одного из них…
Кобра обосновалась на центральном кордоне заповедника «Тигровая балка». Кордон, затерянный среди влажных зарослей обширной вахшской поймы, жил своей обычной жизнью. Стояло самое тяжелое время года — середина июля. На заоблачных памирских вершинах солнце плавило вековые снега, и бурные потоки наполняли грохотом узкие ущелья. Вода ворочала на своем пути гигантские валуны, сокрушала берега и, вырвавшись из каменного плена гор, разливалась по плоским жарким долинам, затопляя окрестности.