Впереди была рощица — единственное спасение от хищных птиц. И он побежал к ней изо всех сил. Ноги глубоко увязали в песке.
Птиц теперь было уже три. Они кружились над ним, опускаясь все ниже. Наконец одна из них спикировала на него и промахнулась. Зубы второй птицы вырвали из комбинезона клок ткани. Он потрогал плечо: до тела зубы не достали.
Маккиш побежал дальше. Медленно, очень медленно он все-таки приближался к роще. И тут, резко спикировав, птица вцепилась в него мертвой хваткой. На Маккиша холодно смотрели пустые неподвижные глаза. Свободной рукой он изо всех сил ударил ее по голове Разжав клюв, она медленно поднялась. Но в этот момент другая птица толкнула его в спину, и он упал на колени. Птица рвала комбинезон. Затем Маккиш ощутил резкую боль, в позвоночнике. Тогда он упал на спину, стараясь придавить птицу. Что-то под ним хрустнуло, и он почувствовал, что клюв, рвавший тело, отпустил его.
Маккиш поднялся и снова побежал к роще. Когда до ближайших деревьев оставалось метров двадцать, на него накинулись сразу три птицы. Они тянули его в разные стороны, словно хотели разорвать на части.
Он пробежал эти последние метры вместе с птицами. Крыло одной из них, мешая видеть, все время било по лицу. Он вцепился в это крыло обеими руками и сильно сдавил. Под пальцами что-то хрустнуло. Крыло сразу обмякло, тряпкой опало с лица, и Маккиш увидел, что роща голубых деревьев уже прямо перед ним.
И вдруг она исчезла. Растворилась в воздухе подобно миражу. Впереди, насколько хватало взгляда, простирался ярко-желтый песок
Напрягая силы, Маккиш пытался освободиться от остервеневших птиц. Сначала оторвал от себя одну, затем другую.
А потом он упал на песок, ткнулся в него лицом. Песок был теплым, приятным, и к Маккишу пришла вдруг полная расслабленность. Он даже закрыл глаза, на мгновение провалился в сладкую пустоту.
А потом снова услышал над собой хлопанье крыльев. Он с трудом перевернулся на спину. В небе над ним кружили птицы, их было много, не сосчитать сколько. Он с усилием встал на колени, и вдруг почувствовал боль во всем теле. Но тотчас к нему пришла злость, которой раньше почему-то не было. И появилась непонятная, неизвестно на чем основанная уверенность, что он победит.
Несмотря на резкую боль в колене, он сумел все-таки увернуться от первой из спикировавших на него птиц. Вторая целилась ему в голову, и он поднял руки, чтобы схватить ее за жилистую шею. Руки ощутили противное тепло сухой кожи. Он сжал пальцы, чувствуя, как лихорадочно бьется артерия. Это биение вдруг прекратилось, и птица, обмякнув, свалилась к его ногам. Еще два или три раза в агонии щелкнул клюв, монстр дернул крыльями и затих.
Сразу четыре птицы упали на него. Но, не обращая внимания на то, что птичьи зубы рвут его тело, Маккиш вцепился в тонкую шею, стараясь нащупать пульсирующую жилу. Вот и еще одна птица, затрепетав, упала на песок, затем еще одна. Четвертая улетела с визгливым клекотом.
Маккиш посмотрел в небо. Над ним кружилась целая стая птиц, но они уже не пикировали, они уже знали: человек нашел оружие против них, и, значит, он стал сильнее.
Скольких мучений и крови стоила ему эта битва, а победить было так просто. У птиц нашлось уязвимое место — артерия на шее; достаточно надавить на нее, и монстр погибает. Маккиш засмеялся: ахиллесова пята на шее!
Он посмотрел в небо. Птицы улетали…
И тут все исчезло. Маккиш снова оказался внутри форпоста, за столом. Машинально он провел ладонью по комбинезону: ткань была цела. И ран тоже не оказалось. Мало того, во всем теле чувствовалась приятная бодрость. Не было никакой борьбы с птицами. Все это ему привиделось. Обычные галлюцинации. Вероятно, точно такие же, что и у Данилевского. Это надо проверить — такие ли? Он снова принялся за дневник, но в этот момент прозвучал сигнал связи, и на экране появилось лицо командира.
— Данилевский прибыл, прошел обследование, — сообщил Степанов после обычного приветствия.
— Ну и как? — сухо поинтересовался Маккиш.
— Врач утверждает: состояние здоровья нормальное. О переутомлении речи нет. Психика в полном порядке. Отмечен лишь некоторый эмоциональный спад.
— Значит, здоровью галлюцинации не вредят? — поинтересовался Маккиш.
— Что, уже были галлюцинации? — в свою очередь поинтересовался командир.
— Были, — не очень охотно признался Маккиш.
— Какие?
— По-видимому, те же самые. Бой с птицами. Сейчас сравню с тем, что записано у Данилевского.
Экран погас, и Маккиш включил дневник.
