что сможет уговорить Бетти подыграть мне. Если выйдет какая-то осечка, она мне перезвонит. В противном случае мне должна будет позвонить сама Джоан Барнуэзер. Мэри вкратце рассказала, что мне следует знать о Дайверах.
Мы ждали уже двадцать минут, когда наконец зазвонил телефон.
— Трэв Макги? — раздался в трубке женский голос. — Это Джоан Барнуэзер. Мне только что позвонил наш с вами милый общий друг Пол Дайвер и сказал, что вы в городе. Не могли бы вы к нам заехать? Вы свободны?
— Да, если только вы позволите мне взять с собой одну девушку.
— Ну разумеется, дорогой мой! Мы с Гленном будем очень рады. У нас тут гости, и мы как раз развлекаемся. Все очень по-домашнему, выпили море вина и собираемся поджарить мясо. Так что давайте, приезжайте прям как есть. Будем рады вас видеть. — И она рассказала, как к ним добраться.
Дэна слушала, прильнув ко мне. Когда я положил трубку, она одарила меня деланно-восхищенным взглядом.
— Ну ты и мерзавец, Макги.
— Дорогая, иди облачайся в свое зеленое одеяние.
— Она же сказала приезжать прям как мы есть.
— Ну, тогда по крайней мере застегни мою рубашку.
ГЛАВА 14
По дороге за город, под холодным мерцанием звезд, я, не вдаваясь в подробности, поделился с Дэной, как нам следует обставить это дело. Ей необходимо держаться подальше от Макгрудера, сосредоточившись на его молодой женушке-шведке, если, конечно, получится. Я же займусь им самим и постараюсь выжать из него все, что можно…
Обителью Барнуэзеров оказалось простенькое, небольшое ранчо стоимостью в четверть миллиона долларов, простирающееся на несколько сотен ярдов посреди каменистого участка земли. В свете звезд поблескивали пятнадцать автомобилей, с освещенной прожекторами лужайки близ бассейна доносились музыка и веселые возгласы.
Я заметил, что, выйдя из машины, Дэна глубоко вздохнула и внутренне собралась. Мы приблизились к шумному веселью. На участке бассейна, примыкающем к дому, были расставлены инфракрасные обогреватели. Сияющий жизнерадостный паренек в красной куртке колдовал за стойкой бара с налитками. Среди гостей были молодые преуспевающие пары, а также оживленные моложавые мамы с тремя-пятью-семью детьми и их мужья, несколько обрюзгшие, всецело поглощенные бурбоном и обсуждением правительственного курса в области земельной политики. Всего человек тридцать пять. Они разбились на маленькие группки для бесед, состав которых постоянно менялся. Наряды самые разнообразные — от шорт и слэксов до причудливых фермерских курток на мужчинах, светлых джинсовых костюмов с перламутровыми пуговицами и карманами с клапанами. В доносившихся до нашего слуха обрывках фраз явственно улавливался юго-западный акцент, столь быстро приобретаемый всеми, кто переезжает сюда из Индианы и Пенсильвании.
Мы в нерешительности остановились, и тут же к нам подошла, улыбаясь и протягивая обе руки для приветствия, стройная миловидная женщина.
— Вы Трэв? А я — Джоан.
— А это Диана Холлис. — Мы решили, что Лайза Дин, возможно, рассказывала о своей верной Пятнице Макгрудеру, и ее имя могло застрять у него в памяти — слишком уж необычное.
— Дорогие мои, я так рада, что вы приехали… Пойдемте, я вас со всеми познакомлю.
Сначала она подвела нас к бару и угостила коктейлями, а затем, ловко лавируя, провела через толпу, быстро называя имена и представляя нам всех по очереди. Гленн оказался плотным мужчиной в джинсовом костюме. Знакомя нас с друзьями, Джоан особо выделила гостящих у нее молодоженов. Вэнс Макгрудер на самом деле был чуть лысее, выше и загорелее, нежели казался на снимках. Характерный тип. Спортсмен, весь состоящий из одних мускулов — мышцы на мышцах. Даже лицо его походило на кожаный мешок, плотно набитый грецкими орехами. Мышцы для поло, мышцы для тенниса, для парусного спорта, для фехтования. Такие каждое утро в течение всей своей жизни отжимаются, в любой момент готовы состязаться с профессионалами и одержимы, с некой первобытной целеустремленностью, манией превзойти и победить вас в любом состязании, будь то теннис, гандбол или еще что-либо подобное. За столь красноречивой внешней оболочкой проглядывала личность под стать — все знающий, равнодушный и надменный тип, снизошедший до развлечения.
