— Хорошо. Позаботьтесь изолировать прессу. Ни звука о втором убийстве.
Тзукино пожал плечами.
— Вряд ли удастся: об убийстве говорит весь район, особенно коммунисты…
— Коммунисты? — уже не сдерживаясь, крикнул майор. — Кто, наконец, правит в Японии? Когда вы уберете коммунистов? Теперь, наверное, и ваш инспектор согласится на их арест!
— От господина инспектора больше ничего не зависит, я получил полномочия из центра. Спецотряды полиции для ареста коммунистов вот-вот прибудут.
Таке Хирозе, стоявший неподалеку, не проронил ни слова. Так вот каков Ванамака! Согласен лишить его помощников, допустить второе убийство, лишь бы убрать с дороги коммунистов и помочь американцам завершить расширение базы. Ну нет, он криминалист, а не политический паяц! Расследование убийства он доведет до конца.
— Хэлло! — Свет зажженного фонарика ослепил японца. — Ах, это вы! — Ионсон быстро выключил свет, испугавшись застывшего лица инспектора.
Таке Хирозе подошел вплотную к адъютанту.
— Постойте, — сказал он. — Почему выбор пал именно на Гарвера и О'Коннора?
Ионсон молчал.
— Что могло послужить причиной их уничтожения?
Ионсон пожал плечами.
— Не знаю. — Он говорил медленно, акцентируя, чтобы японец легко понял его. — На базе оба они пробыли недолго, только что прибыли.
— Только что прибыли? — быстро переспросил Таке Хирозе. — Откуда?
— Из Штатов, из специальной школы атомного обучения.
— Атомного обучения?!
Ионсон испуганно огляделся: он рассказал японцу то, что хранилось в величайшем секрете, и если инспектор воспользуется его откровенностью, Ионсону грозит позорное увольнение из армии.
— Я вам ничего не говорил, — дрожал голос Ионсона. — Понимаете, я ничего вам не сказал.
Таке Хирозе кивнул, и адъютант исчез в темноте.
О-Юки ломала на дворе хворост, как вдруг за забором услышала странное цоканье. «Хагуро-ямо!» — была первая мысль. Но сквозь щель забора она увидела лицо старика.
— Арестован Хагуро-ямо, забрали много молодых рыбаков, — шептал старик. — Только учитель Ясаки остался.
О-Юки от волнения пошатнулась и оперлась о забор.
— Когда их взяли?
— На рассвете пришли полицейские машины, а я сейчас же побежал к тебе.
— Ты состоишь в нашей организации? — спросила она.
— Нет. Я Генго с лодки Хагуро-ямо. Он — хороший парень, и его девушка должна узнать о несчастье.
Позади «фазаньего» леса послышался шум. О-Юки прислушалась.
— Что это?
— Американцы, — прошептал Генго. — Какие-то машины с большими лопатами впереди и грузовики с рабочими.
О-Юки словно ударили. Американцы начали перестройку пункта. Отсюда и аресты! Девушка вспомнила слова студента: «Иди в Тзуматао на ткацкую фабрику, спроси товарища Яри!» Скорей в город!..
Дверь кухни отворилась, и на пороге появился отец:
— Чего размечталась? Собирайся, надо идти на поле!
О-Юки собрала наломанный хворост и вернулась в дом.
Сколько бы отец ни бушевал, в поле она не пойдет.
— В поле я сегодня не пойду, — заявила она. — Надо бежать в поселок, а потом в Тзуматао: рыбаки арестованы.
— Ты с ума сошла! — закричал отец и ударил ее по щеке.
— Оставь ее, — умоляла мать. — Не бей, она глупая.
О-Юки выбежала из кухни.
— Немедленно вернись! — кричал отец.
Мать поспешила за дочерью.
— Не срами нас! Неужели тебе рыбак дороже отца!
— Дело не только в нем, их всех арестовали, чтобы американцам легче было отобрать наши поля.
Мать хотела еще о чем-то спросить, но тут вышел отец со свертком под мышкой — парадное кимоно и сандалии О-Юки. Он подозвал жену, и они вместе ушли.
Девушка вскочила. Скорей в селение к учителю! Он даст денег на дорогу и хоть старенькие сандалии. А тогда в Тзуматао, к товарищу Яри!
Генго выбежал из селения. И только около «фазаньего» леса остановился перевести дух. Широкое шоссе в Тзуматао преграждало путь. По нему с грохотом катились американские машины с непонятными металлическими частями. Замыкали колонну три грузовика, набитые японскими полицейскими с карабинами.
«Волки, настоящие волки!» — подумал Генго.
Машины с полицейскими промчались, и Генго, оглядевшись по сторонам, бегом пересек шоссе. Вскоре сквозь поредевшие деревья он увидел хижины своего поселка.
— Эй, Генго! — окликнули его. — В селении пусто. Все ушли в дюны, там полиция!
Это кричал рыбак Комо.
Генго растерялся. «Полиция утром была в селении, а теперь в дюнах?»
— Землю обмеряют, — продолжал рыбак. — Им на руку убийства!
— Убийства?
— Ну да. Ведь сегодня ночью опять убили американского офицера.
