— А что там может быть, — хмуро проговорил попугай, — безобразий хватает. Ну, немного чище стало.
— Нет, ты не о быте в данной местности скажи, а о глобальных достижениях.
— Так бы и сказали. Достижений много. Войн между государствами нет. Правда, столкновения между белыми, желтыми и черными людьми еще остались. Оружие массового поражения ликвидировано или используется для общей пользы. Например, ядерные заряды переброшены на Луну. Десятки тысяч направленных взрывов превратили видимую часть Луны в гигантский катафот. Отражает солнечный свет так, что надобность в искусственном освещении отпала. Погодой научились управлять… Что еще? Вегетарианство одержало верх. Построены первые идеальные в экологическом смысле города.
— Слыхали? — воскликнул Второй радостно. — Это он, мой реципиент из Эмболи, впервые разработал проект такого города. Гений и есть гений. Гордись, Валентин, своим предком. Это надо же — опередить развитие на пять, даже на шесть веков. А ведь как его гноили при жизни! Мол, не довел ни одного проекта до ума. А как он мог что-то сделать при тогдашней примитивной технологии? Гений всегда под подозрением. Наш эмболиец тоже угодил под суд. Якобы занимался содомией. Потом ему досталось за страсть резать трупы людей.
Все это интриговало. Кругом благоухал райский сад, подсвеченный к тому же искусно спрятанными в бутафорских скалах источниками — во всей палитре радуги. Но сердце все крепче сжимала тоска. Чувствовалось, надвигается беда. Еще нестерпимей захотелось немедленно выбраться отсюда.
— Хватит, — Первый хлопнул по ручке кресла и впился в меня прищуренным взглядом — он явно читал мои мысли, — осталось пропутешествовать во времени на несколько веков назад. Тогда и поставим точку.
— Стоит ли? — возразил Третий. — Придется затратить на этот маневр много энергии. Пересадим ему мозг и так. Без согласия сойдет.
— А ты помнишь, что получилось с его предком? — Второй был явно возмущен. — Сколько пришлось корректировать?
— Решение принято, — деревянно сказал Первый. Он выпрямился в кресле, запахнул свой белый балахон и положил обе руки на подлокотники. — Ложись, Валентин! — крикнул он мне. — Могут быть странные ощущения.
Не успел я плюхнуться на мягкую влажную землю, как купол над садом дрогнул и поплыл. Мои руки и ноги стали тяжелыми, как чугунные слитки. Никакая сила не могла сдвинуть их с места. Грудь придавило, как прессом. Я не мог вздохнуть, сознание стало затемняться… И вдруг я будто выскочил сам из себя, взвился, легкий и свободный, под голубой купол. Отсюда я видел свое тело, неподвижно распростертое на земле рядом с айвовым деревцем. Сколько заняло времени это превращение — доли секунды или минуты, — судить трудно.
…Первый сидел в кресле в той же позе. Но вместо белой рубахи теперь на его широких, образующих прямые углы плечах красовалась бархатная, с золотой пряжкой мантия цвета густого малинового сиропа. Второй и Третий стояли рядом на прежних местах, одетые в яркие средневековые обтягивающие камзольчики и короткие бархатные штанцы, тоже в обтяжку. Лица у всех троих — мрачнее не бывает.
— Мне временами кажется, — говорил Второй, — что наша работа и работа коллег с других «летающих тарелок» напрасна. А может быть, и вредна. Грубо вторгнувшись в биосферу Земли, мы нарушили своими опытами ход естественного развития, давая ему импульсы локального ускорения, которые неизбежно приводят к внешним и внутренним конфликтам. Мы…
Первый поднял палец, и Второй, потупясь, прервал себя на полуслове.
— А разве не разумно и не логично, — начал Первый, — что представители Высшего Разума ковали и куют себе подобных из того сырого биоматериала, которым переполнена Земля? Если бы не наша методичная работа, человечество осталось бы на том низком уровне развития, который мы наблюдаем на огромных пространствах. Ведь целые материки заселены дикарями, едва научившимися разжигать костры и делать приличные копья с костяными наконечниками. Вот вам все результаты эволюции.
Первый поймал рукой айву, сорвал и надкусил. Плод был хорош на вид, но тверд и, вероятно, терпок. Первый поморщился. Второй тут же воспользовался паузой:
— А зачем мы вмешиваемся? Какая разница, сейчас или несколькими тысячелетиями позже человечество познает истинное строение Солнечной системы? Зато посмотрите: всюду оголтелая борьба, войны, слезы, повешенные, распятые, сожженные. Кругом воровство, ложь и обман, нищета и угнетение, насилие и торжество лицемеров и предателей.
— Это клевета! — выкрикнул Первый, наливаясь пурпурным, под цвет мантии, соком. — Нельзя только критиковать, нужно видеть и сдвиги, и конечный прекрасный результат. И верить в Высший Абсолютный Разум, который направляет нашу работу. Разве мало построено прекрасных дворцов, разве нет других достижений?
— Он критикан, — хихикнул Третий, — боюсь, он не с нами. Он против преобразований, начертанных Абсолютом. Следовательно, Второй против нас всех, он по другую сторону баррикады.
