— К нашей планете это не имеет отношения, — возразил Песла. — Развитие уже достигло здесь высокого уровня: животный мир необычайно разнообразен. Природа ставит сотни тысяч экспериментов, они обязательно приведут к появлению разума как самого верного способа выживания и развития рода. Разум надежнее шкуры, которая защищает от холода, сильнее мышц, спасающих от врагов.
— Кроме того, — вмешался Крилл, — ты забываешь, что речь идет о конкретном существе — обезьяне. Все твои рассуждения становятся сомнительными, когда взглянешь на их передние лапы. Ведь это почти руки. Такие обезьяны завтра начнут рожать детенышей, способных к самой тонкой работе.
— А вдруг этого не случится! Вдруг обезьянам еще чего-то не хватает, чтобы появление в относительно короткий срок разума стало необходимостью! Откуда нам знать! Ведь мы впервые встречаемся с такой переходной ступенью развития. Наши исследования показали, что обезьяна уже несколько сот тысяч лет ходит на задних конечностях, а значит, столько же времени хватает передними палки и камни. Ведь хватательный рефлекс присущ животному от рождения. Почему же обезьяны до сих пор не начали трудиться, изготовлять каменные орудия, не изобрела лука и стрел! Не кажется ли вам, что они, достигнув некоторого превосходства относительно других животных и определенной гармонии с окружающей средой, перестали развивать те качества, которые должны раскрыть их возможности! Не думаете ли вы, что обезьяна еще долго не станет трудиться, потому что не испытывает в этом необходимости!
— Развитие не всегда идет такими быстрыми темпами, — изрек Песла. — Тысячелетия — большой срок для цивилизованного общества, но в эволюции к разуму он не всегда достаточен.
Как это у него все гладко и убедительно получается, даже там, где можно только предполагать. На Стинбе он так же убедительно докажет, что эксперимент был не нужен и мог иметь отрицательные последствия для планеты. Нет, надо, чтобы Песла все-таки взял на себя часть ответственности. Ему, Труку, хочется еще побывать в космосе. На Стинбе никогда не одобрят эксперимента, проведенного без согласия Песлы. Скажут, что это несерьезно. Конечно, он командир, но на борту корабля был крупный ученый. Для проведения незапланированного эксперимента следовало бы посчитаться с мнением специалиста, А как с ним можно считаться, когда заранее известно, что он скажет: «Нет». Такого надо неожиданно поставить перед совершившимся фактом. Пока все идет так, как Трук и предполагал, но надо сделать еще одну попытку уговорить старика,
— Твой довод неубедителен, Песла. Ты хорошо знаешь, что за несколько сот тысяч лет у обезьян существенно изменились конечности, посадка черепа, форма челюстей, передние лапы, Но в своем развитии к разуму они не сдвинулись за это время ни на шаг.
— Верно, — согласился Песла, — все эти изменения костных и мышечных групп были подготовкой. Теперь начнет активно развиваться центральная нервная система.
— Но ведь это только предположение. С такой же уверенностью можно утверждать, что обезьяна вымрет, так и не став разумным существом.
— Хорошо, — Песла уселся перед ним. — Я чувствую, что стороны достаточно полно изложили теоретическую часть своей позиции. Может быть, пора сообщить, что ты конкретно предлагаешь?
Вот теперь начинается главное. Следует быть осторожным, иначе старик рассвирепеет и не пойдет ни на какие уступки.
— Надо заставить обезьян трудиться, не дожидаясь, пока это сделает природа!
— Как же ты это предлагаешь сделать? — спросил Песла. — Может быть, оставить на планете часть экипажа и открыть для обезьян школу по изготовлению каменных топоров?
— Можно отобрать несколько животных и изменить у них наследственный код.
И тут он увидел, что Далька улыбается. Конечно, эту самую фразу он сказал сегодня ночью. Экипаж спал, а они вдвоем дежурили в рубке. Он любил дежурить с Далькой и хорошо знал, что она выполнит любую его просьбу.
Трук не успел рассказать о своем плане в деталях, а она уже склонилась над командным пультом, включила экран основного иллюминатора и дала в гравитационном загоне сильное освещение. Всех обезьян усыпили еще с вечера, чтобы убрать с ровной очищенной площадки загона аппаратуру. Далька вызвала автономный манипулятор, тот выполз из-под днища корабля, подплыл к крупному самцу, который спал, вздрагивая во сне, и мягко обвил его щупальцами. Далька улыбалась, а манипулятор полз к самой гравитационной стене. Здесь на небольшой поляне манипулятор уложил обезьяну в траву и повернул обратно.
Через час возле первого самца лежало еще девять. Это были самые сильные и крупные животные. Далька сказала еще, что это самые красивые. Трук включил напряжение и установил вокруг поляны вторую гравитационную стену. Теперь десять самцов были изолированы и не могли смешаться с остальным стадом.
— Будущее планеты! — усмехнулась Далька,
Потом он сидел в рубке один. Далька ушла в машинный зал. Без нее он не смог бы рассчитать характер и силу облучения. Далька это делала быстрее всех на корабле. Нужно было спешить. В их распоряжении только одна, последняя ночь. Трук заметил, как на контрольном стенде вздрогнула стрелка и включился хронометр. Значит, Далька уже запустила программу на Большой машине. Через несколько секунд на циферблате загорелось число «91». Машина сообщала предполагаемое время решения задачи. 91 минута — время не слишком большое, До рассвета они успеют.