Генго так и застыл на месте. Убийство… Опять убийство!.. И перед глазами снова встал ночной берег с полосой белого прибоя. Он вновь услышал крик, увидел согбенную фигуру, промчавшуюся мимо него к воде…
Очнувшись, старик пошел берегом, обогнул склады Аримитсу и оказался перед хижиной. Около нее сидел человек, по-видимому его поджидавший. Человек встал и пошел навстречу рыбаку. Опять тот полицейский, допрашивавший его на берегу. Генго испуганно остановился.
— Вы меня ищете?
— Да, Генго, — кивнул Таке Хирозе. — Где вы были все утро?
— В лесу, собирал хворост?
— А ночью?
— Ночью — в хижине.
— Вы один живете?
— Да, один.
— В ту ночь, когда убили первого американского офицера, вы были на берегу? — спрашивал Таке Хирозе.
Руки Генго нервно теребили рубашку.
— Нет.
— А сегодня ночью не были?
— Не был я на берегу.
— Почему?
— Болела нога.
— Перестаньте лгать! В ночь первого убийства вы были в дюнах. Мне начинает казаться: убийца — вы!
— Нет, нет! — крикнул Генго. — Я никого не видел, ничего не знаю, я не убивал!
— Скажите, наконец, правду. Поймите: власти используют оба убийства в интересах американцев. Сегодня из-за вашего молчания арестовали рыбаков. Американцы за убийства отберут у крестьян землю, выгонят всех вас из поселка. Помогите найти убийцу, скажите, кого вы видели на берегу.
— А Хагуро-ямо освободят? — помолчав, спросил старик.
— Да, если я найду преступника!
Долгая пауза и потом шепот:
— Доктор Матзумоко!
Таке Хирозе не понял:
— Доктор Матзумоко, живущий в коттедже на берегу моря? Что с ним случилось?
— В ту ночь, неделю назад… он прошел мимо меня… к воде… и исчез… Кто-то кричал… тогда…
— А вы не ошибаетесь? — все еще не веря, спросил Таке Хирозе.
Генго отрицательно покачал головой:
— Нет, он пробежал рядом, я его узнал. Сегодня ночью я никого не видел и ничего не слышал.
О-Юки добежала до шоссе, заметила необычайное оживление около базы. Разгружались грузовики, с грохотом падали камни, около дороги на лугу экскаваторы рыли землю, а на краю шоссе пыхтела громадная бетономешалка. У проходных ворот базы стояли американцы с большим листом, по-видимому картой.
Мимо О-Юки прошли два японских землекопа.
— Цементу навезли — хватит забетонировать весь остров.
— Похоже, будут строить аэродром. Лес тоже уничтожат.
Девушка помчалась дальше в рыбацкое селение.
Поселок словно вымер, не видно было даже играющих детей.
О-Юки отыскала дом учителя и постучала.
Через несколько минут О-Юки с письмом к товарищу Яри бежала к почтовой станции. Как раз в этот момент из дверей станции вышел водитель почтового автомобиля.
— Возьмите меня в Тзуматао, — робко обратилась девушка к шоферу.
— К сожалению, не могу возить посторонних — за это уволят, — ответил молодой человек, укладывая в автомобиль мешки с почтой.
— Очень прошу вас!
— Зачем тебе так срочно понадобилось в город?
Шофер огляделся и, показывая на рыбацкий поселок, спросил:
— Из-за американцев?
О-Юки колебалась.
— Ты из союза?
Девушка промолчала.
— Ладно, садись. А деньги спрячь!
Таке Хирозе брел по берегу. В сумерках на горизонте море светилось, резкий крик летающих над ним чаек заглушал даже шум прибоя.
Инспектора покачивало от усталости. Весь день он бегал по Тзуматао, собирая сведения о докторе Матзумоко.
Во время войны Матзумоко работал хирургом. Его семья погибла во время атомного налета. Доктор и после катастрофы руководил больницей для облученных, но вскоре после прихода американцев оставил пост и уехал. Его обвинили в нарушении врачебной этики, потом обвинение сняли. Долгое время доктор участвовал в борьбе за мир.
И вот образованный человек через семнадцать лет после атомной катастрофы мстит за гибель своей семьи, убивает двух американских офицеров…
На горизонте исчезла светлая полоска моря, угомонились чайки. Потемневшее море слилось с дюнами.
Таке Хирозе быстро поднялся по тропинке к коттеджу и постучал.
Дверь открылась, в просвете показался доктор.
— Ах, это вы! Добрый вечер!
Таке Хирозе поразило осунувшееся до неузнаваемости лицо доктора. Матзумоко первым прошел на террасу и, кряхтя, с трудом опустился на подушку.
— Выпейте со мной чаю.
— Вы больны?
— Ничего особенного.
— Вас тревожат разыгравшиеся здесь события, — инспектор старался завязать разговор.
— Меня уже ничего не удивляет.
— Вы не верите в успех Сопротивления?
Матзумоко, снисходительно улыбаясь, смотрел на Таке Хирозе.
— Движение Сопротивления? Люди, печатающие плакаты, устраивающие собрания и демонстрации, друзья мира. Да, да, не спорю, они много делают: только плакатами, собраниями и демонстрациями против американцев и атомной бомбы многого не сделаешь.
— А демонстрация в Токио, в которой участвовали все слои населения, демонстрация, приведшая к падению старого кабинета?
— Кабинет-то пал, но договор ратифицирован, и атомная бомба по-прежнему висит над нашими головами.
— Вы — фаталист, редкое явление среди мыслящих людей Японии.