Но довольно монологов. Хватит разговаривать с самим собой. После писанины недурно пройтись. Я беру плащ, надеваю шляпу и выхожу. Вы, наверное, догадываетесь, что я иду не в гости к моей тетушке.
Станция Искир — маленькая красивая станция на окраине Софии. Когда-то, в детстве, мы ходили сюда ловить рыбу. Между нами говоря, рыба не часто приплывала на условленное место. Теперь тут индустрия, заводы. Меня особенно интересует один из них — авторемонтный. Нахожу его без особого труда. И прямо иду к механическому цеху. Много станков, оглушительный шум, но эти препятствия не в силах остановить меня. Минуту спустя я уже дружески похлопываю по плечу человека, склонившегося над станком.
Илиев поднял голову и пораженно уставился на меня. Он прав. Дружба дружбой, но я все-таки немного пересолил. Собственно, на мой взгляд, это он пересолил, ну да ничего. Я показал на уши, мол, «перепонки лопнут», и направился к выходу. Илиев нерешительно посмотрел мне вслед, сказал что-то юноше и пошел за мной.
Я не очень разбираюсь в пейзажах и, наверное, из-за этого забыл сказать, что погода стоит прекрасная. Грело солнце, может, и птички пели, но я не обращал на это внимания. Деревья в саду перед зданием дирекции пожелтели, уже осень. Мы нашли удобную лавочку. После мук на всяких там табуретках я предвкушал настоящий отдых. Сел и зажмурился от солнца.
— Чистый воздух… Солнце… И немного влаги, чтобы не забывать о своем ревматизме… Приятно, а?
Илиев молчал. Он сидел на краешке скамейки, словно аршин проглотил. Моя лирика, наверное, не подействовала на него.
— Поднимаются туманы… — продолжал я, вспоминая отдельные выражения из хрестоматии для второго класса. — Проясняется небо… Да и другие дела проясняются. Вопреки стремлению некоторых людей напустить побольше тумана. — При этих словах я раскрыл глаза и добродушно посмотрел на своего собеседника. — Вот, например, ты, милый Илиев. Приходит к тебе человек из милиции. Доверяет тебе, как товарищу, надеясь, что ты не подведешь. А ты что? Направляешь его в противоположную сторону. Не только для того, чтобы сбить со следа, но и отослать подальше от себя. Посылаешь его в семью Сираковых. Сираковы — к Таневым. Танева, в свою очередь, переадресовывает меня к какой-то Мими. Мими отправляет к Андрееву, а Андреев — снова к Илиеву. И вот человек, которого послали вправо, возвращается слева. Прогулка по кругу. Еще одно подтверждение того, что земля вертится. И круг замкнулся…
Я ненадолго умолк. Потом добавил:
— Надеюсь, он не замкнется петлей на твоей несчастной шее!
Илиев испуганно посмотрел на меня.
— Не понимаю.
— Конечно, не понимаешь. Мы с тобой вообще плохо понимаем друг друга. Вопреки моим ожиданиям. Но я человек терпеливый и постараюсь тебе кое-что объяснить. И заметь, не потому, что это необходимо мне, а потому, что я хочу помочь тебе, пока не поздно.
Илиев смотрел куда-то в сторону, но слушал напряженно. На мгновенье мне стало жаль этого человека. Внешне он старался казаться спокойным, но ощущались и беспомощность и страх. Еще недавно Илиев спокойно и честно трудился. И вдруг откуда ни возьмись появляется человек в черной шляпе и черном плаще. И тихий, старательный Илиев попадает в западню. Кто же виноват: человек в черной шляпе или он сам?
— Послушай, Илиев: с того времени, когда ты послал меня за живой водой, мне удалось кое-что выяснить. Что именно и как — рассказывать не стану, чтобы ты не отбивал у меня хлеб. Но одну тайну все же доверю…
Я наклонился к собеседнику и сказал ему конфиденциально:
— Ты, мой милый Илиев, лжесвидетель.
Он пытался возразить, но я остановил его жестом и так же конфиденциально добавил:
— А лжесвидетельство карается по статье 222, параграф первый уголовного кодекса.
— Но, товарищ инспектор, какой мне смысл…
— Это тебе лучше знать. У меня на сей счет свое мнение.
Илиев молчал. Я поднялся, закурил, потом поставил ногу на скамейку и снова наклонился к Илиеву:
— Ты солгал, Илиев. И не раз. Ты говорил мне, например, что давно уже не видел Танева.
Илиев опустил глаза долу.
— А я установил, что около месяца назад ты пригнал машину Танева на технический осмотр. Кто передал тебе машину? Как? По телефону?
— Ее пригнал двоюродный брат Танева, — пробормотал Илиев.
— Неправда. Танев приезжал сам. А вчера после обеда кто был у вас? Двоюродный брат Танева или он?
— Никого не было… — прошептал Илиев.
— И снова неправда. Ты продолжаешь лжесвидетельствовать. К твоему сведению, я установил, еще кое-что. Около месяца назад Танев сделал попытку убить Медарова. Он пытался совершить это через третье лицо. Второе покушение было удачным, и совершил он его, наверное, тоже через третье лицо. А поскольку никто из героев, причастных к этой истории, этим третьим лицом быть не может, то, выходит, факты против тебя.
Илиев быстро поднял голову, совершенно ошарашенный моими словами.
— К смерти Медарова я не причастен! Не причастен…
— Возможно. Это мы выясним. Но, запутавшись во лжи, не рассчитывай выйти сухим из воды.
