Но и будучи полной жизни, она удивительно владела собой, являясь в своей собранности сущим наказанием. Это вам не смазливенькая девчушка, застенчивая и кокетливая, которую нужно искусно поощрять, нежно возбуждая. Это — зрелая женщина, пылкая, красивая и сильная, в ладу со всем миром и со своими страстями. Она способна была интуитивно мгновенно обнаружить любые уловки, малейшую фальшь в отношениях, не совсем полный отклик на свои чувства и, руководствуясь принципом: или все или ничего, — немедленно повернуться и уйти навсегда. Цельность натуры и чувств — единственное, что она понимала и принимала. И сейчас ее взгляд был ясным и открытым, не выражал никаких сомнений и колебаний, вызываемых непрошеными грустными воспоминаниями. И, даже несмотря на то, что мы занимались расследованием убийства, мир вокруг нас был прекрасен.
Когда мы остановились перекусить в патио на открытом воздухе, в густой тени, я посмотрел на нее и спросил:
— Как же так?
Она поняла меня с полуслова и, нахмурившись, уставилась в свою чашку с кофе.
— Думаю, это произошло вскоре после твоего возвращения от Карла Абеля. Не знаю… Ведь ты мог строить из себя удальца — молодецкая усмешка и все такое… Но вместо этого ты переживал, что причинил ему боль, унизил его. А он-то уж определенно ничего особенного из себя не представлял. И тут я поняла, что ты не стремишься самоутвердиться и продемонстрировать, какой ты крепкий мужчина, потому что и так уверен в себе. И нет здесь никакого позерства, игры. И в то же время ты даже не пытался использовать меня, чтобы показать, какой ты чертовски замечательный парень. Хотя мы оба… нас влекло друг к другу. Знаю, это звучит так, словно я страдаю манией величия, но… я просто подумала… ну, в общем… а, к черту!., если быть мужчиной — так здорово, тогда должна же быть какая-то награда за заслуги, что ли. То есть я. Впрочем, не такой уж я подарок.
— Не наговаривай на себя, Дэна. Ты просто невероятно, удивительно, незабываемо замечательная. И говорю я это не просто…
— Я знаю. Дело не во мне и не в тебе. Не будем об этом. Дело в том, что мы вместе, единое целое. Я не собираюсь обсуждать это и думать, что же нас ждет дальше. Хорошо? Хорошо, милый?
— Хорошо, никаких разговоров. Не будем ничего анализировать.
— А мы красивая пара, — задумчиво сказала она. — И, пожалуй, вполне достаточно это сознавать. Если взять нас по отдельности, то я… просто опытная и строгая секретарша, порой неловкая. И вечно нахожусь в состоянии обороны. А ты… грубоватый, сотканный из противоречий искатель удачи, несколько холодноватый, равнодушный, но проницательный и осторожный. Может быть, жестокий. И еще эта твоя сибаритская яхта и твои пляжные девочки, будь они неладны. Но вместе мы каким-то непостижимым образом составляем красивую пару. По крайней мере, на данный момент.
— На данный момент, Дэна?
— Я ведь не ребенок, Трэвис. И знаю, что когда-нибудь все кончается. И расплата всегда неизбежна.
— Помолчи.
— Я слишком много говорю?
— Только иногда.
Итак, мы снова отправились в путь, то поднимаясь в горы, где ощутимо чувствовалась прохлада, то спускаясь в теплые низины, и наконец очутились в плодородной и изобильной долине Солтривер, где правит бал Феникс, с его резким подъемом деловой активности, который грозит никогда не кончиться. Он превратился в основательный, хотя и грубо сколоченный, цепкий городок, где наследницы плантаторов и обыкновенные шлюхи ходят в штанах с одинаковыми лейблами.
Солнце уже клонилось к закату за нашей спиной, когда мы прибыли туда и окунулись в суматоху уличного движения, свойственную вечеру пятницы. Покружив по городу, я остановил свой выбор на неуклюжем стеклянном строении под названием «Холлмарк», представляющем собой большую букву U, выполненную из камня, тикового дерева и термоокон, внутри которой утопали в зелени лужайки и сады, голубела вода в мраморном бассейне, сделанном в форме палитры художника. В ближайшем курортном магазинчике, все еще открытом, мы позволили Лайзе Дин пополнить наш довольно скудный гардероб, приобретя плавки для меня и купальный костюм для дамы. А также выпили коктейли из джина и горькой лимонной настойки. Дэна плавала с чрезвычайно серьезным видом, держа подбородок высоко над водой, стилем, который я назвал «стилем молодой овчарки». В ванной комнате, при тусклом дневном свете, я увидел ее тело с явственно проступившими на нем контурами блузки-топика — уж так долго мы ехали по солнцу, — ее белые груди, так чутко реагирующие на прикосновения мыльных струй воды. Торопливо я подхватил ее на руки, даже не вытерев полотенцем, так что вода стекала с нее на пол, и отнес на кровать — такую крепкую, податливую, хихикающую ношу, казавшуюся совершенно невесомой… Так сказать, торжественное празднование нашего двадцать четвертого часа.
… Ослабшие и умиротворенные, еще сплетенные в мягких и нежных объятиях, мы решили все же вернуться к нашим непосредственным обязанностям и поговорить о Макгрудере, взвесить возможные способы связаться с ним и обсудить их достоинства.
