— Как по-вашему? Если бы потерпевшие действовали согласно инструкции по эксплуатации камер хранения…
Маевский не дал ему договорить.
— Ничего бы не было! — он снова поправил воротничок, будто его давило. — Если бы не эти раззявы! — потерпевших он считал ответственными за совершенные преступления в еще большей степени, чем себя самого. — Не можешь пользоваться автоматами, сдавай вещи в обычную камеру хранения ручной клади…
Денисов задал еще несколько вопросов: «испытание соучастником», «испытание корыстью…» Только о семье решил не спрашивать — чего уж тут спрашивать?! И так ясно.
Капитана Илья выгораживать не собирался. За деньги был намерен бороться.
— Я и сам не знаю, куда потратил: часть прокутил, часть у меня на вокзале украли. Но я внесу всю сумму, не беспокойтесь, займу и внесу… — Денисов почувствовал фальшь, но промолчал. — Во мне ничего не изменилось — я такой же, каким был до этих проклятых краж…
Встреться они в других условиях, Денисов, пожалуй, мог и вправду принять его за случайно сбившегося с пути бессребреника. Недаром в одной из бумаг на столе цитировались слова молодой учительницы из Юрюзани: «Мне кажется, люди, подобные Илье Александровичу, редкие. Нам, прибывшим на работу, он оказывал чисто товарищеское бескорыстное внимание…»
Появился сержант из конвойного взвода. Денисову осталось задать последний чисто профессиональный вопрос:
— Вы воровали в основном на этом вокзале. Почему?
— Здесь много ячеек первого выпуска… Я, в свою очередь, тоже хочу вас спросить. Разрешите?
Денисов понял, о чем пойдет речь, и опыт ему подсказал, что ответ на свой вопрос Маевский пока получить не должен.
— …Вы ведь и сейчас не можете догадаться, как я открывал ячейки?! — Маевский вышел из-за стола. — Пассажир набрал шифр, рядом никого не было — и вдруг?! Удивительно? Так вот, если начальство гарантирует мне свободу, я открою секрет…
Денисов не ответил.
— Ну, елки пушистые, ладно, — подождав, грубовато сказал конвоир, — мы с вами не курить остановились. Показывайте карманы, идти надо!
За все это время Денисов ни разу не вспомнил о доме, и вот он возвращается домой. На станции Булатниково он оставляет полупустой вагон электрички, здоровается со знакомым милиционером на платформе и длинной улицей идет к дому.
Дом появляется издалека, и, если все время смотреть на окна верхнего этажа, кажется, что он не приближается, а вырастает на твоих глазах.
На улицах много людей, хотя еще темно. Прохожие идут навстречу Денисову, к станции, и только он один идет домой.
Он не спешит, все пережитое живо в нем. Протокол допроса Маевского подошьют в дело вместе с другими документами, лист к листу, в хронологическом порядке.
По материалам уголовного дела всегда трудно представить, как раскрыто преступление, кем. Так будет и в этом деле — за протоколом допроса Порываева неожиданно появится постановление о задержании Маевского. Имя Денисова нигде не будет упомянуто, не останется ни строчки о том, как разгадана тайна шифра. И Денисов сам забудет об этом.
Останется главное: преступления раскрыты. Они раскрыты по закону. Зло обнаружено, справедливости не нанесен ущерб.
ВСЕМ. ОПЕРАЦИЯ «МАГИСТРАЛЬ»
ПРИ ПОПЫТКЕ ВСКРЫТЬ ЯЧЕЙКУ-ЛОВУШКУ В АВТОМАТИЧЕСКОЙ КАМЕРЕ ХРАНЕНИЯ НА СТАНЦИИ КИЕВ-ПАССАЖИРСКИЙ-ГЛАВНЫЙ БЫЛ ОБНАРУЖЕН И ВЗЯТ ПОД НАБЛЮДЕНИЕ РАЗЫСКИВАЕМЫЙ ФИЛИН К. Ф. («КАПИТАН»), БУДУЧИ В СОСТОЯНИИ АЛКОГОЛЬНОГО ОПЬЯНЕНИЯ, ФИЛИН ПОПЫТАЛСЯ СКРЫТЬСЯ НА ТЕРРИТОРИИ СТАНЦИИ И БЫЛ СМЕРТЕЛЬНО ТРАВМИРОВАН МАНЕВРОВЫМ ТЕПЛОВОЗОМ…
НАЧАЛЬНИКУ МОСКОВСКОГО УПРАВЛЕНИЯ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ
ЗА БДИТЕЛЬНОСТЬ, ПРОЯВЛЕННУЮ ВО ВРЕМЯ НЕСЕНИЯ ДЕЖУРСТВА, ПРОШУ ПРЕДСТАВИТЬ К НАГРАЖДЕНИЮ ЦЕННЫМ ПОДАРКОМ ДЕЖУРНОГО ПО АВТОМАТИЧЕСКОЙ КАМЕРЕ ХРАНЕНИЯ ПОРЫВАЕВА БОРИСА ИВАНОВИЧА.
НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА МИЛИЦИИ.
НАЧАЛЬНИКУ УПРАВЛЕНИЯ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ МВД СССР
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ, НАПРАВЛЕННОЕ В ПОРЯДКЕ СТ. 140 УПК РСФСР ОБ УСТРАНЕНИИ УСЛОВИЙ, СПОСОБСТВОВАВШИХ СОВЕРШЕНИЮ ПРЕСТУПЛЕНИЙ, ОБСУЖДЕНО НА ТЕХНИЧЕСКОМ СОВЕЩАНИИ ЗАВОДА С ШИРОКИМ ПРИВЛЕЧЕНИЕМ ЗАВОДСКОЙ ОБЩЕСТВЕННОСТИ И ПРЕДСТАВИТЕЛЯ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ.
В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ НАМИ ВНЕДРЕНЫ В ПРОИЗВОДСТВО РАЗРАБОТАННЫЕ РАНЕЕ КОНСТРУКТИВНЫЕ УСОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ, ПОЛНОСТЬЮ ИСКЛЮЧАЮЩИЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ПОДБОРА ШИФРА В АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕРАХ ХРАНЕНИЯ. ЗАКАНЧИВАЮТСЯ РАБОТЫ ПО ПЕРЕВОДУ ОСТАВШИХСЯ СЕКЦИЙ ПЕРВОГО ВЫПУСКА НА НОВЫЙ ВИД ШИФРАТОРОВ.
С УВАЖЕНИЕМ.
ДИРЕКТОР ЭЛЕКТРОТЕХНИЧЕСКОГО ЗАВОДА.
08/1385
ВСЕМ. ОПЕРАЦИЯ «МАГИСТРАЛЬ»
В СВЯЗИ С ВЫПОЛНЕНИЕМ КОМПЛЕКСА ЗАДАЧ, СВЯЗАННЫХ С РАСКРЫТИЕМ КРАЖ ИЗ АВТОМАТИЧЕСКИХ КАМЕР ХРАНЕНИЯ, ОПЕРАЦИЮ СЧИТАТЬ ЗАВЕРШЕННОЙ.
УПРАВЛЕНИЕ ТРАНСПОРТНОЙ МИЛИЦИИ МВД СССР.
Глеб ГОЛУБЕВСЕКРЕТ «ЛОЛИТЫ»
Давненько мы что-то не испытывали никаких приключений, — сказал мне Волошин. — Вы не находите, Николаевич? Жизнь становится пресной и скучной.
Я не хочу показаться суеверным, но, честное слово, иногда мне кажется, будто Сергей Сергеевич наделен чудесным даром накликать удивительные события… Так произошло и теперь, хотя в тот момент, когда Волошин произносил эти слова, решительно ничего вокруг не предвещало никаких приключений.
Мы с ним стояли на полубаке и любовались, как острый форштевень нашего «Богатыря» вспарывает голубовато-зеленую воду, и она оживает, вскипает, вздымается белоснежной пеной.
Этим можно любоваться часами. Так же как стоять на корме и провожать взглядом убегающие вдаль, к горизонту, пенистые, постепенно успокаивающиеся валы, наконец растворявшиеся в безбрежном океанском просторе. За таким занятием нередко я заставал даже капитана Аркадия Платоновича. Поставив одну ногу на перекладину леерной стойки, облокотившись на колено и подперев подбородок рукой, он мог стоять долго, погруженный в какие-то думы, известные лишь ему.
