ИСКАТЕЛЬ 1995№ 4
Выходит 6 раз в год
Издается с 1961 года
Содержание:
ЮДЖИН ФРЭНКЛИН
ВЕНДЕТТА
Роман
ВАЛЕНТИН ПРОНИН
ВЕНУСЯ
Повесть
АЛЕКСЕЙ ЯКОВЛЕВ
РОКОВОЕ ВЕНЧАНИЕ
Рассказ
ЖОЗЕФ РОНИ-старший
Рассказы
ЮДЖИН ФРЭНКЛИН
ВЕНДЕТТА
1
У нас со Стефани произошла небольшая ссора, главным образом из-за Барнса. Она бросила в меня книжку «Все, что вам всегда хотелось узнать о сексе». Промахнулась. Тогда она стукнула меня воскресным изданием «Таймс». У меня искры из глаз посыпались.
Я взял дорогую хрустальную вазу, которую подарил ей на новоселье, стал подбрасывать и ловить.
— Разобью, — пригрозил я.
Это ее успокоило.
Тут зазвонил телефон.
— Это он, конечно. Не отвечай! — закричала она.
Я выждал три звонка, с опаской поглядывая на Стефани. Больше всего я не выношу, когда надрывается телефон.
— Может, в этом здании пожар начался, — пробормотал я и торопливо поднял трубку.
— Ларри?
— Ну.
— Барнс.
— Я понял.
— Ты можешь встретиться со мной через двадцать минут в здании «Боллар» на Мэдисон-авеню? Компания под названием «Сейз Коммуникейшнз, инк.».
— Гммм.
— Что?
— Вы позвонили в неудачное время.
Он покашлял несколько раз, прочищая горло.
— Такая уж у нас работа.
Я пробормотал что-то утвердительное и положил трубку.
— Ну вот, ты испортила нам вечер, — упрекнул я Стефани. — Стоит только упомянуть о Барнсе — и он звонит.
Она улыбнулась мертвенно-сладкой улыбкой. Ваза была у меня все еще наготове.
— Иди. И можешь не возвращаться, — проговорила Стефани. — Я не хочу выходить замуж за человека, у которого вместо мозгов опилки.
Замуж? Наверно, она пошутила. Я поставил вазу на место и пошел в холл за своим пальто.
— Я тоже не хочу, э… поддерживать отношения с девушкой, которая бросает в меня твердые предметы с острыми углами. Я имел в виду «Все, что вам всегда хотелось узнать о сексе».
Она зло тряхнула своими длинными светлыми волосами и окинула меня презрительным взглядом.
Когда я был уже у двери, в спину мне ударил маленький предмет. Я посмотрел на пол. Моя зубная щетка.
Вот это было типично для Стефани — вернуть мне зубную щетку. Мои двадцатидолларовые тапочки от «Сакса» она скорее всего бросит в мусоросжигатель.
Как обычно, лифт остановился чуть ниже уровня пола, и дверь не хотела открываться. Я ее пнул. Она загудела и открылась. Я вышел, с некоторой обидой думая о Стефани. Не понимаю, почему ее так не устраивают мои рабочие часы. Многие работают в безбожное время: полицейские, газетчики, телевизионщики, грабители, официанты — и я.
Барнс хорошо платит за то, чтобы иметь возможность мешать моему счастью, и я не жалуюсь. Такой у нас бизнес. Если мы нужны клиентам, то, как правило, срочно. И раз уж «Сейз Коммуникейшнз, инк.» — что бы это ни было — желает получить помощь в восемь часов воскресного вечера — ну что ж, поможем — как я уже однажды спрашивал у Стефани, где еще может двадцатипятилетний гитарист с длинными бакенбардами, не имеющий какой-либо квалификации, зарабатывать триста долларов в неделю? А работать на Беркли Барнса довольно приятно. Он очень внимательный. Щедрый. И сумасшедший.
Он ждал меня сразу за огромными стеклянными дверьми здания «Боллар» — выпрямившись во весь свой шестифутовый рост, нервно ходил туда-сюда, пока ночной швейцар отпирал дверь. Я не знаю точно, сколько ему лет. Сорок, наверное. Но у него коротко остриженные рыжие волосы, волнистые, отчего он кажется моложе. Большой, чуть загнутый нос. Светло-голубые глаза. Жесткая линия подбородка. Таких можно увидеть в вестернах.
Я нашарил в левом кармане брюк красную пластмассовую упаковку для таблеток, заранее отвинтил крышку. Потом вытряхнул таблетку ему на протянутую ладонь.
— Транквилизатор, — сказал я.
Он бросил таблетку в рот и начал торопливо жевать. Он всегда волнуется перед встречей с незнакомыми людьми. А когда он волнуется, у него расстраивается желудок. Тогда нам приходится выбирать между желюзилом и пентобисмолом. Иногда действует одно лекарство и не действует другое, и наоборот. А то вдруг у него голова заболит. Это еще хуже.
— Я как-то не очень хорошо чувствовал себя, когда ехал сюда, — сказал он.
Я пошарил в правом кармане брюк — хотел убедиться, что буфферин на месте, потом из суеверия коснулся пакетика желюзила в нагрудном кармане. Таблетки демерола были у меня в кармане жилета, а маленький пузырек с драмамином — в правом кармане пиджака. Таблетки плацебо из муки и сахара я держал в левом кармане пиджака — на случай, если возникнут непонятные симптомы.
Вы можете подумать, что это и есть моя работа — ухаживать за ипохондриком-переростком. Все не так плохо, как могло показаться. Он никогда не думает об этих вещах, пока не начинается боль. Предвидя некоторые ситуации, я экономлю нам обоим немало времени. Вы когда-нибудь пробовали купить бутылочку пентобисмола в три часа ночи?
