— Можно и без Алоиса, — криво улыбнулся я.
— Мы из полиции, — помахал незнакомец перед моим носом удостоверением. — У нас к вам есть несколько вопросов.
— Настоящее полицейское удостоверение! — воскликнул я. — Ни разу в жизни не видел ничего подобного. Разрешите взглянуть?
Он нехотя позволил мне прочитать, что написано в его удостоверении.
— Инспектор полиции Джон Брунскилл, — прочитал вслух я. — Сколько раз видел подобные вещи в кинофильмах, но никогда не думал, что такое случится со мной. Чем могу быть вам полезен, инспектор? Я ведь впервые в Лондоне, точнее сказать, и в Англии, я пробыл здесь менее недели.
— Нам это известно, мистер Рирден, — сказал Брунскилл.
Значит, они уже навели справки, подумал я. Быстро, однако, работает британская полиция, молодцы ребята.
— Позволите войти, мистер Рирден? Мне думается, вы сможете нам помочь.
Я отступил в сторону и жестом руки пригласил их присесть.
— Мы здесь долго не задержимся, — сказал Брунскилл. — Это мой коллега, сержант Джервис.
Джервис выглядел еще более крепким орешком, чем Брунскилл. Тот хотя бы соблюдал правила приличия и хорошего тона, что приходит с возрастом. А сержант был еще молод, грубоват и задирист. Но Брунскилл был опаснее, потому что знал всякие полицейские уловки.
— Мы расследуем дело о похищении посылки сегодня утром на Ледер-Лейн, — сказал Брунскилл. — Что вы можете нам в связи с этим сообщить?
— Понятия не имею, где эта Ледер-Лейн, — развел руками я.
Полицейские многозначительно переглянулись.
— Мистер Рирден, — вздохнул Брунскилл. — Вам это не к лицу.
— Ведь у вас уже есть опыт, — сказал Джервис.
— А вы, молокососы, не можете мне этого простить, — разозлился я. — Ну и что из того, что я отсидел полтора года в центральной тюрьме в Претории? Это было давно, а сейчас я чист.
— Вы не возражаете, если мы обыщем номер? — хмыкнул Джервис.
— А может быть, вы сначала объясните, в чем вы меня подозреваете? — спросил я. — И вообще, у вас есть ордер?
— Приступайте, сержант, — сказал Брунскилл, протягивая мне ордер.
Даже не взглянув на него, я положил ордер на тумбочку и не без злорадства стал наблюдать, как сержант Джервис перерывает все в комнате вверх дном. Наконец он сдался, пожал плечами и вопросительно взглянул на Брунскилла.
— Я вынужден просить вас проехать с нами в участок, — сказал тот.
— Ладно, спрашивайте, — выдержав паузу, сказал я. — Но чтобы доставить меня в участок, вам сперва придется арестовать меня: добровольно я туда не поеду.
— Хорошо, мистер Рирден, — вздохнул Брунскилл. — Я арестовываю вас по подозрению в нападении на почтальона на Ледер-Лейн сегодня утром, около десяти часов. Вас это устраивает?
— Я подчиняюсь, — сказал я. — Поехали.
— И учтите, — спохватился инспектор, — все сказанное вами может быть в дальнейшем использовано судом против вас.
— Мне это известно, — сказал я. — К сожалению.
— Я в этом не сомневался, — ответил Брунскилл.
Я думал, что они повезут меня в Скотленд-Ярд, но меня доставили в обычный участок и завели в обычную комнату для допросов, где стояли стол и два стула и пахло точно так же, как и во всех полицейских участках в любой стране мира. Я сел на стул и принялся курить одну сигарету за другой. Прошло не менее полутора часов, прежде чем появился сержант Джервис. Войдя в кабинет, он сделал знак сторожившему меня полицейскому исчезнуть и молча уставился на меня.
— Ты ведь бывал здесь, Рирден, — наконец изрек он.
— Ни разу в жизни, — пожал плечами я.
— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать. Тебе ведь доводилось сидеть на жестких стульях в участке, и не раз. Ты профессионал, и тебе не привыкать к допросам. С новичком я еще, может быть, и поиграл бы в кошки-мышки, попытался бы подобрать ключик к его психологии, но с тобой этот фокус не пройдет, верно?
— Вам не мешало бы освежить в памяти Судебный кодекс, — сказал я.
— Вот ты и попался! — расхохотался он. — Честный человек не отличит Судебный кодекс от закона Паркинсона, а вот ты отлично понимаешь разницу, верно? Ты испорченный человек, не честный.
— Заканчивайте с оскорблениями, и я, пожалуй, пойду.
— Ты выйдешь отсюда, когда я позволю.
— Советую сперва спросить разрешения у Брунскилла, сынок, — ухмыльнулся я.
— Где бриллианты?
— Какие бриллианты?
— Послушай, Рирден, почтальон едва дышит. Ты переусердствовал. Подумай, что тебя ждет, если он даст дуба. Тебе никогда уже не выйти из тюрьмы!
Сержант старался, как мог, но совсем не умел врать: умирающий почтальон вряд ли запустил бы стулом в окно. Но своих мыслей я вслух не высказал, а просто насмешливо посмотрел ему в глаза.
— Если мы не найдем бриллианты, тебе крышка, — гнул свое Джервис. — Но вот если мы их найдем, тогда другое дело: судья может это учесть при вынесении приговора. Ты усвоил?
— О каких бриллиантах вы все время говорите? — спросил я.
Вскоре Джервис утомился и вышел, а стороживший меня полицейский в форме, но без головного убора, занял позицию У двери.
