— К чему прописные истины? — обижается Вильке. — Мы отлично понимаем что к чему.
— Ол райт!
— Меня интересует техника передачи списков.
— Можете выбрать любой способ.
Магнитофон замолчал.
Гаджи подошел к телефону, снял трубку, долго держал ее в руке. Все-таки набрал номер.
— Доброй ночи. Мне необходимо вас видеть.
— Вас плохо слышно.
— Но откладывать нельзя ни на день, — он сказал это и положил трубку на рычаг.
— Наверное, неправильно соединили, — сказала Анна Мария, отодвинув от себя телефон.
— Абсолютно правильно, — ответил Фрикке. — Как жаль, что улетел фон Боргман. Он бы с тобой поговорил по душам. Впрочем, ты еще будешь иметь это удовольствие. Я рещил отправить тебя в Берлин.
— Не понимаю?
— Зачем строишь из себя дурочку? Почему ты тайком от меня входишь в контакт с Вильке? Хватит водить меня за нос. Помни, ваш Канарис закончил в петле.
— Ты болван, Фрикке, и у тебя мания предательства.
— Зачем ты встречаешься с человеком, которого сбила машина?
— Я сказала, что ты болван. Добавить нечего, к сожалению.
Анна Мария подошла к окну. Улица, освещенная огнями реклам, была пустынной. Она смотрела на улицу, словно прощаясь с ней навсегда — оставалось слишком мало шансов. Но в то же время вряд ли Фрикке мог доказать обоснованность своих подозрений.
— Не вздумай выкинуться, — предупредил Фрикке.
— Ты не логичен, как женщина. Если мне надо с кем-то встретиться, разве я могу до этого покончить с собой?
Фрикке размышлял.
— Ты встретишься с ним обязательно. В моем присутствии.
Анна Мария повернулась к нему. Она рассмеялась:
— Именно так мы и поступим.
В этот день Гаджи нарушил непреложный закон конспирации: пошел на связь вопреки согласию Анны Марии. Он нарушил азбучную для разведчика истину, ибо то, что говорил Томсон, потрясло и ошеломило его. Теперь Гаджи нервничал, ожидая свидания все в том же кафе — за столиком под полосатыми маркизами.
Анна Мария укладывала свой багаж. Вещей было немного: два чемодана, большой и маленький.
— Я сяду за руль, — сказал Фрикке.
— Пожалуйста, — голос Анны Марии был любезным.
«Опель» тронулся.
Гаджи уже перешел на другую сторону улицы. Он перешел сюда потому, что боялся — вдруг машина промчится мимо и Анна Мария не заметит его.
Его заметил Фрикке.
— Твой клиент ждет. Возьмем с собой.
Анна Мария молчала.
— Ты представишь меня своим сообщником, человеком, который заменит тебя, — сказал Фрикке. — Или… Ясно?
— Что может быть яснее? Если он тебе нужен — бери. Но имей в виду, я знаю его столько же, сколько и ты.
Фрикке остановил машину и открыл дверцу.
Что было делать Гаджи? Бежать? Значит, с головой выдать Анну Марию. Прикинуться оказавшимся здесь случайно? Бессмысленно.
— Рад видеть старую знакомую, — сказал он, натянув улыбку, и плюхнулся на заднее сиденье. — Покатаете?
Он понимал, что делает что-то не так, но отхода уже не было: он играл ва-банк.
Фрикке нажал на стартер.
Какое-то время ехали молча. Выбрались из города на шоссе. Мимо неслись глухие глиняные дувалы, скрывающие домики.
Молчание стало тягостным.
Анна Мария рванулась к Фрикке, обхватила его шею, пригнула голову.
— Стреляйте!
Фрикке растерялся: нападение было неожиданным. Потому что внимание сосредоточилось на изгибе дороги, да и руки его были заняты рулем. Через секунду он нажал тормоз и ударил Анну Марию, отбросив ее к дверце. «Как можно было допустить, чтобы этот сел сзади», — подумал Фрикке.
Гаджи понял команду.
Грохнул выстрел.
Фрикке обмяк. Машина вильнула в сторону, но, перекинувшись вперед, Гаджи успел перехватить руль.
Анна Мария была без сознания. Струйка крови сочилась около виска.
Тело Фрикке мешало Гаджи вести машину. Анна Мария приоткрыла глаза.
— Перебросьте тело назад.
Одной рукой, придерживая руль, Гаджи с трудом перевалил труп через спинку сиденья.
— Как вы?
— Пройдет, — она посмотрела на себя в зеркало, принялась стирать с лица кровь.
— Это страшно.
— Одним мерзавцем меньше… На мосту надо сбросить. Не останавливаясь.
«Опель» шел по самому краю горбатого моста. На мгновенье приоткрылась дверка. Тело Фрикке полетело в воду.
— Другого выхода у нас не было. Он конвоировал меня в Берлин.
— То есть? Провал?
— Он заподозрил…
— Из-за меня?
— Может быть…
— Куда же мы едем? Вам нельзя возвращаться в Германию. Отсюда можно уйти через границу.
— Я не имею права без команды сложить оружие. Я — солдат, понимаешь.
— Но гестапо.
— У них нет доказательств. Единственный обвинитель там, — она посмотрела вниз, где река несла свои желтые воды. — Я сообщила в центр. В Берлине меня, наверное, встретят… А теперь о том, что вы — мальчишка. Помните, законы конспирации писаны и для вас. Я же сказала: не являться.
