— А между тем все просто. Вы установили, что вас ведут, и все-таки поперлись на явку. Почему? Надеялись стряхнуть наружников и выйти на рандеву? Пожалуй… При этом, однако, вы допустили варианты. В частности, такой: наружники опытны, и оторваться не удастся. На этот случай вы заготовили свой «обморок». Сознаюсь: удачная находка, и забазировано все было по высшему классу. Термометр, визит в аптеку, неровная походка. Вы правильно рассчитали, что любые мелочи, касающиеся вас и, в частности, вашего драгоценного для ДС здоровья, немедленно будут доведены до сведения тех, кто принимает решения, и после этого им прядется поломать голову над вопросом: как поступить? Начни вы без зазрения совести мотать наружников по городу, обходя явку, мы б разобрались в ситуации и вынуждены были вас взять. Какой смысл давать вам бегать по воле, если наблюдение расшифровано?… Но вот как быть, ежели чистая случайность, этот вот самый обморок, вдруг останавливает вас и лишает возможности дойти до цели?… Вы следите за моей мыслью?… Так вот, что должны предпринять в ДС при подобном раскладе? Очевидно, оставить вам свободу и ждать, пока вы снова выйдете на рандеву… Не так ли?
Идея была изложена длинновато и не совсем точно, но суть, к сожалению, совпадала с моими собственными соображениями на этот счет, и я сделал печальное открытие, что Слави и Петков мыслят одинаково.
— И вам, конечно, известна явка? — спросил я, изо всех сил стараясь быть ироничным.
— Пожалуй… Модный магазин?
— Почему он?
— Два визита за двое суток и мелкие, не нужные вам покупки. Перечислить? Расческа, перочинный нож, портмоне.
— Ну и что? Их вы нашли у меня при обыске. Выходит, они были мне нужны… В обиходе…
Петков раздвинул губы в вежливой улыбке.
— Нашли. Но вам, если хотите, покажут урны, куда вы спровадили другие ножик и расческу — те, которыми пользовались раньше.
Что ж, приходится признать, что наблюдение велось прилично. Я действительно дважды заглядывал в модный магазин, разведывая обстановку, но наряду с ним заходил и в другие. От ножика же и расчески я избавился в разных концах города и, как мне казалось, с достаточными предосторожностями.
— Это все? — сказал я довольно спокойно. — Не вижу связи…
Петков предупреждающе поднял руку.
— Я устал повторять: не спешите! Мне не нужны ваши экспромты… Вечером и письменно! И в такой последовательности: все о причинах обморока, все о модном магазине и все о том, как засекли наружников. Кроме того, я хочу получить еще один отчет о задании.
Обстоятельность, с которой Петков добирался до цели, внушала уважение. Он не пренебрегал мелочами и не лез напролом, и это в какой-то степени соответствовало моим собственным желаниям. На сбор мелочей уходило время — часы и часы, складывающиеся в сутки… В положении же Слави Багрянова лишние сутки были резервом, ценность которого ничто не могло приуменьшить.
— Я ждал сюрприза, — сказал я и сел. — Доктор и светлое озарение, посетившее вас по поводу явки, — это все или у вас есть еще что-нибудь про запас?
Петков нехотя улыбнулся. Сделал несколько шагов к двери, приоткрыл ее и поманил кого-то пальцем. Я сидел и ждал, что увижу Искру, и готовился сказать ей: «Привет!» Почему-то мне казалось, что Петков даст нам очную ставку и попытается выяснить, с чего я вздумал назвать ей давно проваленный пароль. Однако вместо Искры в комнате появился молодец в макинтоше и шляпе, точь-в-точь таких, как мои собственные.
— Проходи, — сказал Петков парню. — Стань-ка поближе к свету… Вот так… Ну как он, на ваш взгляд?
— Довольно похож.
— Пройдись-ка, дружок!.. Вы что, недовольны, Багрянов?
— Да нет, ничего, — сказал я без энтузиазма.
Если Петков рассчитывал меня поразить, то мог бы приготовить что-нибудь поэффектней. Подобрать среди агентов того, кто фигурой и манерой держаться походил бы на Слави Багрянова, не составляло труда. Банальный трюк с подменой, старый как мир. И это все? Выходит, я переоценил Петкова?
— Ничего, — повторил я, стараясь не выдать разочарования. — Газету пусть положит в левый карман, так, чтобы заголовок был хорошо виден.
— Еще что-нибудь?
— Да нет, вроде бы все…
— Иди, — сказал Петков парню. — Посиди внизу… Чего вы морщитесь, Багрянов?
— Что же мне — «браво» кричать?
Петков позволил себе улыбнуться.
— Верно… На вашем месте я бы тоже не ликовал, зная, что вместо меня на явку пойдет подменный. Думали, я повезу вас на улицу Царя Калояна? И дам шанс бежать?
— А был бы шанс?
— Вряд ли… — сказал Петков уже без улыбки. — Ладно, до вечера!
Мы расстались, и до самых сумерек я трудился не покладая рук. Отчет получился чистеньким, без помарок, и Петков, приехавший вечером, мог быть доволен Слави Багряновым — все было подробно, последовательно и удобочитаемо. Но он и не глянул на творение рук моих. Сел, отодвинул бумаги в сторону, молча закачал ногой.
— Что-нибудь стряслось? — спросил я, предвидя ответ: вид у Петкова был такой, что вопрос был чистой воды риторикой.
— Для вас — да! — сказал Петков и оттянул ворот свитера. — Багрянов, когда вы познакомились с Искрой? Быстро!
— Вы же знаете, позавчера.