— Мозоли не мучают? — участливо поинтересовался я. — При такой работенке можно остаться без ног.
Он скользнул по мне отсутствующим взглядом и не удостоил меня ответом.
Настало время для тяжелой артиллерии: в кабинет вошел сам инспектор Брунскилл с толстой папкой, полной документов.
— Сожалею, что заставил вас ждать, мистер Рирден, — сказал он, кладя бумаги на стол.
— Я в этом не уверен, — заметил я.
— Порой нам всем приходится выполнять не очень приятную работу, — сочувственно улыбнулся он. — Я выполняю свой долг, и вы не должны на меня обижаться. Должен вам сказать, что дел за вами числится предостаточно, в Интерполе на вас пухлое досье. — Он раскрыл папку.
— Я свое отсидел, — сказал я. — Неофициальные документы не имеют юридической силы, — я кивнул на лежащую на столе папку, — и не принимаются во внимание судом в качестве доказательств.
— Допустим, — сказал Брунскилл. — И все же здесь очень много любопытного. — Он полистал досье и спросил, не поднимая головы: — Зачем вы завтра летите в Швейцарию?
— Я путешествую, — сказал я. — А в этой чудесной стране мне бывать не доводилось.
— Ив Англии вы тоже ведь впервые, не так ли?
— Вы и сами это знаете. Послушайте, мне нужен адвокат.
— Я могу предложить вам хорошего стряпчего. Может быть, у вас у самого уже есть кто-нибудь на примете?
Я достал из бумажника листок бумаги с номером телефона, который мне дал на всякий случай Макинтош, и протянул ему.
— Свяжитесь, пожалуйста, вот с этим человеком.
— Этот телефон мне знаком! — удивленно вскинул брови Брунскилл. — Однако вы неплохо освоились в Лондоне за неделю. Я свяжусь с ним, — сказал он, откладывая листок в сторону.
— Хорошо бы выпить чаю, — сказал я, — а то у меня от сигарет пересохло в горле.
— Боюсь, чай кончился, — с сожалением развел руками Брунскилл. — Как насчет стакана воды?
— Сойдет, — кивнул я.
Брунскилл распорядился насчет воды и вернулся за стол.
— Некоторые думают, что мы здесь только и делаем, что распиваем целыми днями чаи. Это все эти телесериалы. У нас здесь не бутербродная.
— У нас в Южной Африке пока еще нет телевидения, — сказал я.
— В самом деле? — изумился Брунскилл. — Любопытно. Так вот, насчет бриллиантов. Мне думается…
— Каких бриллиантов? — перебил я его.
Брунскилл оказался мастером на всяческие подвохи, и с ним мне пришлось повозиться. Он не был настолько туп, чтобы врать о том, что мне было известно, но весьма настойчив в изматывающих вопросах. Наконец принесли сифон с водой. Я залпом осушил стакан, потом второй.
— Напились? — выразительно посмотрел на меня инспектор.
Я кивнул, он забрал у меня сифон и вынес из кабинета. Вернувшись, он с сожалением покачал головой:
— Вот уж не ожидал, что вы клюнете на такую тухлую наживку! Зачем вы оставили отпечатки пальцев на стакане? Теперь у меня есть законные основания арестовать вас.
— Я просто устал, — вздохнул я.
— Мне искренне жаль, — посочувствовал мне он. — Вернемся к бриллиантам…
В кабинет вошел Джервис и, отозвав Брунскилла в сторонку, начал что-то тихо говорить ему. Наконец инспектор обернулся:
— А знаете, Рирден, вы у меня на крючке. Имеющихся у нас доказательств уже вполне достаточно, чтобы отправить вас за решетку на десять лет. Помогите нам вернуть бриллианты, это облегчит вашу участь.
— Какие бриллианты? — хмуро посмотрел на него я.
— Хорошо, — тяжело вздохнул он. — Пошли.
Двое полицейских, зажав меня с обеих сторон, как котлету между булочек, отвели в большую комнату, где вдоль стены выстроилось не менее десятка мужчин.
— Полагаю, нет необходимости объяснять, что все это означает, — сказал Джервис. — Но раз закон того требует, я объясню: это опознание. Вас будут поочередно опознавать три свидетеля. Вы имеете право сами выбрать место, куда встать, и менять его после каждого опознания. Понятно?
Я молча кивнул и встал третьим от двери. Вошел первый свидетель — маленькая пожилая леди. Она сделала несколько шагов и ткнула мне пальцем в грудь:
— Вот этот!
Я впервые в жизни ее видел.
Следующим вошел молодой человек лет восемнадцати. Он сразу же направился прямо ко мне с радостным возгласом:
— Это он!
Третий свидетель тоже едва взглянул на меня:
— Вот этот парень! — завопил он. — Надеюсь, что ты схлопочешь пожизненное, приятель! — Он вышел, потирая голову, это был почтальон, и совсем не «едва живой», как пытался убедить меня в том Джервис.
— Из вас получился бы отличный фокусник, — сказал я сержанту, когда он вел меня назад в кабинет. — Ловко вам удалось оживить почтальона!
Он хищно оскалился и, впившись в меня немигающим взглядом голодной акулы, спросил:
— А откуда вам известно, что это был почтальон?
— Кто меня продал? — спросил я его.
— Мы получили информацию, — уклончиво сказал сержант. — Завтра тебе будет предъявлено обвинение, после чего дело тотчас же передадут в суд. Я позабочусь, чтобы тебе предоставили стряпчего.