т хочет изменить внешность.
Мы посидели молча. Сашка тронул меня кулаком в плечо:
— Насчет же твоей поездки... мне кажется, все чисто. Они тебя больше не вызовут. Но если вдруг они что-то пронюхают, учти: ты ведь тоже не знал, кого и зачем отвозишь. Так что если тебя очень уж прижмут, смело можешь все рассказать.
— Ну а поддельные документы?
— Объяснишь, что использовал их вынужденно. Поскольку не желал в дальнейшем связываться с подозрительными личностями.
— Но все же должна же быть какая-то статья? За использование поддельных документов?
— Есть такая статья. Сто девяносто шестая. По ней тебя должны оштрафовать на тридцать рублей. И все. С этой статьей я сталкиваюсь чуть ли не каждый день. По роду работы.
— Значит, нам нужно бояться только Вадима Павловича?
— И его нам не нужно бояться. Вернее, не нужно было бы, если бы не Вера и ее возможная связь с Вадимом Павловичем. Ведь это путает нам все планы. — Сашка потер лоб. — Серега, я немного подумаю. Ты не против?
— Ради бога. Думай, сколько хочешь.
Сашка сунул руки в карманы и застыл на сиденье. Я принялся рассматривать вечернее Садовое. Было еще светло, но уже зажглись первые фонари. Впереди, перед светофором, заворачивал и тормозил поток машин.
Наконец Сашка сказал:
— Я уже говорил, никаких позывных Вадима Павловича я не знаю. Но однажды видел его на Сенеже. Случайно. Примерно год назад. Он шел от озера к остановке автобуса.
— И что из этого?
— Ничего. Разве только то, что в дачный кооператив меня устроила Вера, у которой есть связи в Солнечногорске. Если Вера и Вадим Павлович действуют заодно, для нас это очень плохо. Потому что в таком случае получается: мы с тобой пешки. Маленькие пешки в большой игре. — Он посидел молча. — Практически Вадим Павлович обо мне ничего не знает. Только адрес и место работы. Вера же... Вера знает обо мне все. Если это так, получается, она и навела на меня Вадима Павловича.
— Понимаю.
— Значит, она в конце концов может догадаться, что Игорь Кириллович — ты.
— Может, она уже догадалась?
— Нет. Иначе бы Вадим Павлович мне сегодня не звонил. — Сашка застегнул «молнию» на куртке. — Серега, у тебя много приятелей, у которых я мог бы переночевать?
— Ну, человек десять найду сразу.
— Десять не нужно, нужен один. Но при этом он не должен меня знать, и надо, чтоб он жил недалеко от тебя.
Я попытался вспомнить знакомых, живших недалеко от меня.
— Есть такой, Володя Глинский. У него мастерская в Сокольниках.
— С телефоном?
Я подошел к телефону-автомату и набрал номер Глинского. Как я и предполагал, разговор оказался коротким: Глинский сообщил, что в мастерской у него два дивана, ночует он по-прежнему дома, так что если мы с Сашкой не брезгуем, можем приезжать. Через три дня он вообще уезжает на месяц в Прибалтику, так что может нам оставить на этот месяц свою мастерскую.
Мастерская Глинского размещалась в старом доме на Сокольнической заставе. Оставив свои машины около невзрачного деревянного подъезда, мы с Сашкой спустились в подвал и остановились у обитой оцинкованной жестью двери. Я нажал кнопку звонка, послышались шаги, стук запоров, скрежет щеколды. Наконец дверь открылась: за ней стоял Глинский, маленький, щуплый и бородатый. Мы обнялись. Пропустив нас в крохотную мастерскую, Глинский бесстрастно оглядел Сашку.
— Ночевать будете вы?
— Я. Зовут меня Саша. Фамилия Чирков.
— Раз вы друг Сержа, я обошелся бы и без фамилии. — Порывшись в карманах широкой вязаной кофты, Глинский вытащил брелок с ключами. Отцепил один. — Держите, ключ от мастерской. — Подождал, пока Сашка спрячет ключ. — Второй у меня. Приходить можете, когда хотите. Вы, вообще, рано встаете?
— Зависит от дежурства. Завтра, например, мне к девяти.
— Значит, не увидимся. Я обычно прихожу к одиннадцати. — Глинский спрятал брелок. — Все, братцы, ухожу. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Где, что, чего — Серж знает. Саша, у меня тут не очень. Туалет, раковина, электроплитка, и все. Горячей воды нет, холодильника тоже. Обойдетесь?
— Володя, все прекрасно. Спасибо за приют.
— Не за что. Через три дня меня здесь не будет. Так что, если необходимость в ночевках отпадет, можете просто оставить ключ на подоконнике и захлопнуть дверь. Серж, рад был тебя видеть. — Похлопав меня по плечу, Глинский открыл входную дверь. Сашка бросил вслед:
— А если позвонят или придут?
— Без звонка не придут. Если же позвонят, скажите, меня нет. И спросите, что передать. Ну, чао, ребята. Если что, я дома.
Глинский исчез. Я посмотрел на Сашку:
— Как? Подходит?
— Не то слово. Идеальный вариант. — Плюхнулся на диван. Осмотрелся. — Я предлагаю тебе пойти на риск. Ради общего дела. Если тебе моя идея не понравится, можешь отказаться.
— Объясни сначала, что за идея?
