— Сегодня в могиле Мюррея Кейна похоронили Чарли Броди. Как вы думали, где в это время был Мюррей? Вы же знаете, он жив.
— Нет, — прошептал Брок, все качая головой. — Нет, он утонул.
— Утонул? Ах, так вот что она вам сказала, — засмеялся Энгель. — Марго — прелесть. Я так и слышу ее голосок. Она убила Мюррея потому, что любит вас, но его тело лежит на дне озера, и подтвердить его смерть не представляется возможным, так что наследство может пропасть. И нужно лишь подобрать труп, который был бы похож на Мюррея, а затем устроить так, чтобы Мюррей умер во второй раз.
— Но откуда вы…
— Мюррей жив, вот откуда. Это было мошенничество со страховкой. Марго дважды обвела вас вокруг пальца.
— Нет, она не могла… не могла…
— И вы уезжаете вдвоем на Гавайи.
— Да…
— Мне она сказала, что это всего лишь ваша мечта.
— Мечта?! — До Курта Брока стала помаленьку доходить истина. — Мечта? Не может быть — Марго была намерена ехать…
— Ничего подобного.
— И где…
— Точно не знаю. Когда я ее последний раз видел, за ней по кладбищу гнался Мюррей с ломом в руках. Марго отлично бегает, может быть, ей удастся удрать. В этом случае она может прийти сюда, но на вашем месте я бы не пускал ее в дом. Мюррей тоже может сюда прийти — искать жену, и впускать его тоже было бы неразумно.
— Мюррей…
— Мюррей считает, что его жена чуть переборщила, добиваясь от вас согласия.
Брок невольно бросил взгляд на полосатую, словно зебра, тахту и нервно облизал губы.
— Я уеду отсюда. Уеду, пока они не нагрянули.
Энгель стоял, загородив дверь.
— Еще одна мелочь — и можете проваливать.
— Нет, я должен…
— Один вопрос, — попросил Энгель. — Остановитесь на минутку и послушайте. Один вопрос — и вы можете уматывать куда угодно.
Брок заметным усилием заставил себя подчиниться.
— Что? Я все скажу, все, что хотите.
— Где костюм? — спросил Энгель.
— Костюм?
— Броди был одет в костюм, — продолжал Энгель. — В синий костюм.
Брок покачал головой.
— Нет, не так.
— Что?
— Он был одет в коричневый костюм.
— Коричневый?
— Да. Я его кремировал.
— Что вы сделали?
— У мистера Мерриуэзера был крематорий. В нем я сжег костюм. Он мог навести на след.
— Значит, коричневый, а не синий. Вы уверены?
— Да, я помню: на нем был коричневый костюм и черные туфли. А теперь я могу идти?
Энгель улыбнулся.
— Да. Можете идти.
— Я не знаю, зачем вам понадобился костюм Броди, — с жаром заговорил Брок, — но я могу гарантировать, что на нем был коричневый костюм мистера Мерриуэзера.
— Я верю, — сказал Энгель. — Я верю вам.
Брок пошел к двери, и Энгель сказал:
— Да, вот еще что. Если кто-нибудь спросит про костюм, отвечайте, что он был синий и что вы его сожгли. Тогда у вас не будет больше неприятностей.
— Хорошо, так и скажу, — пообещал Брок.
— Отлично, — сказал Энгель и громко рассмеялся.
Он пошел за Броком вниз по лестнице, посмеиваясь и качая головой.
23
Энгель опять спустился по пожарной лестнице, влез в окно, пересек темную спальню и повернул выключатель. На этот раз Энгель был в комнате один.
Он не рассчитывал застать здесь Бобби и был прав: она ушла, ничего с собой не взяв. На кухонном столе вместо записки Энгеля лежала другая: «Дорогой мистер Энгель, не ведаю, получите ли вы эту записку, но если получите, то знайте: я высоко ценю все, что вы сделали для меня и для памяти моего покойного супруга Чарлза Броди. Я уезжаю. Думаю, вы уже знаете почему. Я намерена начать новую жизнь где-нибудь подальше отсюда. С годами женщины не молодеют и, по-моему, работать на Арчи Фрайхофера — не лучшее поприще для меня. Я отутюжила ваше нижнее белье и положила на диван в гостиной. Искренне ваша Бобби Баундз Броди».
Белье и впрямь лежало на диване, чистенькое, без единой морщинки, а носки даже были скатаны в комочки.
Должно быть, эта женщина когда-нибудь станет отличной женой какому-нибудь парню. Будет стряпать, обстирывать, обшивать, обласкивать по ночам, посвятит себя ему без остатка, при свете солнца и в мерцании луны. Да еще приданое какое: героин на четверть миллиона долларов!
— Пусть оставит его у себя, — вслух сказал Энгель. — Она это заслужила. А Ник Ровито, этот вероломный друг, не заслужил.
Он подошел к телефону и набрал домашний номер Ника Ровито. Трубку снял сам Ник.
— Эл! Ты в порядке, мальчик?
— В порядке, Ник. Тебе звонили Роуз и остальные парни?
— Они заплатят, Эл. Обещаю тебе, они за все заплатят.
— Зачем? Их силой заставили. Нельзя взыскивать с человека за то, что его принудили сделать.
— Эл, мальчик, сердце твое огромно как поднебесье, ты это знаешь? Какой красивый жест — взять да и простить!
— Ну…
— Роуз обещал, что ты расскажешь мне все остальное.