— Кто дал вам записку?
— Понятия не имею. Я и сам был бы не прочь узнать — кто!
Я сказал правду, и Петков, очевидно, понял это. Тон его стал спокойнее, а палец перестал терзать ворот.
— Вот что, постарайтесь не напутать. Вспомните: была ли Искра на улице Царя Калояна до того, как вы соорудили свой обморок? Видели вы ее?
— Нет, — сказал я, подумав. — По-моему, нет…
— Вы сами набились на знакомство или она проявила инициативу?
— Все вышло спонтанно, само собой.
— Спонтанно? Багрянов! Слушайте и будьте предельно внимательны. Напрягите ум и призовите на помощь логику… Не сложилось ли у вас впечатление, что Искра подсунула вам записку?
— Бред! — сказал я быстро.
Петков стиснул зубы, скулы его напряглись.
— Без эмоций, Багрянов. Да или нет?
— Но она же ваш работник!
— Не совсем… Ваша подружка — человек Гешева.
— Тем более.
Петков с силой потер висок ладонью. Сказал, словно размышляя вслух и адресуясь скорее к себе, чем ко мне:
— Гешев не поручал ей быть на улице Царя Калояна и вступать с вами в контакт. Совпадение или умысел?… А записка?
Он замолчал, давая Багрянову время по достоинству оценить откровенность. Минуты, отпущенной им, хватило на то, чтобы прикинуть разные разности и вспомнить, что мысль о причастности Искры к записке мелькала у меня самого.
— Ну уж нет! — сказал я сердито. — Послушайте, Петков, когда речь идет обо мне и задании, я готов идти до конца. Но в ваши с Гешевым семейные делишки меня не путайте! Понимаю, у вас появилась возможность подставить ему ножку, припутав Искру к записке и делу Багрянова. Однако, согласитесь, участвовать в вашей склоке мне не с руки. Гешева вы не свалите, а с меня Гармидол или кто-нибудь другой спустит шкуру… Нет, нет. Я пасую…
Странное выражение лица Петкова остановило меня, и последнее слово я выговорил уже по инерции.
Петков встал. Помедлил.
— Марко! Цыпленок! Божидар!
Трое шагнули через порог и остановились у меня за спиной.
— Багрянов, — сказал Петков тихо. — Мне очень жаль, но я не вижу другого выхода. Мне нужна правда, Багрянов…
Он говорил еще что-то, но здесь в памяти Слави Багрянова зияет пустота. Я лежу и пытаюсь вспомнить. Тщетно.
Воздух в комнате уплотнился до такой степени, что его легче откусить, чем вдохнуть. Придет кто-нибудь наконец или я задохнусь? Я закрываю глаза, и мир плывет, плывет…
10
Сколько я пробыл в подвале?… Судя по всему, до глубокой ночи… Где-то под утро Петков спустился вниз, критически осмотрел меня и, не произнеся ни слова, удалился, после чего Марко и Цыпленок выволокли меня за шиворот и втащили наверх — в угловую столовую второго этажа. Здесь они и бросили свою поклажу, то есть меня, присовокупив к ней тощий тюфячок и не менее тощее одеяльце.
Холод, темнота, тишина. И боль. Все тело — сплошная боль. Она и ее союзник холод терзают меня, и я не могу задремать, хотя утро, судя по всему, предстоит невеселое и мне еще понадобятся силы… Много сил…
Я, стараясь не стонать, с головой накрываюсь одеялом и, организовав себе подобие норы, нагреваю ее дыханием. Ладно, не так уж все плохо, как могло быть. В моем положении есть по меньшей мере один плюс: никто не мешает думать. А это немало!
Утром в 10.30 сотрудник Петкова направится в модный магазин. До этой поры мне в известной степени гарантированы покой и относительная безопасность. Однако не берусь предсказать, что выкинет заместитель начальника отделения В, получив вместо победной реляции каллиграфически выведенный ноль. «Зора» в левом кармане лишний раз предупредит того, кто должен встретиться со Слави, что курьер Центра провалился и надо брать ноги в руки. Не сомневаюсь, что, подстраховываясь, Петков будет держать возле магазина агентов и по истечении контрольного срока организует что-нибудь оригинальное — вроде проверки документов у покупателей. Но и тут ноль не превратится в единицу. Каюсь: исповедуясь перед Петковым, я упустил из виду одну чисто техническую подробность. Суть ее в том, что явка в модном магазине — чистейшей воды вымысел! Я изобрел ее тогда, когда засек наружников из ДС. Один из них слишком плотно приклеился ко мне в день въезда в гостиницу, и я, проверяясь, сварганил на скорую руку «маячок» — дальний прилавок в магазине, где было поменьше покупателей и где Слави мог отсортировать чистых от нечистых. Их оказалось двое: пожилой, в коричневом пальто из драпа, и помоложе, худощавый, быстрый, с родимым пятнышком повыше губы.
Что же касается встречи, то она в соответствии с шифрованным текстом открытки должна была состояться позавчера непосредственно на улице Царя Калояна. Мое отсутствие само по себе не означало, что Багрянов засветился, и обладателю старомодного «Патека» пришлось бы приходить еще трижды с перерывами в сорок восемь часов, поэтому я вынужден был отправиться туда и — ах-ах! — натуральным образом шлепнуться у него под носом, успев при сем переложить обе перчатки в правую руку. Фразы, которыми мы обменялись относительно времени, внесли ясность в ситуацию, и теперь седоусый — или кто-нибудь другой вместо него — должен появиться на противоположном от магазина тротуаре с единственной задачей — удостовериться, из какого кармана торчит «Зора».