— Я хотела. Но в четыре в конференц-зале начиналось чествование профессора Петрунина. Сорок лет научной деятельности. Времени не было. Я и передумала.
— Чествование какого числа было?
— Двадцать второго сентября.
В этот день успели еще по записи в диспетчерской книге установить, что по заявке на ремонт цветного телевизора на кафедру археологии второго июня выезжал А.Симакин. Пришли ответы на кунцевские запросы: из городов, с которыми установлена автоматическая связь, в том числе и из Новосибирска, номер телефона телеателье не набирали. Значит, если звонок был, он оплачивался сразу пятнадцатикопеечными монетами.
— Что ж, — сказал полковник Пушных, — выезжайте в Новосибирск. Поезд отходит в девять вечера, в восемь утра будете там. Чайку попьете вволю в купе, в шахматы сыграете. И выспаться успеете как следует.
Шатохин невольно улыбнулся. В голосе полковника проскальзывало сожаление, что не он будет пассажиром поезда.
Они действительно провели хорошую ночь в поезде. Проснулись отдохнувшие за полчаса до прибытия, успели умыться и побриться, пока в окнах не подплыла громада здания железнодорожного вокзала Новосибирск-Главный.
К началу рабочего дня были в местном управлений. Начальник управления принял их сразу.
— Виктор Петрович звонил мне, — сказал он. — Значит, вас интересует Михаил Ровиков?
— Да.
— Поторопились выехать. Надо было прежде связаться. Я говорил Пушных.
— А в чем дело? — спросил Шатохин.
— Вот, ознакомьтесь, поймете. — Полковник взял со стола папку, протянул.
Это был телеграфный запрос из прокуратуры Горно-Алтайской автономной области. Шатохин с Кунцевым прочитали:
«С 7 по 9 октября текущего года на территории *** района Горно-Алтайской автономной области Алтайского края гр. Ровиковым Михаилом Андреевичем и гр. Потаповым Анатолием Федоровичем, постоянно проживающими в Новосибирске, совершено преступление. Находясь в горах около отдаленной брошенной чабанской стоянки Бельтир, названные лица раскопали древнее захоронение, где имелись золотые и серебряные украшения и некоторые вещи. Преступники ночевали в чабанской избе. Спрятав вещи и драгоценности на месте ночевки, 8 октября они продолжали раскопку могилы. Охотившиеся в это время в горах подсобные рабочие ДРСУ № 4 допризывники Антон Головин и Александр Десятов вышли к избушке, где обнаружили спрятанные ценности. Копатели кургана возвращались на стоянку со своего промысла. Завидев их, парни забрали ценности и бросились убегать. Вооруженные карабином и малокалиберной винтовкой Ровиков и Потапов кинулись в погоню. Преследование, в ходе которого Александр Десятов был ранен из карабина, длилось около суток. А.Десятов и А.Головин проявили смекалку, во многом благодаря которой преступники были задержаны…»
— Поезжайте на Алтай, — сказал начальник управления. — Думаю, работу прокуратуре облегчите. Да и нам заодно. Помогу вам на ближайший рейс с билетами, часика через три на месте будете…
В аэропорту Горно-Алтайска их встретил старший следователь прокуратуры Токошев. Он вел дело Ровикова и Потапова, и его фамилия стояла под запросом в Новосибирск.
— Как ваши подопечные? — спросил Шатохин.
— Знакомимся. Третий день.
— А дружбы нет и нет, — рассмеялся Кунцев. Погода, горы, в которых он вырос и которые любил, привели его в прекрасное расположение духа.
Токошев сдержанно улыбнулся, покивал согласно.
Вскоре они сидели в кабинете старшего следователя в ожидании Ровикова. По просьбе Шатохина следователь распорядился доставить пока одного.
Ровиков вошел в сопровождении конвоира.
— Оставьте нас, пожалуйста, вдвоем, — тихо попросил Шатохин, глядя на арестованного.
Первым вышел Кунцев. Следом, медленно и молча, — Токошев. С ним Шатохин заранее на всякий случай договорился, что, может быть, потребуется разговор наедине.
Ровиков сел, закинул ногу на ногу, сцепил на колене руки. Напряженность, когда они остались вдвоем, несколько спала.
— Я не представился. Капитан Шатохин. Только что из Новосибирска. Тоже занимаюсь вашим делом.
— Я объяснял следователю, — Ровиков быстро заговорил: — Мы случайно наткнулись на курган. Понимаете, я археолог по основной профессии, по диплому, хочу сказать. Понимаете? Не мог пройти равнодушно. Если угодно, это страсть.
— Как археолог, вы должны знать, что копать курганы из одной страсти нельзя.
— За это я готов ответить. Но не за мальчишек. Они схватили сокровища и побежали. Конечно, они могли не представлять, что это национальное достояние, им могло показаться побрякушками. Но я — то ясно сознавал, что произойдет, что потеряет государство, мы с вами, если мальчишкам удастся уйти. Они бы просто сплющили, переплавили драгоценности. Как хотите, я вынужден был стрелять. И прошу учесть, мы ставили цель просто остановить пацанов…
Шатохин терпеливо выслушал многословную сбивчивую речь, сказал:
— Об этом вы еще поговорите со следователем. С этим я разбираться не буду. Значит, вы случайно набрели на курган и не удержались от соблазна копать?
