етящееся тело. Но тут не солнечная система, где любой булыжник в пространстве может блистать, отражая лучи близкого светила. Нет, здесь уж если тело сверкает, то без обмана. Да оно и движется к тому же. Это, конечно, не звезда. А что? Район закрыт для кораблей. Заведомо пуст. Чист для эксперимента. А что-то горит. Плывет такой огонек… Огонек?
Валгус вплотную придвинулся к экрану, прижался к нему, хотя и незачем было. Но все же… Нет, не один огонек. Один ярче, два послабее. Треугольником… И чуть подальше еще два. Что-то напоминает ему эта фигура. Что-то сто раз виденное. Ну? Ну?
Он вспомнил. Это было видено даже не сто раз. Больше. Один ярче, два послабее, и дальше еще два. Навигационные огни.
Значит, это корабль. Идет параллельным курсом. Но откуда здесь корабль?
Громоотвод и молнии! Вакуум-головы, великие раззявы мироздания! Он же мог приступить к опаснейшему эксперименту, а тут — вот, пожалуйста — разгуливают себе корабли с ротозеями на борту. Лезут ничтоже сумняшеся в статистику несчастных случаев. Прямо-таки рвутся. Нет, командир их поступит очень разумно, если постарается не встречаться с Валгусом на Земле. Впрочем, зачем ждать встречи, когда и сейчас можно выйти на связь с этим адмиралом разгильдяев и сказать ему кое-что о людях, путающих командирское кресло с детской посудиной?..
Извергая на головы разгильдяев все новые проклятия — а их немало поднакопилось за время полета, просто не на кого было излить, а вот теперь случай представился, прекрасный случай, — Валгус кинулся к двери. Он уже затворял ее за собой, когда в библиотеке что-то негромко щелкнуло. Валгус торопился, разноцветные словечки и выражения, многоступенчатые, как давние корабли, кишели в мозгу и просились в эфир. Однако приросшая к характеру Валгуса за долгие годы полетов привычка больше всего заниматься мелочами заставила его вернуться.
Очевидно, он недовернул переключатель: фундаментальная память оказалась отсоединенной. Валгус снова включил ее, тщательно и обстоятельно, и направился к выходу. На этот раз неторопливо: все равно из зоны устойчивой связи этот пожиратель Млечного Пути так скоро не выйдет.
На этот раз щелчок раздался, когда Валгус только взялся за ручку двери, и Валгус обернулся так быстро, что ему самому стало ясно: он ждал этого щелчка. Да, Одиссей упорно отказывался от подключения фундаментальной памяти. Тот самый Одиссей, который не далее как час назад просил о ней. Не начал ли сказываться какой-нибудь неучтенный эффект? Это самое одиннадцатое свойство… Одиссей отказывается! Смешно, как будто горсть криотронов может отказываться или не отказываться…
Ехидно улыбаясь, Валгус на этот раз уж постарался закрепить переключатель так, чтобы было невозможно нарушить контакт. Вот так-то, на корабле один хозяин, и имя ему — Валгус. А вне корабля?
На экране пять огоньков независимо скользили между звезд, неизвестный корабль по-прежнему ковылял параллельным курсом. Как будто ему было приказано сопровождать «Одиссея» на штурм пространства!
Валгус вошел в рубку, откашливаясь для предстоящего разговора и стараясь выглядеть все же спокойно. Так уж полагалось, хотя, если бы даже Одиссею было и не все равно, как выглядит пилот, корабельный мозг так или иначе этого бы не увидел: внутренних оптических рецепторов у него, за ненадобностью, установлено не было. Просто командир корабля всегда должен быть спокойным. И Валгус неторопливо включил видеоустройства, покрутил рукоятки, разыскивая чужой корабль. Ротозейское корыто болталось на старом месте, но устройства в рубке были куда мощнее библиотечных, и можно было различить не только контур.
Это была почти однотипная с «Одиссеем» машина последнего выпуска, правда, на широко разнесенных фермах у нее было не пять приданных двигателей, а всего четыре, но зато выходы генераторов ТД располагались не только на жилой группе, но и на прилегающем участке коридора. Такой корабль в известной человеку части вселенной был только один. А именно тот самый «Арго», который не вернулся из эксперимента полгода назад.
Валгус жалобно засмеялся. «Арго»! Так… Что еще произойдет сегодня? Он смеялся и смеялся, кашлял, скрипел и давился смехом, потом внезапно смолк. Одиссей тоже вроде бы посмеивался — он мигал индикаторами связи. Переговаривался с «Арго»? Но если это и действительно корабль, то людей-то на нем быть никак не могло. Что же это за мигание? Ни в какую азбуку не укладывается… Обычно по индикаторам можно с легкостью разобрать, что говорят, что отвечают. Здесь какая-то бессмыслица. И тем не менее работает именно связь. Этот идиот Одиссей переговаривается… А ну-ка, я вызову этого призрака сам…
Валгус уселся за связь. Он вызывал долго, все более ожесточаясь. Как и следовало ожидать, никто даже не подумал отозваться. Сорвать злость оказалось абсолютно не на ком. Разве что на себе самом, но это было бы уж и вовсе бессмысленно.