— К смерти Медарова я не имею никакого отношения, — умоляюще говорил Илиев.
— Имеешь или нет, докажут факты. А теперь рассказывай, пока ты еще на свежем воздухе и на свободе. Ну рассказывай!
Илиев снова поднял на меня глаза, полные страха:
— Я боюсь!
Я вздохнул, разводя руками:
— Вот тебе и на! Кого ты боишься? Меня? Нас? Власти?
— Танева боюсь, — пробормотал Илиев, озираясь.
— И еще оглядываешься… — заметил я. — Не подстерегает ли тебя кто-нибудь в кустах? Эх ты! Есть, выходит, люди, для которых и двадцати лет недостаточно, чтобы понять, что они завоевали свободу и им ничто больше не угрожает.
Илиев как будто успокоился, но все еще оглядывался.
— Да в своем ли ты уме? — спросил я. — С одной стороны — мы, страна, твоя страна, а с другой — подонок Танев… И ты боишься этого подонка!
— Он не один… — объяснил Илиев. — Он все время повторял мне об этом… Говорил, что у него есть люди, которые немедленно ликвидируют меня, если он пострадает по моей вине… И я уверен, что они есть. Он всегда водился с разными сомнительными типами. Еще тогда, до Девятого сентября…
Сигарета обожгла мне пальцы. Я закурил новую и бросил окурок на дорожку.
— Послушай, Илиев: мы лучше знаем, когда и с кем водился Танев. У нас есть список всех его людей. Должен сказать тебе, что в основном это список покойников… А те немногие, что остались, притаились в своих норах тише воды и ниже травы… Танев — один. Понимаешь, совсем один! И только потому, что он остался один, он искал человека вроде тебя, чтобы запугать и использовать в своих целях.
— Танев не использовал меня, — механически проговорил Илиев, — я не человек Танева…
— Но ведь Танев был у тебя вчера. И ты это скрыл от меня. «Жена, — говорил ты, — так сильно надушилась». Был у тебя вчера Танев или не был?
— Был… — так тихо прошептал Илиев, что я едва услышал.
— Зачем приходил?
— Спрашивал, где Медаров.
— Гм… Притворялся, будто не знает, что Медаров мертв.
Илиев кивнул.
— А ты что ответил?
— Сказал, что к нам приходили и сообщили, будто Медаров умер от разрыва сердца.
— Именно так и сказал?
— Да, так.
— А еще что?
— Потом Танев спросил, не приходил ли ко мне кто-нибудь из милиции. Я ответил, что никто не приходил.
— Хорошо еще, что догадался так ответить. Дальше?
— Больше ничего. Танев опять предупредил меня, чтобы я ни слова не проронил о том, что видел его в последнее время. Нагнал на меня страху и ушел.
— И поэтому ты продолжаешь врать мне и покрывать Танева?
— Я не человек Танева… — стоял на своем Илиев.
— Ты мог и не принимать непосредственного участия… Хватит и того, что молчал. Молчание, Илиев, золото, но в некоторых случаях — страшная вина. Так произошло с тобой. Теперь ты должен искупить свою вину. Поэтому рассказывай все с самого начала!
— Начиная с процесса? — испуганно спросил Илиев.
— Нет, не с процесса. Мы начнем с Девятого сентября. Или даже раньше: с «Кометы» и до наших дней…
— О «Комете» я уже рассказывал… — напомнил Илиев.
— Ты рассказал всего одну треть. А меня интересует все. И смотри мне, терпение, о котором я говорил, имеет границы. Ну выкладывай!
— Главным в «Комете», — глухо начал Илиев, — был Костов. Он был очень богат, имел связи с влиятельными людьми и гитлеровцами. Танева — дальнего родственника Костова — сначала только для вида записали компаньоном, чтобы придать конторе видимость акционерного общества. Но в течение последних двух лет гитлеровцы особенно тесно сотрудничали как раз с ним…
— Как сотрудничали?
— Ну всю эту фирму «Комета» слепили, очевидно, для того, чтобы скрыть злодеяния гестапо. Тогда-то Танев и стал чуть ли не первым человеком. Через него устанавливались все связи. Он оказался самым хитрым, самым ловким из всех троих. Недаром Костов и Медаров побаивались его. Отсюда видно, что Танев стал важной персоной. Нажил кучу денег… Потом эта история с бегством Костова… Потом…
— Подожди-ка, Илиев, — перебил я его. — И запомни: предупреждаю тебя в последний раз! Если ты все еще боишься Танева, то должен тебе сказать, что ты боишься не того, кого следует! Посмотри на меня!
Илиев испуганно поднял глаза.
— «История с бегством Костова»… — повторил я. — Вот о ней и рассказывай! И как можно подробнее! Ты был при этом!
Я проговорил последнюю фразу так уверенно, будто действительно знал, что говорю. Но иногда следует довериться интуиции.
Илиев виновато и очень тихо прошептал:
— Был…
Дальнейший нажим уже не нужен. Кто сказал «был», тот скажет и остальное. Я откинулся на спинку скамейки и с облегчением сдвинул шляпу на затылок. Вокруг идет обычная жизнь завода. Приезжают и уезжают грузовики, из дверей дирекции выходят люди, оживленно переговариваясь между собой, несколько человек суетятся вокруг лежащего на земле громадного плаката «Выполним досрочно…». Призыв, очевидно, повесят на фасаде здания. А тем временем Илиев рассказывает мне о вещах, далеких от сегодняшней жизни завода.