емь пассажиров. Что еще тебя интересует?
— Как располагаются каюты для пассажиров?
— Это я узнаю завтра утром. Несколько лет тому назад были опубликованы чертежи аналогичной яхты. Завтра снимки будут в Корке, и мы сможем их изучить.
— А что известно об Уилере?
— Завтра в редакцию газеты «Игзэминер» поступит по телексу подробное досье, но уже сейчас я могу сообщить тебе следующее. Уилер воевал с итальянцами, когда те оккупировали накануне войны Албанию. Тогда ему было четырнадцать лет. Потом он вместе со своей семьей перебрался в Югославию, где снова сражался с итальянцами, а позже — с немцами. Покинул страну в тысяча девятьсот сорок шестом году и в возрасте двадцати с лишним лет обосновался в Англии, где в тысяча девятьсот пятидесятом году получил британское гражданство. В то же время он начал заниматься бизнесом, особенно успешно — торговлей недвижимостью. Он скупал помещения под офисы, переоборудовал их и сдавал в аренду или продавал. Однако не совсем ясно, как он умудрялся получать прибыль. Тем не менее он очень скоро разбогател, и с тех пор дела его шли все лучше и лучше.
— Хорошо бы побеседовать с его налоговым инспектором, — заметил я. — Кажется, я кое-что начинаю понимать. Скажи, пожалуйста, на чьей стороне он воевал — националистов или коммунистов?
— Таких сведений у меня нет. Может быть, удастся это выяснить завтра, если вообще удастся.
— Когда он стал интересоваться политикой?
Алисон сверилась с блокнотом.
— Он выставлял, свою кандидатуру на промежуточных выборах в тысяча девятьсот шестьдесят втором году, но не прошел. Однако на выборах 1964 года он получил абсолютное большинство голосов.
— Видимо, он не поскупился на взносы в партийную кассу, — заметил я. — Есть сведения о его связях с Албанией?
— Нет. И с Россией тоже. Он матерый капиталист и всегда выступает с антикоммунистическими речами в парламенте.
— Если помнишь, он также и против побегов заключенных из тюрем, — сказал я. — А что он думает о реформе исправительных учреждений?
— Уилер посещает тюрьмы, но впредь, похоже, ограничится помощью различным обществам и комитетам по делам заключенных и мест лишения свободы. Между прочим, он член парламентского комитета по подготовке проекта тюремной реформы.
— Боже мой! — воскликнул я. — Так в этом качестве он имеет свободный доступ в любую тюрьму!
— Полагаю, что именно так, — сказала Алисон, убирая в сумочку свой блокнот. — Оуэн, у твоей гипотезы весьма шаткий фундамент.
— Я и сам это понимаю, — кивнул я и принялся расхаживать по комнате. — Но вот что мне кажется странным: один мой знакомый как-то сказал, что у него ушло пятнадцать лет на то, чтобы сколотить свои первые двести пятьдесят тысяч фунтов стерлингов, три года, чтобы довести свое состояние до миллиона, и еще шесть лет, чтобы из миллиона сделать пять миллионов. Это, скажу тебе, совсем неплохие темпы.
— И что из этого следует? — спросила Алисон.
— А то, что не мешало бы разузнать побольше о первых шагах Уилера в бизнесе. Ведь самое трудное — сделать первоначальный капитал, когда приходится самому принимать решения и делать всю работу. Так что отправляйся в редакцию и поговори еще раз с редактором, которому известны любопытные факты о первых сделках Уилера.
— Вряд ли удастся узнать больше, чем я уже узнала, — вздохнула Алисон.
— Теперь возьмем нашего мистера Икс, — сказал я. — Он не русский, пусть условно он будет албанцем. Но он симпатизирует русским. Он приезжает в Англию, получает гражданство и начинает проворачивать аферы с недвижимостью, на чем якобы сколачивает миллионы. Однако никто точно не знает, как именно удалось ему разбогатеть за короткий срок. Предположим, что деньги он получил извне, к примеру, полмиллиона. Мистер Икс — ловкий парень, он умеет делать деньги, как все потенциальные миллионеры. И постепенно он обретает репутацию добропорядочного бизнесмена, что дает ему возможность в тысяча девятьсот шестьдесят четвертом году добиться успеха на политическом поприще. Сейчас ему сорок шесть лет, и впереди у него еще двадцать пять лет для развития своей политической карьеры. А теперь представь себе, что он добивается высокого поста в правительстве, скажем, в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году, и становится министром финансов или министром обороны, а может быть, и премьер-министром. Ребята в Кремле просто умрут со смеху!
В ту ночь я плохо спал. Моя версия казалась мне глупой и маловероятной. Миллионер и член парламента — русский агент? Это звучало нелепо. Естественно, Алисон не могла принять столь странную гипотезу. Но Уилер был-таки связан с «постановщиками», и это нельзя было не учитывать. Оставалась, правда, возможность случайного совпадения, и с этим тоже нельзя было не считаться, поскольку подобные прецеденты в моей практике уже имелись.
Я беспокойно ворочался с боку на бок в постели. Если Уилер все-таки контролировал «постановщиков», то с какой целью? Не ради же денег, их у него и без этого достаточно. Значит, здесь замешана политика, а, учитывая членство Уилера в английском парламенте, все это чревато непредсказуемыми последствиями.