А его молодая супруга… Признаюсь, это была одна из самых поразительных женщин, когда-либо встреченных мною в жизни. С ней невольно хотелось говорить шепотом, с благоговейным трепетом. Шведам порой удается взрастить прекрасные образчики. Сия Улка Этланд-Макгрудер была слишком величественна для Макгрудера, вряд ли он сможет держать ее постоянно под пятой. На ней было пушистое оранжевое платье без рукавов. Остальные гости кутались в жакеты, свитера, шали и меховые накидки. При взгляде же на Улку казалось, будто в ней достаточно животного тепла, чтобы комфортно себя чувствовать и при тридцатиградусном морозе. Под мягкой тканью ее платья угадывались зрелые формы и длинные стройные ноги. В общем, она являла собой образец физического совершенства. Чертами лица, на котором полностью отсутствовал грим, Улка неуловимо напоминала героического, целеустремленного юношу времен короля Артура. Или опоэтизированную Жанну д’Арк. Ее серо-зелено-голубые исландские глаза вобрали в себя весь холод северных морей. Густые роскошные волосы цвета очень светлого золота, завиваясь в локоны, обрамляли высокий лоб. Говорила она мало, слова произносила вяло и равнодушно. И все время искала глазами своего мужа. Но за всей ее холодной красотой древних викингов ощутимо проглядывала чувственная натура. Она угадывалась во всем: в манерах, в рассеянной, ленивой улыбке, в чуть заметных фиолетовых кругах под глазами, в изгибе округлых бедер, в каждом движении и даже когда она стояла неподвижно. Будучи намного моложе присутствующих, она в то же время производила впечатление вполне сформировавшейся, зрелой личности, словно пришедшей в современный мир из тысячелетней древности. И присутствующие женщины, все до одной, ненавидели и побаивались ее из-за этого.
Знакомство с Улкой убедило меня в правильности моих догадок в отношении Макгрудера. Она была для Вэнса символом, венчающим окончательную победу в состязании мужественности — все равно что знамя или медаль. В ней чувствовался некий необычный примитивный налет сексуальной покорности. Она была связана договором с Макгрудером и полностью сосредоточилась на нем; однако уведи ее от него кто-нибудь, обладающий большей волей и более грубой силой, и она с легкостью и без колебаний сменила бы объект своей преданности. Мужчина типа Макгрудера пойдет на все, чтобы заполучить ее. Вот он и пошел. Я был в этом уверен. Размышляя о прежних привычках и склонностях Макгрудера, я задавался вопросом: не может ли статься, что, когда его физические ресурсы начнут истощаться, он решит стимулировать себя, развращая ее? Для Вэнса Макгрудера женщина — это предмет собственности, используемый им по своему усмотрению.
Постепенно, действуя по разработанному плану, я оказался в одной группке с Макгрудером. Дэна тоже не теряла времени даром — оглядевшись, я увидел их вдвоем с Улкой. Дэна что-то тихо ей говорила; Улка кивала, не сводя глаз с мужа. У меня же с Вэнсом ничего не выходило. Я попытался поиграть с ним в «знаете ли вы?», заведя разговор о некоторых моих знакомых яхтсменах — любителях во Флориде. Да, он их знал. Разумеется. Ну и что с того? Как я понял, пустяками его не заинтересуешь. Он дважды пошел на страшный риск, чтобы заполучить и удержать эту принцессу викингов. А кто-то — возможно, в данный момент — изготовился, чтобы накинуть ему петлю на шею и положить всему конец. Испытывая столь мрачные предчувствия, почти невозможно поддерживать пустую светскую беседу. Я не понимал, как мог Макгрудер пообещать, что это прелестное создание вернется в колледж. Трудно было поверить также и в то, что ее породил сухарь-профессор. В стародавние времена, лишь только появлялся такой редкостный образчик красоты, доверенные лица короля сразу же спешили в замок с этой вестью, и девушка навечно исчезала в королевских покоях, а ее семья получала взамен мешочек с золотыми монетами. В наше, более непредсказуемое время такие девушки обычно становятся добычей богачей, известных спортсменов, телевизионных магнатов и макгрудеров. Но человек, заполучивший подобную жемчужину, теряет покой, ибо, если он не король, то никогда по-настоящему не сможет завладеть ею. Это всего лили» временный заем, полученный от Провидения.
Позже, сидя рядом с Улкой в большой гостиной в доме, я наблюдал, как она режет, а затем пережевывает огромный кусок недожаренного мяса — только нож и зубы сверкают, челюсти и глотка работают, а в глазах — пустота. Она всецело поглощена сим физическим удовольствием. От усилий на ее бледном челе даже выступили блестящие бисеринки пота. Но вот наконец, дочиста обглодав косточку, она слизала капли жира с губ и кончиков пальцев. И в ее здоровом аппетите не было ничего вульгарного — по крайней мере не больше, чем в тигре, с хрустом разгрызающем тазовую кость, чтобы высосать оттуда мозг.
Гости разбились на группки и разбрелись по округе — благо, места как в доме, так в окрестностях было предостаточно; различная степень опьянения разделила их более определенно, нежели клановые или деловые интересы. Я неспешно бродил в поисках Дэны. Огибая участок, засаженный высокими кактусами, кажущимися неестественными в мертвенном голубом свете прожекторов, я услышал чуть правее меня резкий заговорщический шепот. В нем сквозила ярость, свойственная только женщинам: «Ублюдок! Ублюдок! Ублюдок!» Произнесено это было скорее презрительно, чем возмущенно. Я решил тихо ретироваться: меня мало волновало, как в этом пустынном раю жены честят своих мужей. Насколько я мог себе представить, здесь это делалось так же, как и в других местах. Но мужской голос заставил меня вдруг остановиться.
— Я хочу только знать, куда ты… — Конец предложения я не расслышал. Он повысил голос, чтобы оборвать ее, а когда она замолчала, снова заговорил тихо. Это был Вэнс Макгрудер.