А сейчас Далька улыбается. Улыбается только она, остальные напряженно ждут. А вдруг командир прикажет отложить взлет! Когда час возвращения домой уже намечен, не хочется оставаться на чужой планете даже лишний день.
Песла вскочил и подошел к Труку совсем близко. Стали видны мелкие морщинки у него под глазами. Старик, конечно, устал. Может быть, не следовало разыгрывать с ним эту сцену! Нет, пусть лучше здесь улягутся страсти.
— Но нам не дано такого права, — закричал Песла, — ты же знаешь инструкцию!
— Инструкция, — возразил Трук, — запрещает уничтожать большое количество животных и изменять наследственный код разумных существ. Я не предлагаю перебить обезьян, а разумной жизни здесь нет.
— Инструкция не может предусмотреть всего, — вмешался Крилл, — но мне кажется, что запрет распространяется и на подобный случай.
— Нет! — возразил Трук. — Этот случай не предусмотрен инструкцией, и мы сами должны решать, что делать. Мы обязаны оказывать посильную помощь инопланетным цивилизациям. Таков естественный долг разумных существ. На этой планете мы можем оказать помощь будущей цивилизации, ускорив появление разума. Таким способом мы оградим развитие обезьян от влияния неблагоприятных случайностей. Но, к сожалению, единственный способ помощи в данных условиях — это вмешательство в наследственный код.
— Ну что ж. — Песла снова уселся и заговорил с деланным спокойствием: — Все ясно. Мы выполним любой приказ командира — если успеем, конечно. Но согласия на эксперимент я не дам.
— Я присоединяюсь к Песле, — сказал Крилл, — и думаю, что остальные нас поддержат.
За столом молчали. Многие опустили головы. Первый раз против командира — это не очень приятно. Трук внимательно оглядел всех. Вот теперь, пожалуй, тянуть больше не следует.
— Ты меня неверно понял, Песла. И ты, Крилл, тоже. Мне не нужно вашего согласия на проведение опыта. Я уже провел эксперимент ночью. Десять обезьян облучены по рассчитанной программе, и у них изменена матрица наследственного кода. И, по существу, это не эксперимент, а помощь, которую мы обязаны оказать.
Песла даже не поднялся. Он смотрел на Трука и молчал. Но Трук видел, как в нем закипает ярость. Теперь вся команда смотрела на старика. Крилл даже убрал руки в карманы куртки. Песла стал медленно подниматься, но Трук опередил его.
— Прошу не перебивать, — резко бросил он. — Я еще не закончил.
Труку хотелось, чтобы Песла немного успокоился, пока он будет говорить.
— Ты прав, Песла. Хватит вести беспредметный спор. Наше совещание и так затянулось. Пора поставить вопрос, который следует решить.
Трук подошел к иллюминатору. Обезьяны по-прежнему спали.
— У меня не было времени советоваться с вами раньше. Слишком поздно пришла мысль об изменении наследственного кода. И вчера ночью я самостоятельно провел обработку вот этих десяти обезьян. Но я не специалист по космической биологии и не могу точно сказать, какие последствия для вида могут иметь изменения в коде. Поэтому надо всем решать, что делать с обезьянами. Можно их выпустить на волю, сняв гравитационную стену.
Он еще раз заглянул в иллюминатор, потом медленно повернулся к столу.
— Но еще не поздно ликвидировать результаты облучения: обезьян можно убить перед отлетом. Этот вопрос придется решать тебе, Песла.
— Ты хочешь перевалить ответственность на чужие плечи! — возмутился Крилл. — И ответственность за уничтожение десяти животных!
— Я хочу, чтобы на этой планете наверняка была разумная жизнь. — Трук подошел к столу. — А за уничтожение обезьян никто отвечать не будет. Полгода назад на Большой машине мы рассчитали, что имеем право без ущерба для развития вида убить 67 здоровых животных. А мы за все время анатомировали только троих, да и те были больными.
— Ты хитер, Трук. — У Песлы слегка дрожал голос. — Ты знал, что я не соглашусь на эксперимент, считая его ненужным. Мне не жаль десяти обезьян. В тысячелетней эволюции это ничего не значащая горсточка живого, и я с удовольствием их уничтожил бы. Но я не могу принять решение, не ознакомившись с тем, что ты наделал с обезьянами.
Трук отодвинул ящик стола и достал таблицы изменения наследственного кода. Вчера ночью их принесла Далька из машинного зала и бросила ему на пульт управления. Она устала и уселась в кресло рядом с ним. Пока он настраивал облучатель по программе, Далька сидела с закрытыми глазами. Теперь он смотрел, как Песла осторожно взял таблицы и углубился в них, внимательно выверяя каждый символ, каждое число. Трук напряженно ждал. О чем сейчас думает старик? Копается. Как будто не мог сразу посмотреть программу облучения. Ну, а если он скажет «нет»? Тогда придется приказывать. Теперь принялся сопоставлять структуру старого и нового наследственного кода, полученного после облучения…