«В общем все понятно. Вот к чему приводит чересчур упорное мудрствование в одиночку на тему — куда деваются корабли, взрываются или уходят в надпространство. Галлюцинация, Валгус, вот как это называется. Мы сделаем вот что: сфотографируем этот участок вселенной. И пойдем спать. Необходимо отдохнуть, если уж дело зашло так далеко. А эксперимента сегодня не будет. Никто от этого не умрет, а хорошо выспаться — половина успеха…»
Он сфотографировал этот участок пространства. Обработать снимки можно будет потом, а сейчас действительно очень хочется спать. Да на снимках и не окажется ничего: оптика не галлюцинирует. Пойдем в каюту…
Но Валгус чувствовал себя все еще чересчур возбужденным, пульсы зло колотились в висках. Так, пожалуй, не уснешь. Надо заняться чем-нибудь таким — простым, легким… Хотя бы проверить шлюпку, вот что. От нечего делать и, понятно, для спокойствия. Чтобы уж завтра не случилось ничего такого.
Валгус ухмыльнулся: «Ладно уж, не делай вид, что вспомнил о шлюпке просто так. Я-то тебя знаю, вселенский бродяга. Риск — в пределах разумного…»
Шлюпка была наверху. Пришлось подняться по широкому пологому трапу, рассчитанному на то, чтобы по нему можно было пробегать, ни за что не зацепляясь, даже в самые суматошные минуты полета. Вот люк был узковат. Шлюпка есть шлюпка, этакий небольшой космический кораблик на одного человека. После начала эксперимента ты будешь спасаться на нем, пока Одиссей станет ломиться в пресловутое надпространство.
Валгус, как и полагалось по инструкции, осмотрел шлюпку снаружи, вручную провернул освобождающий механизм, прямо-таки обнюхал катапульту, затем забрался внутрь, в тесноватую рубку. И здесь все было в порядке. Шлюпка уже сейчас, кажется, делала стойку — только скомандуй, и она кинется в сторону и унесет тебя подальше от опасностей, от возможности взрыва… Да, все в порядке. А у Валгуса и не бывает иначе.
Минимум риска. И — инструкции: их надо выполнять, они указывают нам, что следует делать.
«Опять ты об этом, достопочтенный бродяга! Хватит на сегодня, иначе тебе снова начнут мерещиться мертвые корабли. Не надо. Осмотрел шлюпку — прекрасно. Иди ложись спать…»
Возвращаясь, Валгус не забыл проверить, надежно ли заперты отсеки с аппаратурой ТД. ТД — так сокращенно именовался Туманность Дор, а его аппаратура — скромные машинки по полторы тонны весом, те самые генераторы, при помощи которых корабль будет пытаться изогнуть вокруг себя пространство и проломить или прорвать его. И здесь никакого беспорядка не было. Одиссей знал свое дело. Правда, он не знал ничего другого. Например, что вовсе не так уж сильно хочется оставлять его одного в решающий момент…
Войдя в каюту, Валгус затворил дверь за собой. Он мог бы и не делать этого, потому что никто не потревожил бы его сон и при раздвинутых створках: ближайший из тех, кто мог бы совершить такую бестактность, находился на базовом корабле, за миллиарды километров отсюда. Но Валгус все-таки захлопнул дверь по привычке к порядку.
Затем он снял куртку, аккуратно повесил ее в шкафчик и уселся на низкое, покорно подавшееся под ним ложе. Зажег малый свет. Взял с тумбочки дешифратор с вложенной записью книги. Включил.
— Младая с перстами пурпурными Эос… — саркастически произнес Валгус. — Все-таки в пространстве Гомер как-то не лезет в голову. Меня смутил Одиссей — хотелось аналогии. Криотронный Одиссей тоже достаточно хитроумен, только он из другой оперы. Надо было взять что-нибудь повеселее.
Но он отлично знал, что читать сейчас все равно не в состоянии. Стоит начать — и опять полезут в голову мысли, полные «белых пятен». Надо просто спать, спать. Хорошо бы увидеть какой-нибудь нейтральный сон. Раз уж нельзя здесь развести костер, неплохо будет посидеть у огня хотя бы во сне…
Он протянул руку к гипнорадеру — маленький рефлектор прибора поблескивал на стене, над ложем. Рука остановилась на полдороге, потом неторопливо возвратилась в исходное положение.
— А может быть, не спать? — подумал Валгус вслух. — Так я хоть сам с собой поговорю, и все станет на место. А приснится еще кто-нибудь оттуда, с планеты…
Кто-то приснится, и ты начнешь говорить с ним. У костра. Но не греют нас костры снов, а разговор ты не успеешь кончить и, может статься, так и не успеешь договорить никогда. А лучше и не начинать таких разговоров, которые могут не окончиться ничем.
Да, в этом было, наверное, дело, а вовсе не в ощущении невозможности сна — о нем вам расскажет любой звездник. Это ощущение возникало, когда скорость переваливала за половину световой. Тут все было ясно — космопсихиатры давно выяснили, что ощущение это появлялось не от скорости, которая вовсе не чувствуется, а только от мысли — может быть, даже не осознанной, — что, пока ты приляжешь на несколько часиков и будешь мирно похрапывать, на Земле могут родиться и состариться поколения… Правда, такого еще не бывало: до появления кораблей класса «Арго» скорость выше половины световой достигалась лишь урывками. Но, во всяком случае, стоило это представить — и спать становилось невозможно, просто немыслимо из-за угрозы проспать чью-то жизнь: может быть, той женщины, которая называлась бы счастьем, или мужчины, что стал бы лучшим твоим другом. Вот потому-то каждое спальное место на корабле оборудовано гипнорадером — прибором, который надо только включить, и можно спать и видеть сны.