Сначала шли сведения о работе автоматов-тектоников, о цикличности атмосферных процессов, сделанные с помощью автоматов-метеорологов. Затем зазвучал тенор Данилевского, Он говорил медленно, явно подбирая слова:
«Должен занести в дневник сообщение о странном случае… Как к нему отнестись, пока не знаю. Вероятнее всего это вызвано переутомлением. Иных причин найти не могу…»
«Данилевскому было хуже, — подумал Маккиш. — Галлюцинации для него начались неожиданно. А я ведь знал, что они будут…»
Голос Данилевского окреп, обрел уверенность. Разведчик, как полагается разведчику, взял себя в руки и вновь стал хладнокровным исследователем. Маккиш слушал.
Все было как у него. Точно так же Данилевский вдруг оказался в песчаной пустыне, без скафандра, и на него напали птицы. Точно так же он побежал к роще, отбиваясь на ходу от птиц, и точно так же роща исчезла.
Стоп! Дальше было не совсем так.
Маккиш прокрутил запись назад, чтобы прослушать еще раз.
«Роща, до которой оставалось всего несколько шагов, исчезла, — говорил Данилевский. — На меня свалились сразу несколько птиц, и я упал на песок. Птицы терзали мое тело, я чувствовал боль, но встать не мог, сил уже не было. Мной овладело странное безразличие ко всему, что происходит, я закрыл глаза, и у меня мелькнула мысль, что все кончено. После этого я увидел, что снова сижу за столом под куполом форпоста, и, следовательно, ничего этого не было…»
— Так! — сказал Маккиш вслух. — Интересно! Здесь есть, оказывается, небольшая разница: галлюцинации по-разному закончились. Но что из этого?
Он задумался.
Ничего это пока не давало. Если предположить, что видения, вызваны каким-то веществом или излучением, могли ли у двух разных людей быть одинаковые видения? Впрочем, возможно и другое: излучение будит только самые верхние слои памяти, последнюю память. Хищные птицы Лигейи у обоих и должны были оказаться последним впечатлением. Тогда сходство видений необъяснимо. А различные концовки — это, возможно, от разницы темпераментов, различия характеров.
Маккиш снова включил запись: интересно, какая периодичность галлюцинаций? После первого видения Данилевский занимался будничными делами. Выпустил «черепах», которые должны были достичь берега океана и вести исследования в его водах Обработал первые сейсмические материалы. Отдыхал. Обедал. Отправил на работу «черепах-геологов».
Вторая галлюцинация началась через восемь часов двадцать четыре минуты. Она была точно такой же, как первая, Данилевский описал ее почти слово в слово. И конец видения оказался таким же: разведчик почувствовал, что сопротивляться больше не может, и тогда все прекратилось.
Всего Данилевский пережил двадцать одинаковых галлюцинаций. Одинаковых ли? Если слушать записи по очереди, одну за другой, похоже, что так, а если…
Маккиш вернулся к самой первой, а потом прослушал запись о последней галлюцинации. Разница была в их продолжительности. В последний раз Данилевский потерпел поражение в сражении с птицами значительно быстрее. Что это значило? Если галлюцинации как-то связаны с душевным состоянием, это могло значить, что у него действительно начали сдавать нервы. Либо он понял: чем быстрее сдастся, тем скорее видение окончится. Любопытно…
Да, все это было любопытно, но по-прежнему ровным счетом ничего не объясняло. Хотя уже позволяло наметить некоторую программу дальнейших действий. Сначала надо дождаться еще одной галлюцинации, — а в том, что она будет, Маккиш не сомневался, — сравнить первую со второй. Потом надо перебазировать форпост на другое место. Если причина явления в каком-то веществе, которое находится поблизости, следующие будут слабее или исчезнут совсем. И тогда следует начать поиски этого вещества.
Восемь часов двадцать четыре минуты — это… И тут Маккиш сообразил, что это ровно две трети суток Лигейи. Если бы излучение появлялось раз в сутки, тогда еще можно было бы что-то предположить. Например, в определенный час лучи красного солнца ТП-66 попадают на запасы таинственного вещества под определенным углом, и тогда оно и начинает свою таинственную работу…
Он вздохнул. Очень примитивной была такая гипотеза…
И вдруг неожиданная мысль пришла в голову. Он вскочил бросился в шлюзовую, торопливо надел скафандр.
Снаружи все было по-прежнему: рощица с голубыми деревьями, желтый песок и эти отвратительные птицы, перекликающиеся высоко в небе.
Маккиш отошел от форпоста в сторону. Он смотрел в небо. Так и есть: птицы заметили его и приготовились к атаке. Но он не стал включать защитное поле.
Это были, наверное, другие птицы, не те, что уже знали, как больно может ударить одежда, в которую одет человек, и поэтому нападали смело. Но первую же из птиц Маккиш на лету схватил за жилистую шею и нажал на пульсирующую голубую жилу. И все было точно так же, как в видении: обмякнув, птице упала к его ногам, а другие покинули место сражения.
Все было в точности, как при галлюцинации. Только наяву.
Красное солнце быстро поднималось. Когда оно оказалось в зените, Маккиш увидел, как посреди равнины с голубой травой вдруг прямо на глазах пробились из земли и потянулись к солнцу побеги деревьев. За каких-нибудь десять минут они окутались дымкой голубых листьев, и там, где не было ничего, возникла молода» рощица.
Маккиш постарался представить, как здесь бывает во время ураганных ветров. Деревья, конечно, вырываются с корнем, ураган уносит их, как соломинки. Все сметается с поверхности планеты, и только мрачные горные хребты, кое-где поднимающиеся над материком, сто