— Например, тому, что я за два дня постарела на пять лет? — мягко спросила Изабелла.
Он оглядел её с головы до ног.
— Ты–то как раз не приобрела ни одной морщины, ни единого килограмма.
— Но это потому, что я вечно остаюсь молодой! — с преувеличенной жизнерадостностью воскликнула она. — Молодой благодаря кремам и витаминам!
Поль некоторое время размышлял. Пример и впрямь был не совсем удачен. С двадцати пяти до тридцати лет женщина может почти не измениться. Но Карлен, Дармон, Мариетта — все они внешне тоже выглядели как прежде.
Была и другая закавыка:
— Как ты объяснишь, что я, напротив, хорошо помню некоторые другие события, относящиеся к этому отрезку прошлого?
— Какие же?
— Ну, например, запуск первого спутника Земли. Это было в пятьдесят седьмом году, а сейчас шестьдесят первый. Венсан родился в пятьдесят шестом. Почему мне запомнились вещи, которые прямо меня не касаются, и стёрлись из памяти те, что имеют непосредственное отношение к моей семье?
— Значит, это избирательная амнезия.
— Странная избирательность.
Поль коснулся платья Изабеллы.
— И это, — сказал он. — Я помню тебя исключительно в джинсах. Это был твой вызов.
Изабелла улыбнулась.
— Это практично… но не слишком элегантно…
— Беда в том, что ещё вчера ты была в них в больнице и носила короткую стрижку.
Изабелла нахмурилась было, но быстро спохватилась, и лоб её разгладился. Она улыбнулась.
— Джинсов в моём гардеробе больше нет. И волосы у меня — не грибы. Они не отрастают на двадцать сантиметров за день.
Обескураженный, он пожал плечами.
— Я знаю, — сказал он. — Карлен считает, что у меня расстройство памяти после травмы. Но почему мне вспоминается, что я видел тебя такой и после того, как очнулся?
— Твоя амнезия проявилась уже тогда. Ты увидел меня такой, какой, по твоим представлениям, я должна была быть… Какой я и в самом деле была пять лет тому назад…
Вздохнув, Поль обнял жену.
— Разумеется… Но ты понимаешь, что это значит? Это значит, что мой разум создаёт из реальности всё, что ему вздумается. Это называется бредом.
Она тихонько отстранилась и встала.
— Нет. Не из реальности. Я не приходила к тебе в больницу. Мне запретил это Карлен. — Поскольку Поль ошеломлённо молчал, она добавила: — Рано или поздно тебе надо было об этом узнать. Но в некотором смысле так даже лучше. Моё посещение приснилось тебе от начала и до конца. Должно быть, ты ещё находился под воздействием транквилизатора…
Поль тоже поднялся.
— Но ведь я отчётливо помню его!
— Сон тоже может отчётливо запомниться.
Поль взял свой «джин–физз» и сделал глоток. Ставя бокал на место, он взглянул на Изабеллу. Та, отпивая маленькими глотками свой коктейль, пристально смотрела на него.
— Видимо, ты права, — согласился он, но голос его прозвучал глухо. — Действительно, так как–то спокойней на душе.
Из комнаты появился Венсан. Он восседал на пластмассовом мотороллере. За ним трусил Альбер, тряся головой, и уши его болтались как тряпичные.
— Чемпион сейчас пойдёт спать, — сказала мальчику Изабелла и, обращаясь к Полю, добавила: — А мы будем ужинать вместе. Я приготовила рагу из баранины.
С этими словами Изабелла сняла Венсана с его транспортного средства. Как ни странно, ребёнок ничем не выдал своего неудовольствия. Поль с интересом наблюдал за ним. Он подошёл к мальчику и поцеловал его в лоб.
— Забавно, — сказал он. — Я и впрямь начинаю к нему привыкать…
Поль начал привыкать и к поведению Изабеллы. То, что у неё вдруг проявились кулинарные наклонности, было немалым преимуществом. Он обнаруживал в себе традиционные мужские пристрастия. Например, вкусно поесть.
— Фантастика! — воскликнул он, отодвинув тарелку. — И это ты, которой никак не удавалась яичница!
— И всё остальное тоже! — смеясь, уточнила Изабелла.
— Конечно, просто я не хотел вгонять тебя в краску.
Они немного послушали музыку. Поль стал восхищаться высококачественным радиокомбайном.
— Совсем не то, что наш электрофон! — сказал он. — Помнишь его? — Он спохватился: — Нет, я, конечно, не сомневаюсь, что ты его помнишь… Это просто так говорится…
— Слушай, давай без комплексов… Память вернётся к тебе. Ты сам говоришь, что не всё забыл. Но комбайн — это ещё что! Скоро у нас будет телевизор.
— Телевизор?
Некоторое время Поль переваривал новость.
— Это бесподобная вещь! — с воодушевлением воскликнула Изабелла.
Поль помолчал ещё.
— А ты разве не была против? — нерешительно спросил он.
— Поначалу да… Но теперь всё это в прошлом.
Странно, но Поль никак не мог заставить себя поверить в то, что её неприязнь к телевизору улетучилась так давно. О чём он ей и сказал. Она пожала плечами и улыбнулась:
— Естественно, поскольку прошлое — это для тебя вчера!
Они лежали в постели.