«Сейз Коммуникейшнз, инк.» располагалась в пентхаузе, и большие выпуклые буквы на стене в приемной гласили: «Реклама Внешние Связи».
Барнс взглянул на стену и быстро пошел назад к лифтам.
— Рекламное бюро. Нет, я этого не вынесу.
Я протянул ему плацебо. От двух транквилизаторов он стал бы слишком вялым.
— Примите еще транквилизатор, — сказал я, чтобы он ничего не заподозрил.
Он проглотил таблетку, мрачно глядя на закрытые двери лифта. К счастью, кабина уже опустилась.
2
Не то странно, что Барнс стал частным детективом, странно, что он преуспевает в этом. Начал он адвокатом в корпорации. Показалось скучным. Потом занялся уголовными делами. Общаясь с частными детективами, заинтересовался сыскной работой. Сам стал понемногу этим заниматься, когда того требовали обстоятельства. И в конце концов ему понравилось, хотя трудно представить, чтобы Барнсу могло что-то нравиться.
Я резко постучал по столу, за которым, по идее, должен был кто-то сидеть — но никто не сидел.
— Есть кто-нибудь дома? — позвал я.
Вышел седоволосый мужчина лет пятидесяти, очень приятный на вид.
— Я Оливер Фаррис, — представился он. — Вы Беркли Барнс?
— Нет, — ответил я, пожимая ему руку. — Я Ларри Хоуп, его помощник. — Я кивнул в сторону Барнса, который никак не мог оторваться от созерцания дверей лифта. — Вот мистер Барнс.
Барнс неохотно подошел и пожал руку.
— Очень жаль, что пришлось побеспокоить вас вечером в воскресенье, — сказал Фаррис, — но Хэм с самого утра уезжает в Лос-Анджелес.
— Хэм? — спросил Барнс.
— Хэммерсмит Трэпп, наш президент, — пояснил Фаррис.
— О, — кивнул Барнс.
Нас быстро провели по короткому коридору в огромный кабинет. Ковер был очень толстый, а большая стеклянная дверь открывалась на широкую террасу. Посреди кабинета находился худой темноволосый человек в очках, которые казались чересчур большими для его длинного узкого лица. Он бежал трусцой на месте.
Несколько секунд он продолжал свою полезную деятельность, внимательно изучая нас. Прыг, прыг, прыг, прыг. Наконец пожал худыми плечами и подбежал к Барнсу, протягивая РУку.
Барнс закатил глаза — это могло означать, что он вне себя. Он тоже начал бежать на месте и протянул руку.
Хэммерсмит Трэпп остановился.
— Я вижу, у вас есть чувство юмора, — проговорил он. — Я бегаю ради здоровья. Совсем нет времени для регулярных занятий физкультурой.
Они пожали друг другу руку.
— Я Барнс, — сказал Барнс. — Бегаю ради компании. Один я этого и в рот не беру.
Ну вот, я же говорил, что Барнс нервничает, встречаясь с незнакомыми людьми. А когда он нервничает, то вполне может наговорить глупостей.
Он хмуро взглянул на меня.
— Это Лоуренс Хоуп, мой помощник.
Мы с Трэппом пожали друг другу руки, потом он побежал было к своему столу, но одумался и перешел на обычный шаг.
Когда мы все уселись, Трэпп сказал:
— У нас тут очень серьезная проблема, и она требует тончайшей деликатности. О’кей?
— Конечно, — кивнул Барнс, — в нашей работе это подразумевается. — У него был немного сонный вид: действовал транквилизатор.
— Вот о чем вам следует помнить каждую секунду, — продолжал Трэпп, — наша проблема должна сохраняться в полнейшей тайне. О’кей? — Некоторое время он молча смотрел на Барнса. — Я полагаю, человек, обученный переносить пытки во вражеских руках, сумеет сохранить тайну?
— Пытки? — Барнс сразу очнулся.
— Я слышал от человека, который рекомендовал вас — не стану называть его имя, что вы служили в армейской разведке…
— Да, но это было давно…
— Я хочу быть уверенным, что на вас можно положиться в отношении секретности, — заявил Трэпп.
— Вы думаете, ваши конкуренты могут прибегнуть к пыткам? — спросил Барнс.
Фаррис мягко фыркнул.
— Наши конкуренты не имеют к этому никакого отношения.
Трэпп приспустил очки и посмотрел на нас поверх оправы.
— Мы имеем в виду одного определенного клиента. Самого большого. Если он услышит об этой… э… проблеме, результаты будут… э… катастрофическими.
Барнс поерзал в кресле.
— Что же это за проблема?
— Кто-то в нашей компании пытается убить меня.
Мы оба подались вперед.
— Убить вас? — переспросил Барнс.
— Да. Меня хотят убить. О’кей?
Фаррис сидел сейчас на самом краешке своего кресла.
— Боюсь, что среди нас есть сумасшедший.
Барнс взглянул на Фарриса, потом опять вернулся к Трэппу.
— Как? — спросил он.
— Как он пытается меня убить? Сейчас я вам кое-что покажу.
— Трэпп открыл ящик стола и достал оттуда острый мебельный гвоздь с широкой шляпкой. Он поднял его вверх, чтобы все могли рассмотреть. — Первый инцидент — вот. Этот гвоздь. Он был очень ловко укреплен на одной из пружин в сиденье моего кресла. Пока никто не садился, гвоздя не было видно. А когда сиденье прогнулось под весом человека, гвоздь выскочил на полдюйма.