Четкий план действий у меня пока не вырисовался. В случае, если Макгрудер — именно тот, кого мы искали, я намеревался чем-либо взволновать, испугать его, заставить поверить, что он приперт к стене и у него нет ни единого шанса выкрутиться. А затравленный человек, ищущий спасения в бегстве, — это, считай, уже покойник. Правда, судебный процесс поставит крест и на Лайзе Дин. А когда используешь на личные расходы чьи-либо денежки, то невольно считаешь себя в определенном смысле обязанным перед этим человеком. Вероятно, Макгрудер самонадеянно полагает, что вышел сухим из воды. И мне потребуется развеять эти надежды, чтобы обратить его в бегство. И организовать охоту на него.
Номер Барнуэзеров значился в справочнике. Мы с Дэной все тщательно обсудили. Я проинструктировал ее, она, в свою очередь, высказала несколько ценных мыслей. В ванной комнате имелся параллельный телефон, туда я и отправился слушать разговор.
Слуга сказал, что Макгрудеры в домике для гостей, и дал ей другой номер телефона.
Ответил хорошо поставленный баритон, слегка размякший под действием спиртного, признавший, что да, он действительно мистер Макгрудер собственной персоной.
— Вы меня не знаете, мистер Макгрудер…
— Судя по вашему очаровательному голоску, это большое упущение с моей стороны. Как ваше имя?
— Я как раз придумала себе новое. Интересно, как оно вам понравится? Пэтти Айвз. Ну как?
Последовала пауза, во время которой я успел медленно сосчитать до пяти. Он тщательно контролировал свой голос:
— Вы так это говорите, словно сие что-то должно для меня значить. Но, боюсь, я не понимаю…
— Пожалуй, вы и правда находитесь в невыгодном положении по сравнению со мной. Я настолько больше знаю о вас, чем вы обо мне…
— Мне не хотелось бы вести себя невежливо, но я не люблю игры в загадки и отгадки, кем бы вы там ни были. Так что, если вы не возражаете…
— Я думала, может, нам с вами договориться о встрече и спокойно побеседовать. Если бы вы смылись потихоньку от своей милой женушки, Вэнс. У нас с вами есть общие друзья. Карл Абель, Лайза Дин, Кэсс Эдгаре, Нэнси Эббот, Марта Уипплер. А Сонни Кэтгон, разумеется, погиб. Бедный Сонни!
И снова я получил возможность сосчитать до пяти.
— Мне кажется, что вы очень глупая девушка.
— Может, и глупая, но не слишком жадная. И очень, очень осторожная, Вэнс.
— Позвольте мне представить это таким образом. У вас, возможно, есть нечто, по вашему мнению, ценное. Но если, допустим, это всего лишь пустые приставания…
— Ох, как бы это не обернулось кое-чем гораздо худшим!
— Мышиной возней занимаетесь, дорогуша. Я совершенно убежден, что заслужил прощения за свои прошлые неблагоразумные поступки. Жизнь с моей «бывшей» часто становилась просто невыносимой. Миссис Макгрудер в курсе. Теперь я исправился. Вчера днем сюда заявились полицейские — должно быть, сотрудничающие с полицией Лас-Вегаса. Чтобы удостовериться, что я не убивал Пэтти. Мне ее не жаль, я не столь лицемерен. Она была жуткой женщиной, и мне необходимо было освободиться от нее любым возможным способом. Все это, разумеется, не ваше дело. Но мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что встревожили меня. Вы всего лишь меня… раздосадовали. Пожалуйста, больше мне не звоните. — Раздался щелчок.
Я положил трубку на рычаг, потом уселся на широкий желтый край маленькой треугольной ванны. Через несколько мгновений в дверях ванны появилась Дэна в моей спортивной рубашке. Она прислонилась к косяку и изрекла:
— Ну?
— Не знаю я. Просто не знаю. Или мы чудовищно ошибаемся, или у него нервная система, как у официанта-распорядителя. Так много фактов указывают на него. Черт возьми, это просто должен быть он! Отправляемся туда.
— Прям так?
— Надеюсь, мы получили приглашение в гости.
Есть одна теория, согласно которой в Соединенных Штатах всего сотня тысяч людей, а остальные 189 миллионов 900 тысяч — это так, фон, безликая масса. Далее эта теория гласит, что любого человека из этих ста тысяч можно связать с любым другим из этой же компании не более чем за три хода. Например: Рон знаком с братом Кэрол по Принстону, муж Кэрол работал с Верном в Фонде Форда, кузина Верна познакомилась с Люси во время кинофестиваля. Таким образом, когда Рон и Люси встретятся друг с другом как совершенно незнакомые люди, то, поскольку они оба принадлежат к избранной сотне тысяч, они смогут разыграть милую и приятную игру в «знаете ли вы?», сопровождая ее восторженными возгласами, и проследить все взаимосвязи.
Приложив в прошлом определенные усилия, я приобрел право временного членства в этой группе избранных, а Гленн и Джоан Барнуэзер скорее всего являются весьма солидными ее членами. Значит, моя задача состояла в том, чтобы вычислить других членов избранного братства, которые наиболее вероятно знакомы с ними. Попытался копнуть Тулио в Оклахома-Сити — глухо. На память мне пришла Мэри Уэст в Таксоне. Она знала их, но не очень хорошо. Зато она хорошо знала Пола и Бетти Дайвер во Флэгстаффе, а те, в свою очередь, близко знакомы с четой Барнуэзер. Мэри была уверена,