Генеральный директор понимающе кивнул.
— Об этом уже думали. Была экспертная специальная комиссия, она проанализировала все, что передала Установка. Мнение авторитетных ученых едино: фрагменты, воспроизведенные на экране, действительно были фрагментами из будущего.
В кабинете снова стало тихо. Потом зашевелился Крылов, и у него вдруг вырвалось:
— Невероятно! Чем больше об этом думаешь, тем более невероятным все это кажется. Сведения из будущего… о нас!
— Невероятно! — генеральный директор выпрямился и от этого стал еще выше. — Невероятно то, что первая же передача из будущего принесла информацию о нашем полете как раз накануне его.
С высоты своего огромного роста он смотрел на пятерых людей, сидевших перед ним.
— Невероятно! — еще раз повторил хозяин кабинета, и голос его был тяжелым, усталым. — Но наше дело сейчас не обсуждать этот невероятный факт, не удивляться ему, а подумать, что делать дальше.
Под Ивашкевичем скрипнуло кресло. Крылов оторвал, наконец, взгляд от пола и стал смотреть в окно.
— А теперь, — сказал хозяин кабинета глухо, — когда мы знаем о том, — он кашлянул, — вернее, когда мы можем догадываться о том, что экспедиция окажется крайне тяжелой, может быть, драматической, должен прежде всего сказать вам, как человек, облеченный высшей властью в космофлоте, что каждый из вас теперь., может теперь… отказаться от участия в ней.
Под Ивашкевичем скрипнуло кресло. Генеральный директор внимательно посмотрел на него.
— Вас за это никто не осудит. Раньше по неписаным законам космофлота вы не могли отказаться от участия в экспедиции, теперь сделать это вы вправе… Что скажете вы, Ивашкевич?
Ивашкевич поднял голову, но ничего не ответил. Казалось, что тишина в кабинете густеет.
Андрей потер ладонями виски. Он ощутил, страшную усталость, подумал вдруг, что экспедиция на Теллус — это лотерея, и которой из пяти билетов выигрывает только один. Только одному суждено дойти до конца и понять, ради чего он прошел. этот путь. Кому?..
— Но ведь следующая экспедиция на Теллус может состояться только через двести сорок семь лет! — неожиданно резко сказал Крылов.
Генеральный директор медленно качнул головой.
— Да, через двести сорок семь лет.
Лицо его вдруг изменилось, будто его поразила новая, совершенно неожиданная мысль. Некоторое время он словно бы взвешивал ее в уме, а потом медленно, с какими-то странными интонациями, понизив голос еще больше, сказал:
— Вы знаете, что это может значить? Если сегодня мы откажемся от экспедиции на Теллус, значит, информация из будущего относится не к нашей, а к следующей экспедиции. К той, которая состоится двести сорок семь лет спустя.
Все задвигались, возбужденные. Пороховник щелкнул пальцами. Пономарев улыбнулся, а генеральный директор искоса, с каким-то странным выражением посмотрел на Сережу Крылова.
Неслышно через кабинет прошла секретарша и положила на стол пластиковую папку с крупным грифом «Очень срочно!». Генеральный директор отодвинул папку, не заглядывая в нес, и встал.
— Ну что же, — сказал он. — Немедленного ответа я не жду.
Подумайте. Приходите ко мне, как решите. Хоть вместе приходите, хоть по отдельности.
VII
«Он остался один… остался один… остался один…» Андрей открыл глаза. Плотно сдвинутые портьеры создавали в номере космогостиницы полумрак. Подошла Нина и села рядом, положила руку ему на лоб.
— Значит, я заснул?
— Ровно на двадцать минут, — сказала Нина. — Пока я стояла у окна и смотрела, как начинается дождь.
— Дождь? — Андрей упруго поднялся из кресла, быстро пересек комнату, распахнул окно.
В густом сумраке позднего вечера стояла сплошная водяная стена. Нити дождя казались туго натянутыми, они рассекали ветви деревьев и сбивали на землю листья, уже начинавшие желтеть. Дождь наполнял мир густым рокотом и свежим ароматом. Захотелось, как в детстве, когда все впечатления ярки и праздничны, босиком пробежать по лужам.
Андрей закрыл окно, но еще некоторое время смотрел на дождь. Он знал, что Нина следит за каждым его движением, и обернулся.
— Кто полетит? — спросила она тихо.
Андрей задернул штору, и в номере космогостиницы вновь стало тихо.
— Лететь хотели все, — ответил он, — но решено отправить только двоих — меня и Крылова.
— Двоих, — тихо повторила Нина. — А после полета останется один…
Он опустил глаза, глубоко вздохнул и стал ходить из угла в угол: пятнадцать шагов в одну сторону и пятнадцать в другую. Он ждал, что скажет Нина. — А если лететь одному?
— Одному нельзя.
— Я знала, что так будет, — тихо сказала Нина. — И я тебя понимаю.
Он посмотрел на Нину, с которой так странно связалась для него эта экспедиция, потому что встретились они именно в тот день, когда Андрей узнал о будущем полете на Теллус и загрустил.
— Ты ведь даже не успел съездить домой.
— Теперь уже не успею.
Нина зябко поежилась, и он обнял ее.
— А вот ему, наверное, еще тяжелее, — проговорила Нина — Сергей Крылов — это ведь его сын.
— Сын? — переспросил Андрей. — Чей сын?