Гаджи пытался что-то объяснить. Анна Мария оборвала его.
— Что удалось узнать?
— Они встретились.
— Зачем?
— Томсон покупает списки агентуры… Возьмите пленку. Здесь весь разговор, — Гаджи протянул пачку из-под сигарет.
— Где копия?
— У меня.
— Слушайте внимательно. Будете действовать совершенно самостоятельно… Не ищите связей. К вам придут. Когда будет возможно… Ну, а теперь прощайте.
— До свидания, — сказал Гаджи.
— Будем надеяться.
— Вы аккуратней.
— Есть, слушаюсь, — улыбнулась Анна Мария.
Машина остановилась.
— Пора, — сказала Анна Мария. Гаджи крепко пожал ей руку.
Она села за руль.
«Опель» резко взял с места.
Погода была мрачной. Шел дождь, и лужи покрыли аэродром. Асфальтовые дорожки блестели словно черные зеркала.
Самолет подрулил к зданию вокзала.
Солдаты подкатили трап. Открылась дверь, на лестницу шагнул человек средних лет в черном пальто и шляпе-котелке.
— Рад видеть вас дома, господин посол, — взял под козырек лейтенант, которого мы когда-то видели в кабинете фон Боргмана, тот самый лейтенант, что жаловался на Вильке, задерживающего в лагере пленных летчиков.
— Благодарю, — посол приподнял шляпу.
Лейтенант подал знак. Подъехала машина. Он помог послу сесть в нее.
— Счастливого отдыха, — сказал лейтенант.
— Спасибо.
Машина пошла по лужам. Вслед за ней двинулась вторая, набитая охраной.
На трап пустили остальных пассажиров. Среди них была Анна Мария.
Лейтенант прошел в здание вокзала. Поднялся на второй этаж в кафетерий.
Официант принес кофе. Лейтенант пил маленькими глотками. Иногда он ставил чашку и рассматривал входящих.
Анна Мария остановилась в нерешительности, высматривая свободное место. Потом пошла к столику, за которым сидел лейтенант.
Он вынул из кармана газету, чтобы удобнее было достать платок и вытереть пот со лба.
Анна Мария достала из сумочки пачку сигарет. Лейтенант пододвинул на столе свою роскошную фуражку с высоченной тульей — она легла поверх пачки.
— При отъезде я вынуждена была убрать Фрикке, — сказала Анна Мария.
— Знаю. Пока я один. Через полчаса будут знать все.
Он показал глазами на газету.
— Здесь паспорт и билет до Праги. Самолет через час. В Праге свяжетесь с восьмым. Пароль тот же.
— Хорошо.
Анна Мария осеклась.
В огромном — во всю стену — зеркале отражался толстый майор в форме гестапо.
— Немедленно идите в парикмахерскую. Второе кресло у окна свободно. Покрасьте волосы. Как раз успеете. Счастливой дороги.
— Спасибо, товарищ двенадцатый.
Анна Мария поднялась, оставив недопитым кофе, Взяла свернутую газету. Она шла не торопясь, но, кто знает, скольких трудов стоило сдержаться, чтобы не прибавить шага,
Майор в форме гестапо подошел к лейтенанту.
— Слушай, пропал Фрикке, И Бюргер. Она должна быть здесь.
— Откуда сведения? Их подсунула русская разведка? И ты съел эту пилюлю.
— Телефонограмма от Кальтенбруннера: задержать Бюргер.
— Ого!
— Шеф распорядился оцепить аэровокзал. Сейчас начнем проверку документов.
— Неужели тебе неизвестно, что самолет прибыл сорок минут назад… Она что, дура? И ждет нас? — спросил лейтенант.
— Если Фрикке ее дело, она не будет сидеть в Берлине.
— Тоже открытие Америки. Ясно, она попробует пробиваться на Запад… Надо взять под контроль всех отъезжающих. Всех. Кем бы они ни оказались… Даже мужчинами.
— Ты начинай проверку. Я поеду в штаб.
Лейтенант поднялся, надел фуражку. Пачку сигарет, лежащую под ней, сунул в карман и быстро зашагал к выходу.
У центрального подъезда аэровокзала из грузовиков выпрыгивали солдаты в черной форме с повязками на рукавах. Они блокировали все входы. В главном зале молоденький офицер объявил:
— С места не сходить. Начинаем проверку документов.
Приготовить паспорта.
Было ясно, что власть доставляла ему наслаждение.
Эсэсовцы группами — младший офицер и два автоматчика — шли по залу.
Проверяли документы у девушек-контролеров, у какой-то важной дамы.
— Какие хамы! — возмущалась она.
Подбежал полный старик.
— Отто, скажи им.
— Это моя жена.
Эсэсовец узнал его, взял под козырек.
— Простите, фрау. Такие времена. Они пошли дальше.
— Зайдем? — хмыкнул один из эсэсовцев.
— Там никого нет? — офицер окликнул девушку.
— Кажется, нет, — сказала она.
— Посмотри, — распорядился старший.
Солдат толкнул дверь, на которой была нарисована женская фигурка
В парикмахерской женщины мыли головы, сушили волосы под фенами.
Анна Мария сидела в кресле, завернутая в простыню. Парикмахер возился с ее коротко подстриженными, иссиня-черными волосами.
— Документы! — офицер стоял сзади.
— Если вас не затруднит, откройте сумочку. Там паспорт, — она сказала это, не убирая волос с лица.