— Ага. Женщина по имени Марго Кейн похитила тело Чарли Броди, чтобы…
Несколько минут Энгель выкладывал Нику все, умолчав лишь о своем последнем открытии, связанном с синим костюмом. Когда он умолк, Ник Ровито сказал:
— Значит, сожгли, так?
— Кремировали. Один пепел остался.
— Это меня огорчает, но могло быть и хуже. Я ведь мог так и не узнать правду о тебе, мальчик. Я мог продолжать считать тебя неверным ублюдком. Очень рад, что все разъяснилось. малыш. За твое возвращение и «снежка» не жалко.
— А как насчет подставки с Менчиком?
— Все исправлено час назад, но какими стараниями я какой ценой! Отмазать тебя оказалось почти так же сложно, как если бы ты был виновен! — Ник Ровито расхохотался.
— Хорошо, — сказал Энгель. — Значит, я чист.
— Верно. Отдохни недельку-другую, потом опять берись за дело, и мы…
— Нет, Ник.
— Что такое?
— Только не после всего случившегося. Я больше на тебя не работаю.
— Малыш, все исправлено… Я все устроил…
— С моей точки зрения, ничего не исправлено. Просто мы квиты. Зла я не держу, но больше не хочу работать на тебя.
— Кто-то предлагает тебе место? — подозрительно спросил Ник Ровито. — Может, Виноски в Чикаго?
— Никто не предлагает, Ник.
— Вот что я тебе скажу. Хочешь уйти, ладно, уходи. Но с концами, малыш. Уходишь, значит, покидаешь организацию. Я сообщу в комитет, и никто больше не возьмет тебя в дело. Преследовать не будут, но и на работу не примут.
— Хорошо, Ник, я так или иначе хотел уходить из организации.
— По-моему, ты свихнулся. В организации тебя ждет блестящее будущее. Когда-нибудь ты и сам сможешь войти в комитет.
— Нет, Ник.
— Делай, как знаешь, — сердито сказал Ник Ровито и повесил трубку.
Энгель собрал свое нижнее белье и отправился домой.
24
На двери висела записка, по обыкновению пришпиленная накладным ногтем и намалеванная огненно-красной помадой. Слова были едва различимы, и говорилось в записке приблизительно следующее: «Ты, крыса! С меня довольно! Возвращаюсь в Калифорнию! Прощай, подонок!!!!!» Подписи опять не было, ну да и нужды в ней тоже не было.
Энгель отодрал листок от двери, открыл ее и вошел в квартиру. На белом кожаном диване восседал Каллагэн в цивильной одежде.
— Разве вам не сообщили, что я чист? — спросил Энгель.
— Как будто тебя искупали в «брэндексе», — ответил Каллагэн, вставая. — Ты в любом случае был вне моей юрисдикции, поскольку отправлял ваше извращенное правосудие в Нью-Джерси.
— Можно сказать и так, — проговорил Энгель. — Хотя это была подставка.
— Как всегда.
— На этот раз так и было. Подумайте сами, не слишком ли все гладко и складно? И не слишком ли просто? Пусть я ничтожество, но я, по крайней мере, профессионал.
Каллагэн нахмурился.
— Это приходило мне в голову, — сказал он. — Но дареному коню зубы не смотрят. Будь у меня возможность прищучить тебя, Энгель, мне было бы все равно, подставка это или нет.
Энгель покачал головой.
— Нет, вы честный полицейский, вы бы так не поступили.
Каллагэн отвернулся и провел ладонью по лицу.
— Умник, да? — буркнул он.
— Я удалился от дел, — сообщил Энгель.
— Да уж конечно.
— Честно. Сегодня я ушел от Ника. Из-за подставки и еще по ряду причин. Он меня обманывал.
С минуту Каллагэн пытливо смотрел на него, потом проговорил:
— Знаешь что, мне на это наплевать. Я пришел, чтобы сказать тебе одну вещь, и мне безразлично, на кого ты работаешь.
— Говорите.
— Я слежу за тобой, Энгель. Если ты не дурак, то покинешь Нью-Йорк до тех пор, пока я не умру или не выйду в отставку, поскольку я твердо решил до тебя добраться. У меня есть свой маленький список избранных личностей, и я только что внес в него тебя.
— А как поживают остальные из списка?
— В большинстве своем они кончили на электрическом стуле. Некоторых из них я иногда навещаю в Синг-Синг. А ты, шпана, интересуешь меня только потому, что список все укорачивается. — Каллагэн взял с дивана видавшую виды шляпу. — Увидимся, Энгель.
— Ага, — ответил Энгель. — Конечно.
Каллагэн ушел, а Энгель налил себе выпить, чтобы успокоить нервы. После всего случившегося не хватало только ощущать затылком дыхание Каллагэна.
Зазвонил телефон. Подняв трубку, Энгель услышал:
— Алоиз, я тебе названиваю, названиваю, названиваю…
— Калифорния, — ответил Энгель.
— Вот что, прекращай-ка. Ни слова больше о Калифорнии. Я хочу знать, придешь ты завтра обедать или нет. Я всего лишь твоя мать, но…
— Калифорния, — повторил Энгель. — Прощай навек.
Он повесил трубку, пошел в спальню и под надсадные телефонные звонки уложил две дорожные сумки. Покончив с этим и дождавшись, пока телефон замолкнет, Энгель снял трубку и позвонил Роксане, чтобы узнать калифорнийский адрес Долли. Роксана сообщила ему требуемые сведения и добавила:
— Эл, мальчик, она так злилась на тебя. Ты вроде должен был позвонить.
— Ага, — ответил Энгель. — Я был немного занят. Но теперь все позади.