Остаток ночи мне снились кошмары.
Наутро я чувствовал себя разбитым и пребывал не в самом лучшем расположении духа. Мое настроение окончательно упало, когда Алисон сообщила мне, что «Артина», как ей сказали в информационной службе порта, ночью заправилась и рано утром ушла на Гибралтар.
— Эта сволочь снова ускользнула от нас! — прошипел я.
— Но нам известно, где яхта будет через четыре дня, — возразила Алисон.
— Не вижу оснований для оптимизма, — мрачно заметил я. — Какие гарантии, что яхта пойдет именно на Гибралтар? И что помешает Уилеру пересадить Слейда по пути на какой-нибудь русский траулер, направляющийся в Балтийское море? И вообще, находится ли Слейд на борту этого судна или нет? Ведь все это только наши догадки!
После завтрака Алисон отправилась в редакцию за новыми материалами. Я остался в гостинице: мне не хотелось случайно попасться на глаза какому-нибудь дотошному газетчику, слишком уж много в последнее время пресса уделяла внимания Рирдену и Слейду, в каждой газете были их фотографии.
Алисон вернулась спустя полтора часа с большим пакетом.
— Здесь кое-какая информация и любопытные снимки, — сказала она, кладя пакет на стол.
Первым делом я взглянул на снимки. На трех из них был запечатлен Уилер, причем на одном — с открытым ртом, похожий на хищную акулу. Это был массивный, высокий и плечистый блондин с чуть искривленным, скорее всего от удара, носом. «Отныне мне не составит труда его узнать», — подумал я и отложил фотографии Уилера в сторону.
На других снимках запечатлена его яхта «Артииа» и копии с чертежей аналогичного ей судна. Син О’Донован преувеличивал: ей было далеко до королевской яхты, но все равно такое судно было по карману только миллионеру. На нем находились: двойная каюта для шкипера в носовой части, три каюты для пассажиров, а также каюты для команды.
Я постарался запомнить план судна до мельчайших деталей, на случай, если мне пришлось бы забраться на борт. Тем временем Алисон читала полученную ночью дополнительную информацию об Уилере.
— Особых новостей нет, — откладывая досье в сторону, сказала она. — В Югославии Уилер сражался на стороне коммунистов.
— Это крайне важная деталь! — заметил я и сам стал читать документы. Алисон была права: ничего существенного в них не было.
— Он не женат, — отметил я. — Похоже, это самый желанный жених в Англии. Удачливый предприниматель, добившийся солидного положения в обществе и не жалеющий сил и средств для его процветания.
— Я слышала пару сплетен на этот счет, — усмехнулась Алисон. — Он содержит любовниц и не брезгует мальчиками. Так что же мы будем делать?
— Надо лететь в Гибралтар! — сказал я. — Это возможно?
— Конечно! — улыбнулась Алисон.
— Тогда вперед, за диким гусем! Ничего другого нам не остается.
Времени у нас было предостаточно: «Артина» не быстроходное судно и не могло достичь Гибралтара раньше, чем через четыре дня. Но мы решили прибыть туда накануне ее прихода.
Это давало Алисон возможность слетать в Лондон и проведать Макинтоша, а заодно и откопать еще что-нибудь об Уилере. Мне же лучше было не рисковать и подождать ее в доме тетушки Мэв.
Итак, я на два дня остался один в пригородном доме, не считая, конечно, хозяйки, старой ирландки. Она была весьма тактична по отношению ко мне: не докучала расспросами и не навязывалась с разговорами. Как-то раз она, правда, сказала:
— Я понимаю, каково вам приходится, Оуэн. Я сама прошла через нечто подобное в тысяча девятьсот восемнадцатом году. Это ужасно, когда все вокруг против тебя, а ты вынужден прятаться, как затравленный зверь. Но в моем доме вам ничто не угрожает.
— Значит, вы натерпелись в смутные времена, — сказал я.
— Да, — задумчиво произнесла она, — не скажу, что мне тогда было легко. В жизни вообще не бывает, чтобы всегда было хорошо. Непременно кто-то кого-то где-то преследует, кто-то скрывается. Особенно такие люди, как Алек Макинтош.
— Вы не одобряете его образ жизни? — улыбнулся я.
— Да кто я такая, чтобы одобрять или осуждать? — воскликнула Мэв. — Его работа крайне трудна и опасна, пожалуй, она более опасна для его подчиненных, чем для него самого.
Я подумал, что тут она не права: ведь Макинтош в данный момент лежал без сознания в больнице.
— А как насчет женщин, которыми он командует? — спросил я.
— Меня беспокоит Алисон! — кольнув меня проницательным взглядом, сказала Мэв. — Алек мечтал о сыне, а Бог послал ему дочь. И он сделал все, чтобы воспитать ее по своему образцу. Не каждая девушка вынесет такую ношу!
— Да, он тяжелый человек, — согласился я. — А разве мать Алисон не вмешивалась в воспитание дочери?
— Это была несчастная женщина! — воскликнула Мэв. — Она вышла не за того человека. Их брак не был удачным, вскоре она ушла от Алека Макинтош