— Идея довольно простая. Заманить Вадима Павловича и сдать в милицию. Видишь ли, каждый раз, когда Вадим Павлович пытался по телефону выяснить, кто такой Игорь Кириллович, я ему вешал лапшу на уши. Мол, пляжный знакомый, точного адреса не знаю, ну и в том же духе. Сегодня я ответил ему примерно то же самое — мол, могу сообщить только внешние данные. На это Вадим Павлович выдал прямым текстом, что если до вечера не сообщу ему все, что знаю об Игоре Кирилловиче, я горько пожалею. Как видишь, вечер наступил, скоро восемь. Вадим Павлович наверняка уже несколько раз звонил мне домой. Ну и если он меня так и не застанет, а он меня не застанет, то вполне может к ночи занять пост у моего дома.
— Но ведь он может подстеречь тебя на работе?
— Может, я об этом думал. И все же вряд ли он решится на это, ведь около моей работы слишком людно.
— Значит, он будет тебя искать по всей Москве?
— Точнее — по моим точкам. Допустим, если он знает Веру, будет искать эти точки с ее помощью. Если же не знает... Что ж, попробует выследить меня самостоятельно. Естественно, не один, а с помощью шестерок. Начнут они с моей машины, тачка у меня заметная, засечь ее нетрудно. Так вот, по моему плану, каждый вечер я буду ставить тачку у твоего подъезда. Дом у тебя с галереями. Войдя вместе с тобой в подъезд и перебравшись по галерее, я затем буду незаметно выходить из другого подъезда и возвращаться сюда, в мастерскую Глинского. Ну и мы оба начинаем ждать. Ты у себя в квартире, я в мастерской Глинского. Понимаешь, почему мы должны ждать в разных местах?
— Чтобы я мог тебе позвонить в случае появления Вадима Павловича?
— Да. Но не просто позвонить, а позвонить условным звонком. Вадим Павлович хитер, как змей.
— Но он ведь услышит, как я буду набирать номер?
— Не услышит, если сразу после звонка в дверь ты пустишь воду в ванной. Или, допустим, выведешь магнитофон на полную мощность. Попросишь подождать, объяснив, что хочешь убрать звук. В этот момент подходишь к телефону и набираешь номер мастерской Глинского. Или звонишь мне на работу, если я там. И, услышав меня, стучишь пальцем по мембране.
— Ясно, — наконец сказал я. — Ну а дальше?
— Снова подходишь к двери. И как можно дотошней начинаешь выяснять, кто пришел. Короче, удерживай его около двери, чтобы успела подъехать милиция.
— Ну а если милиция начнет расспрашивать? Что говорить?
— Говори все как есть. Скрывать нам нечего.
— И про поездку с Юрой и Женей тоже говорить?
— Про поездку... — Сашка задумался. — Про поездку пока воздержись. Понимаешь, почему?
— Почему?
— Из-за Вадима Павловича. А также Юры и Жени. Если кого-то из них возьмут, а другой останется на свободе... И мы начнем их валить, они нас точно прирежут. Так что для нас будет лучше рассказать про эту поездку как можно позже. Когда мы будем знать точно: их всех взяли. Всех до одного.
Сашка замолчал. Потом встал.
— Ладно, Серый. План у нас есть. В остальном же не будем ломать себе голову.
Мысль, что Новлянская все же как-то связана с Вадимом Павловичем, не оставляла Рахманова. Но чтобы разобраться в этом, ему надо было сначала выяснить истинную роль Лотарева. Именно поэтому Рахманов решил выехать на Сенеж не мешкая и проверить алиби Лотарева лично.
Когда «уазик» ГУВД остановился у базы и Рахманов спрыгнул на землю, тут же у одного из домиков раздался яростный собачий лай. Натягивая закрепленную на проволоке длинную цепь, крупный молодой пес, угрожающе рыча, бросался на сетку, вставал на задние лапы. Пес был чистокровной немецкой овчаркой,
— Эй! Есть кто-нибудь? — крикнул Рахманов.
Собака продолжала лаять и крутиться, явно пытаясь сорваться с цепи. На призывы Рахманова, повторенные несколько раз, никто не ответил. Обойдя забор, Рахманов подошел ближе к воротам. Крикнул что было сил:
— Эй, люди! Отзовитесь!
На этот раз его услышали. У среднего домика стукнула дверь, зашуршали шаги по гравию дорожки. Наконец из-за домика вышел невысокий худощавый человек, одетый в свитер грубой вязки и джинсы. На вид ему было около шестидесяти. Остановившись, человек крикнул: «Дик, молчать! А ну, кому сказали?» Тявкнув, собака замолчала. Человек посмотрел на Рахманова:
— Слушаю вас.
— Простите, можно кого-нибудь из служащих?
— Я служащий. По какому вопросу?
— Я из прокуратуры. Мне нужно с вами поговорить.
Человек подошел к сетке, блекло-серые глаза стали настороженными.
— Интересно, что это может у нас понадобиться прокуратуре?
— Ничего особенного. Просто мне нужны ваши свидетельские показания. Вы выйдете? Или я зайду? Как вам удобней?
Человек оглянулся на машину, снова посмотрел на Рахманова. Склонил голову набок:
— Ну, пожалуйста, заходите.
Пройдя в калитку у ворот, Рахманов показал удостоверение:
— Рахманов Андрей Викторович. Следователь прокуратуры.
— Голиков Николай Иванович. Работаю здесь сторожем.
Рахманов достал фотографию Лотарева. Протянул:
— Посмотрите. Может, вы видели когда-нибудь этого человека?
— Ну-ка... — Взяв фото, Голиков отодвинул карточку на расстояние вытянутой руки. Прищурился, изучая снимок. — Вообще-то лицо вроде знакомое. Где-то я его видел.