— Генерального директора. — Нина хотела улыбнуться, но улыбка не получилась. — Только об этом известно очень немногим. Он считает, что детям только вредит, если их родители знамениты. Особенно, если дети делают то же, что и родители…
Андрей прошелся по комнате. Представил лицо Сергея Крылова и рядом — добродушное, мягкое лицо генерального директора. Пожалуй, лица были похожи. Хотя ростом сын явно отстал от отца.
— И он… он разрешил ему отправиться в экспедицию?
— Об этом ты сказал мне сам, — ответила Нина.
— Его сын, — пробормотал Андрей. — Как ты об этом узнала?
— Я обещала никому не говорить. Но сейчас, наверное, можно. Узнала случайно: я дежурила, когда в моем секторе садился одноместный тренировочный корабль. Кажется, он летал к Марсу или Юпитеру, точно не помню. Редчайший случай: при посадке отказали тормозные двигатели. Пилот был очень юн и не знал, на что решиться. Как полагается по регламенту, я тут же сообщила об этом в дирекцию управления, и в мою диспетчерскую тут же прибежал сам генеральный. Он сам стал вести пилота, и я волей-неволей слышала весь их разговор. Уже потом генеральный директор мне все объяснил и взял с меня слово об этом не говорить никому.
Она замолчала и задумалась.
— Расскажи, как корабль сел? — спросил Андрей.
— Вместо тормозных двигателей пилот использовал маршевые, но отрегулировал их так, что они только гасили скорость… Когда корабль опустился, генеральный сел в кресло и долго молчал. А потом мне сказал, и эти слова я запомнила: «Если хочешь воспитать настоящего человека, надо с детства дать ему понять, что в первую очередь он должен рассчитывать только на себя самого. Сейчас я ему помог, но это сделал бы на моем месте любой знающий человек».
Если, бы пришлось выбирать мне, думал Андрей, я бы, наверное, тоже выбрал Крылова.
Он сел на диван, усадил рядом с собой Нину и обнял ее за плечи.
— Ты считаешь, что тебе непременно надо лететь? — прошептала она.
— Непременно.
Плечи Нины дрогнули.
— Я это зала.
— Наверное, — сказал Андрей, — это банально, но я убежден, что без риска, без трудностей ничего не бывает. Человеку, чтобы он шел вперед и вперед, обязательно что-то должно мешать. Трудности вроде бы помеха, но, совсем не имея их, далеко не уйдешь…
Он тронул рукой волосы Нины, осторожно намотал прядку себе на пальцы и увидел, что в ее глазах заблестели слезы.
Он выключил двигатель и шагнул на теплые плиты перрона. Сергей Крылов, его спутник, был уже среди маленькой группы провожающих. Андрей вздохнул и медленно, не спеша пошел к ним. Нина осталась в городе, он просил ее не приезжать к «Альбатросу».
Слова прощания были очень короткими. Потом — крепкие рукопожатия, и вдруг выпавшие из руки генерального директора очки, тут же разлетевшиеся вдребезги на бетонной плите, и чья-то шутка, старая как мир, прозвучавшая сегодня не очень-то весело: «К счастью!» И как всегда — трап пружинил под ногами. Все было привычно, буднично.
VIII
…Слева, там, где к шоссе вплотную подходил лес, краски были уже желто-красными. Воздух был по-осеннему прозрачным, и звуки тоже стали осенними — гулкими и отрывистыми, непохожими на приглушенные голоса лета.
Слева, в глубине леса, мелькнули здания научного центра и среди них — вросший в землю кристалл Института времени. Андрей еще глубже вдавил педаль, и тогда ему показалось, что машина не мчится по пустому шоссе, а, приподнявшись над ним, летит.
Он усмехнулся: машина как будто тоже стремилась к сверх-субсветовому пределу и никак не могла его перейти. А сам он это сделает. Поразительное чувство: знать, что совсем скоро Земля останется далеко и само Солнце станет звездой, ничем не выделяющейся среди тысяч других. И что еще немного, и он своими глазами увидит таинственный Теллус… должен увидеть,
Он сбавил скорость, потому что теперь шоссе должно было повернуть направо, и тогда сразу кончится лес, вместо него появятся длинные корпуса навигационной службы и громадное полупрозрачное здание управления.
Въехав на территорию порта, Андрей стал лавировать среди множества кораблей. У элегантного корпуса субсветовика экстракласса «Москва» он на мгновение притормозил. Корабль, его прежний корабль, проходящий профилактику, был сегодня пуст, безмолвен. На несколько десятков дней вернулся он на Землю и вскоре снова уйдет в космос с прежним экипажем и другим командиром. Надежный, верный испытанный корабль, характер которого он, Андрей Ростов, успел узнать, как, может быть, никто другой никогда не узнает.
Он вновь нажал педаль, и «Москва» осталась позади.
И вот он, самый дальний угол порта. Возле невзрачного корпуса «Альбатроса» стояли несколько машин, среди которых была и машина генерального директора. Все обычно, буднично. Это хорошо, подумал Андрей, что ушла в прошлое традиция, когда перед стартом к кораблям собирались десятки тысяч людей и всем участникам таких церемоний было, вероятно, не по себе. Теперь каждый новый старт — это не праздник, а прежде всего дело. Экипаж собирается прямо у корабля, корабль уже готов к старту, свидетели старта — лишь несколько человек, без присутствия которых не обойтись.