— Да.
— Ложь! — жестко сказал Шатохин. — При аресте у вас была изъята самодельная карта. На ней пять ромбиков. Ни один археолог, думаю, не сможет похвалиться, что ему известно местонахождение сразу пяти древних, не состоящих на учете могильников. Откуда у вас карта?
Ровиков молчал.
— Я не договорил. — Шатохин поднялся из-за стола. — Я приехал из Новосибирска, но работаю в другом городе. Сказать, в каком?
Ровиков заметно напрягся.
— В том, где вы были двадцать второго сентября! И на даче в Саврасине я был.
Арестованный вздрогнул.
— А теперь скажите, за что вы убили Симакина?
— Я не убивал.
— Значит, он сам умер?
— Не убивал, — повторил приглушенным голосом Ровиков.
— Вы помните Галину Борисовну Зинько? Сокурсницу. Вы знаете, где она теперь?
— Понятия не имею. Закончили и разъехались кто куда.
— Вот и ока понятия не имела, где вы, — перебил Шатохин. — Но она вас видела двадцать второго в центре города на проспекте в обществе Симакина. За несколько часов до его гибели. Не одна она. Ошибка?
— Нет, — после заминки сказал Ровиков. — Ну, я виделся с Алексеем. Случайный приезд, случайная встреча. Но это же не значит еще, что на меня нужно взвалить такое тяжкое, такое невероятное обвинение.
— Да, тяжкое. Но все случайности сомкнулись. А вы — в центре. Я пока не спрашиваю, где и как вы расстались. Симакин — это уже установлено — располагал точными данными о древних могильниках. Он умирает, а вы оказываетесь в горах, точно около тех мест, о которых он имел сведения. Вы бы на моем месте поверили при таком стечении обстоятельств в случайность?
Ровиков не отвечал.
— И по мальчикам вы целили! Да-да, целили. Просто тренировки в стрельбе у вас не было, а так ведь на уничтожение погоня шла.
— Нет! — Ровиков приподнялся, снова сел. — Неправда! Я спасал громадные ценности.
Шатохин обогнул стол, подошел к окну, посмотрел на поросшую лесом гору. Ветки деревьев уже почти сплошь были голыми. Можно представить, как нарядно и празднично выглядела гора, пока желто-красная листва не осыпалась с берез и осин.
— Но это же равносильно для меня… — тихим голосом сказал Ровиков, запнулся.
— Хотите сказать, равносильно вынесению самому себе приговора? — Шатохин отошел от окна. — Не могу вам ничего обещать. Но запирательством только навредите себе.
Повисла долгая пауза.
— Мы давно не виделись… Со школы. Как закончили, — начал Ровиков.
— С кем не виделись?
— С Симакиным.
— Вы учились в одной школе?
— Да. Под Анжеркой, на станции Яя…
Ровиков помолчал.
— Я и не знал о нем с тех пор. В мае, двадцать первого, приехал в ваш город. Командировка пустяковая, на день. Все уладил, решил по городу пройтись. И столкнулся с ним. Он, как услышал про мой диплом археолога, оживился. Пригласил к себе на квартиру, потом на дачу… Там и завел речь о древних могильниках, как бы я поступил, если бы удалось узнать точное местоположение? Я ответил, что поехал бы да выкопал. А дальше, спрашивает, государству передал бы ценности за вознаграждение? Государство, говорю, за такое едва ли выплатит. Скорее годика на три изолирует, чтобы не копался, где не надо и не положено. «Все-таки поехал бы копать?» — он допытывался, «Конечно, — ответил, — собиратели, слава богу, не перевелись». Понимаете, шуткой сперва шел разговор…
— Продолжайте.
— Он показал мне карту. Небольшая такая и очень подробная самодельная карта, вся выполненная красной тушью. И на ней восемь крошечных, с пшеничное зернышко ромбиков — древние курганы.
— Симакин говорил, откуда карта?
— Да. Из «Хрустальной пробки». Книга так называется. Карта была вклеена в обложку… Разговор пошел конкретный. Карта старая, курганы могли оказаться давно обследованными. Договорились, что я соберу все сведения об экспедициях и раскопках нашего периода и приеду в августе. Спешить некуда. Все равно, пока туристский сезон не кончится, копать нельзя.
— И вы приезжали в августе?
— Да, всего на несколько часов. Посидели в загородном ресторане, договорились, что отпуска возьмем в первых числах октября, и расстались.
— А что стряслось перед двадцать вторым сентября?
Лоб у Ровикова опять сильно взмок, он вынул носовой платок, но вместо того чтобы утираться, усиленно мял в руках.
— Последние несколько лет я жил как-то по инерции, что ли. Изо дня в день работа, текучка….. Каждый месяц зарплата. Кончились деньги — жди… А тут, после этой встречи, появилась цель. И вдруг он позвонил восемнадцатого, сказал, что передумал, никуда мы не поедем, просил срочно вернуть каргу. У меня была копия.
— Что он хотел сделать с картой?
— Не знаю, он не объяснял. Может, кого-то другого нашел. Велел привезти — и все. Мне было не до анализа. Почувствовал, как все разом рушится. Я уже не мог остановиться.
— Откуда вы взяли чемеричную спиртовую настойку?