Одной из наиболее загадочных перемен, происшедших в Изабелле, было пробуждение в ней чувственности. Насколько та Изабелла, о которой он сохранил воспоминания, была в этом отношении бесхитростна, настолько новая поразила его неожиданной изобретательностью. Поль обнаружил в ней сложную психологию любовной игры, и нельзя сказать, чтобы перемена в Изабелле ему не нравилась. Но приобрела ли она это новое качество одновременно с тем, как стала матерью? Не кухня же, в самом деле, так преобразила её! Или же в период, покрытый для него мраком, у неё был любовник? Поль ощутил укол ревности, но тут же одёрнул себя. Не менять же и ему своё поведение, устраивая ей беспричинные сцены, ведь они оба всегда стояли за свободу каждого в браке. Поль обещал себе не думать больше об этом. Однако, давая обещание, он спрашивал себя, не продолжается ли у неё эта связь. Словно речь шла не о подозрениях, а об установленном факте.
Но тут он послал свою ревность к дьяволу и решил наслаждаться тем, что предоставляет ему настоящее.
Поль оставил свой «студебеккер» на стоянке, отведённой для машин сотрудников лаборатории. Перед тем как войти в здание, он бросил на машину последний взгляд. Лицо его освещала улыбка.
Поль поднялся на второй этаж. В глубине коридора рабочие мыли стеклянную перегородку. Кивнув им, он вошёл в лабораторию. Мариетта была уже на месте. После обычных приветствий она поинтересовалась его здоровьем.
— Похоже, сегодня вы в форме, — с теплотой в голосе сказала она.
— Ба, — отозвался Поль, по–прежнему улыбаясь, — маленький обморок, обыкновенный спазм мозговых сосудов… Маловероятно, что такое повторится!
— М–м… Да, конечно, — в замешательстве проговорила Мариетта.
— Да у вас какой–то странный вид! — заявил Поль смеясь. — Что вы от меня скрываете?
— О нет, ничего! — поспешно возразила Мариетта.
Двое рабочих за перегородкой, видимо, закончив работу, ушли. Поль рассеянно проводил их взглядом.
— Да, — сказала Мариетта, — они ещё вчера всё закончили, утром им осталось только кое–что подогнать…
Поль обернулся к ней, удивлённо подняв бровь.
— Закончили что? — спросил он.
Мариетта явно растерялась. Прошло немало томительных секунд, прежде чем она ответила:
— Ну… Вам всё расскажет Изабелла… А у меня много работы… Вы извините меня?
Она повернулась и пошла к двери между двумя комнатами лаборатории.
Поль сделал два–три шага вдогонку.
— Погодите… Как это? Ведь Изабелла…
Он не договорил. Дверь из соседнего помещения открылась, в ней показалась Изабелла. У неё была короткая стрижка, а под белым халатом — свитер, небрежно спускавшийся на джинсы.
— Ну что, Поль, — ласково спросила она, — как ты себя чувствуешь?
Поль не ответил. Он оцепенел от ужаса. Мариетта выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.
— Поль, — с беспокойством спросила Изабелла, — тебе снова нехорошо?
Он отступил, ухватился за край керамического стола. Упал штатив, и одна из пробирок разбилась.
— Поль! — вскричала Изабелла.
Кинувшись к нему, она обвила его шею руками. Он смотрел в пустоту.
— Рабочие…
Голос у него был тусклый, безжизненный.
— Да?… — с тревогой спросила Изабелла.
— …Они ремонтировали перегородку?
Изабелла широко раскрыла глаза:
— Но, Поль, не оставлять же её разбитой!
Он посмотрел на неё, погладил по коротко стриженной голове.
— Когда ты приехала? — спросил он голосом человека, находящегося под гипнозом.
— Ну… с час назад… Не хотела тебя будить. Поехала на метро… чтобы оставить машину тебе…
— Да… — медленно проговорил Поль, — машину ты оставила мне.
Он мягко отстранился от Изабеллы и подошёл к окну. «Студебеккера» на стоянке не было. Его сменил белый «дофин». Только теперь Поль обнаружил, что на нём куртка.
Карлен, не сводя с Поля взгляда, внимательно слушал его рассказ.
— Итак, два дня я целиком прожил в бреду, — подытожил Поль. — Или же я брежу в эту самую минуту. Одно из двух.
— Это, несомненно, возвратное действие С–24, — сказал Карлен.
Поль был похож на человека, который идёт по узкому карнизу над стометровой бездной и ищет, за что бы ухватиться.
— Вы тоже были частью моего бреда, Бенуа. Вы подкрепляли его своими высказываниями.
— Это бывает, — заметил Карлен.
— Но и в настоящий момент вы делаете то же самое!
— В настоящий момент вы не бредите…
— А как мне в этом удостовериться?
— Во время бреда вы помнили о том, что принимали С–24?
— Да. Но вы ничего не знали о существовании этого препарата.
— Неважно. В настоящий момент я знаю. Так какой же из Карленов, по–вашему, объективно существует, а какой порождён вашим бредом?
Поль покачал головой.
— Я вижу, куда вы клоните! Но если бредовой идеей является С–24, тогда вы, наоборот, не существуете сейчас.
Карлен вздохнул.
— Не забывайте последовательность событий, — терпеливо сказал он. — Существует реальность, которая согласуется с отправной точкой. В этой реальности мне известно о ваших работах и работах всех ваших сотрудников. Включая Изабеллу. Вы согласны?