По лицу Второго бежали розовые, зеленые, оранжевые блики — карусельная подсветка райского сада продолжала работать, — но эти цветные пятна не могли скрыть страшной бледности и мгновенно выступивших бисеринок пота.
— Вздор, — нервной рукой он расстегивал пуговицы тесного камзола, — вздор! Какие баррикады?! Я никому не враждебен. Сомневаться — разве это значит становиться врагом? Если Абсолют всевидящий и всезнающий, то почему не ведает о море людских страданий, а если он всемогущий, то почему заставляет платить такую страшную цену за прогресс? И почему страдают больше невинные и безгрешные, а не носители зла? Почему гибнут дети? Получается, что Абсолют ничто, ибо он — все…
Второй протянул руку к Первому. Третий спружинился, готовый взорваться прыжком. Первый отвернулся и громко сказал:
— У тебя больные глаза, коллега. Здоровый человек бодр, он не ведает сомнений никогда. Иди и отдохни как следует. Все пройдет.
Второй понурился и медленно двинулся к выходу. Но не успел он сделать и трех шагов под райскими кущами, как в руке Первого вспыхнул на мгновение ослепительный красный жалящий свет. Второй схватился за затылок и, с треском ломая ветки, бревном рухнул в соседний куст.
Первый преобразился. Он сбросил маску вальяжного истукана — действовал быстро и без колебаний. Включил экран, и внутренность грота засветилась десятками его сегментов. На центральном сегменте показались контуры средневекового городка с характерным силуэтом звонницы-кампаниллы.
— Чего ушами хлопаешь? — зло, угрожающе оскалился Первый. — Волоки его в операционную, не то очухается.
— Понял — пересадка мозга! — радостно взвизгнул Третий, кидаясь к распростертому у подножия скалы телу.
— Володя! — продолжал командовать Первый. — Определись на местности!
— Подлетаем к Эмболи. Вдали виднеется Флоренция, — металлическим голосом защелкал попугай, — пролетели Эмболи, находимся над деревней Винчи.
— Стой! Включай искатели, — Первый нервно заерзал в кресле, — некогда путешествовать. Ты понял, какой искать объект?
— С кодом, совместимым с кодом Второго, — обиженно заверещал попугай, — ты что, всех нас за дураков считаешь? Есть объект! Ничего парнишка: незаконнорожденный отпрыск местного нотариуса. Передаю его управляющим центрам программу соответствующего поведения. Сейчас он, как лунатик, бредет сюда. Зовут Леонардо, кажется.
Первый похвалил:
— Молодец, Володя. Выбери лужайку поровнее — будем садиться и принимать пассажира. Да осторожнее, не разбей наше старое корыто. Синхронизируй время с местным. Плохо, что нет времени на уговоры. Придется оперировать так. И вирус варварского несогласия может укорениться во Втором… — При этих словах мой дух или черт его знает, как это назвать, начал вращение. А может быть, это вращался сам корабль? Или скорее биокомпьютер включил такую мощность электромагнитного поля, что защита не сработала. Моя бестелесная оболочка уплотнилась, вытянулась в длинный шнур и выскользнула наружу, угодила в полный и беззвучный мрак, словно в банку с чернилами.
…Очнулся я дома, в собственной постели. Свинцовый шар перекатывался от виска к виску. Посмотрел на будильник и ахнул: стрелки показывали ровно на один час меньше, чем тогда, перед началом моих приключений. Я решил, что они не больше, чем сон. Яркий, запоминающийся, но сон. И, если бы не наше благостное сидение в охотничьем домике, вряд ли бы рискнул пересказать его. Смейтесь, если хотите, — что было, то было.
Валентин поднял кружку и втянул в себя остатки подостывшего чая.
Я дежурил на «вышке» с восьми часов, в первую смену. Еще по дороге ворошил так и сяк услышанное от Валентина и удивлялся — многое точно попадало в цель, приводило в стройную систему разнохарактерные факты и объясняло то, что казалось сверхъестественным. Может быть, действительно не только материя самоорганизуется на всех уровнях от микрочастиц до Галактик? Что, если сознание тоже имеет подобные уровни разумного самоуправления на базе некоего единого информационного поля?
Размышляя, я машинально занял свое место в тесной будке, приготовил оружие, скинул правую рукавицу и сунул руку за борт ватной куртки. Пальцы стрелка должны быть мягкими и теплыми.
Впрочем, какой дурак кабан и вообще какой зверь в радиусе километра ничего не видит, не слышит и не знает об охотниках, о Степаныче и его приемах? Кабан знает, когда можно съесть приманку, а когда нельзя. Мы, три солидных человека, бросили дома, семьи, работу и валяем дурака который день — залезли в дебри совершенно напрасно. Напрасно? Во мне потихоньку разгоралась древняя охотничья страсть. Видимо, мои предки никаких улучшений породы со стороны внеземных наших кураторов не получили.
Хитрости, чутью и осторожности зверя я мог противопоставить одно — желание. И еще — я мысленно обратился за помощью к Высшему Разуму. Привитый мне с детства агностицизм я оставил и просто сильно взмолился. Странно, но чудо произошло. Совпадение, случай или проснувшиеся на минуту телепатические способности потащили бродившего по лесу кабана на поляну.