Где-то за краем неба остались остров Пасхи, Маркизские острова, воспетые Мелвиллом, остров Питкерн, где основали знаменитую колонию мятежники с «Баунти». Так же останутся за горизонтом острова Общества с их прославленной жемчужиной — Таити. А мы идем мимо, деловым и строго размеренным курсом.
Наш «Богатырь» — настоящий плавучий институт с двадцатью шестью лабораториями. У нас есть собственный вычислительный центр с новейшей ЭВМ, три вертолета и даже маленький дирижабль, в сложенном виде хранящийся в трюме. Есть мезоскаф, способный погружаться на глубину до километра и брать со дна пробы грунта стальными клешнями. Есть великое множество всяких хитроумных приборов. Они позволяют ученым сорока с лишним специальностей изучать одновременно и глубины океана, и волны на его поверхности, и течения, и все, что творится в атмосфере на высоте до нескольких десятков километров, куда, если надо, взлетят ракеты, запущенные со специальной площадки.
Мы заняты наукой и потому плывем в пустыне, в стороне от проторенных морских путей. Плывем, делая остановки на так называемых океанографических станциях — здесь «Богатырь» ложится в дрейф или встает на плавучие якоря, и ученые отправляют в глубины океана приборы, или запускают в небо метеорологические ракеты, или со шлюпок, отплывающих от судна на различные расстояния, бросают в воду особые глубинные бомбы, чтобы по распространению звука от их взрывов, как бы с помощью искусственного землетрясения в миниатюре, больше узнать о строении океанского дна.
Потом вновь длинные дни размеренного плавания в пустынном океане.
Ученым, конечно, скучать не приходилось. Каждая станция приносила столько материалов, что обработка их занимала все время до позднего вечера, К обеду и ужину в кают-компанию, похожую на зал ресторана, ученые выходили с отрешенными лицами, настолько погруженные в свои мысли, что подавальщицам Настеньке и Люде приходилось по нескольку раз переспрашивать:
— Вам котлеты или шашлык, Иван Андреевич?
— Куда же вы, Геннадий Петрович? А второе не кушали.
Только вечером, когда поднималась над океаном огромная, какая-то первозданная луна и звезды усыпали небо, повеявшая прохлада выманивала всех на палубу, и ученые мужи снова становились обычными людьми. Смотрели в десятый раз одни и те же фильмы. А часто просто бренчали на гитарах, тихонько напевали всякие романтические баллады собственного сочинения. Или заводили бесконечные разговоры, торжественно именовавшиеся «Клубом рассказчиков».
Конечно же, и Сергею Сергеевичу Волошину было вовсе не скучно колдовать целыми днями в своей лаборатории новой техники. Да и вечера у него все заняты, поскольку именно Волошин являлся почетным председателем и главным повествователем «Клуба рассказчиков». Однако такой уж характер у Сергея Сергеевича, что всего этого ему было мало и душа его ненасытно жаждала приключений.
Так что его фраза о том, что «давненько мы не испытывали никаких приключений», вполне могла послужить призывным сигналом…
Засмеявшись, я повернулся к Волошину, чтобы сказать ему об этом, но не успел, с удивлением вдруг увидев, что Сергей Сергеевич, забыв обо всем, так и впился глазами в окуляры своего превосходного бинокля, которым весьма гордился.
В том, что человек, плывущий по Тихому океану, смотрит в бинокль, не было, разумеется, ничего удивительного. Удивило меня, куда именно направил бинокль Сергей Сергеевич: на ходовую рубку. Правда, на «Богатыре» это сооружение довольно величественное, высотой с девятиэтажный дом, а то и побольше. Но все-таки не Монблан, на вершину которого стоило бы наводить сильный морской бинокль, чтобы рассмотреть, что там происходит.
Между тем Сергей Сергеевич озадаченно хмыкнул и быстро перевел взгляд туда, где океан незаметно переходил в небесный свод. Не отрывая глаз от бинокля, он недоуменно пожал плечами и опять начал рассматривать ходовую рубку.
— Странно, почему они засуетились? — пробормотал он.
— Кто? — спросил я.