— Я не возьму котенка домой, — твердо проговорил я. — Как я уже объяснял не раз, время моей работы не позволяет мне заботиться о животном.
Он нежно погладил котенка по голове.
— Но на день или два?
Последняя кошка, которую он мне всучил, прожила у меня семь месяцев, прежде чем он подыскал для нее дом. Я напомнил ему об этом красноречивым взглядом.
Он опять улыбнулся. Это была прощающая улыбка святого.
— Ну что ж, я ведь могу запереть их в разных комнатах. Ладно, до завтра.
4
Мы с Барнсом пришли в «Сейз Коммуникейшнз, инк.» без десяти девять. Я очень удивился, никого там не увидев. При таком шефе, как Трэпп, можно было ожидать, что все являются на полчаса раньше срока для подготовительных упражнений и хорового пения. Или они каким-то образом узнали, что он в Лос-Анджелесе?
Секретарша вошла в десять минут десятого, а в девять пятнадцать я почуял запах кофе. Секретарша — длинные золотистые волосы, прекрасные ноги — спросила, не выпьем ли мы по чашке.
Я сказал, что обязательно выпью, поднялся, и нос привел меня в маленькую кухоньку, которую я заметил еще во время вчерашней экскурсии. Мрачного вида молодой человек, типа конторского посыльного — волосы до плеч, зеленые брюки и золотистый свитер — возился с кофеваркой. Когда я вошел, он вытащил чистую чашку и блюдце, наполнил чашку и приблизился ко мне.
— Спасибо, — сказал я.
Он прошел мимо меня в находившийся рядом конференц-зал, сел там, закурил сигарету, а потом стал пить кофе.
Я смущенно покашлял и проговорил:
— Мисс… э… гм, сказала, что есть кофе.
Он злобно уставился на меня сквозь сигаретный дым.
— Это для меня новости, папаша. Но если вы хотите называть такую бурду кофе, я не стану спорить о семантике.
Я достал из шкафчика чашку и блюдце и налил себе кофе.
— Чем вы занимаетесь в «Сейз Ком.»? — поинтересовался я.
Некоторое время он смотрел на кофе, не отвечая. Может быть, он видел там свое отражение.
— Я творческий директор и старший вице-президент, — сказал он наконец, — и хорошо бы, если вы отстали, — мне подумать надо. У меня на уме только проблема собачьей пищи.
Вот так. Старший вице-президент.
Я вернулся в приемную — спросить, не хочет ли Барнс кофе. Он сказал, что нет.
— Если увидите мальчишку с грязными светлыми волосами до плеч, в зеленых брюках и золотистом свитере, — проговорил я, понизив голос, — обращайтесь с ним почтительно. Он творческий директор и старший вице-президент.
Барнс очень удивился.
— Сейчас начну выяснять, не относится ли он к Трэппу враждебно, — продолжал я.
— Может, у него есть декофеинизированный кофе? — сказал Барнс.
Я кивнул и пошел обратно в конференц-зал. Творческий директор старший вице-президент сидел на прежнем месте и смотрел в чашку.
— Я приступил здесь к работе как ассистент Фарриса, — сообщил я, протягивая руку. — Меня зовут Ларри Хоуп.
Он тихонько заворчал, обнажая клыки, потом резко гавкнул. А я и забыл, что он сосредоточен на проблеме собачьей пищи.
Я убрал руку в карман. Меня еще никогда не кусал человек, и я не хотел, чтобы это все-таки произошло.
— Этот Фаррис, он что из себя представляет? — спросил я.
Он ответил вполне вежливо:
— Отец Фаррис — о’кей. Трехмерный зануда, но человек порядочный.
— Вероятно, парадом командует Трэпп?
— От Трэппа исходят дурные флюиды, — ответил старший вице-президент, задумчиво ковыряя в носу.
— Да? Я думал, он капитан счастливого корабля.
— Он прыщик на прихотливом пальце судьбы.
Я кивнул.
— Вы его не выносите, да?
Он яростно зарычал, потом попытался укусить меня за ногу.
Я успел отскочить. Возвращаясь в приемную, я подумал, что к этому чудику придется искать какой-то особый подход.
— У него есть декофеинизированный? — сразу спросил Барнс.
— Не знаю. Он хотел меня укусить, пришлось уйти.
Барнс проигнорировал то, что счел глупой шуткой, и продолжал просматривать журнал по рекламному делу.
Фаррис появился примерно без четверти десять, улыбающийся и расслабленный. Барнс терпеть не может, когда его заставляют ждать. Он пробормотал в ответ на жизнерадостное приветствие Фарриса что-то невнятное.
— Сейчас я уберу свое пальто, — сказал Фаррис, — и мы временно устроим вас обоих в кабинете Хэма. Вы сможете познакомиться со всеми с помощью телевидения.
Барнс презрительно фыркнул.
Когда Фаррис вернулся, мы последовали за ним в кабинет Трэппа. Там было темно, только с террасы, где неплотно сходились шторы, пробивалась полоска света. Фаррис включил свет и сразу отшатнулся.
— Боже мой, Хэма застрелили! — сказал он.
Я знаком с пулевыми ранениями, но увиденное произвело впечатление даже на меня. Хэм сидел в кресле, лицо его было сплошной маской из крови и осколков кости. Очевидно, пуля, попав в затылок, прошла насквозь, оставив выходной кратер.
Барнс подошел к столу Трэппа и стал внимательно рассматривать безжизненную фигуру. Я сел на подлокотник одного из кресел и отвел глаза. Теперь пусть этим занимается полиция.
— Это не Трэпп, — заявил Барнс, выпрямляясь.
Фаррис, очень бледный, стоял с чуть приоткрытым ртом.
— Не Трэпп?
— Нет. Он примерно такого же роста, но, мне кажется, футов на двадцать — двадцать пять тяжелее Трэппа. К тому же у Трэппа пальцы длинные и тонкие. А у этого короткие и пухлые.
— К-к-к-то же это может быть? — пробормотал Фаррис. Я боялся, что он хлопнется в обморок.
Барнс пожал плечами. Он пошел к двери, взяв Фарриса под руку.
— Понятия не имею, — сказал он, — но вам сейчас надо позвонить по другому телефону в полицию. А Ларри останется присмотреть, чтобы никто не заходил.
Ну конечно. Оставим Ларри с трупом. Я отвернулся от фигуры в кресле и стал ждать. На всякий случай я разжевал несколько таблеток желюзила, предназначенных для Барнса. Я тоже не совсем бесчувственный.
Когда прибыла полиция, нам нечего было делать, кроме как сидеть в кабинете Фарриса и пить кофе, а представители закона занимались своей работой.
Примерно через час нас всех позвали в конференц-зал, где полицейский в штатском, с зелеными глазами и белым мучнистым лицом жевал маленькую пластмассовую сигарку и морщился от отвращения. Очевидно, пытался бросить курить. Детектив Шанк. Отто Шанк, но я не думаю, что кто-нибудь звал его по имени. Кроме зеленых глаз, у него были мышистые вьющиеся волосы, тонкие губы и улыбка, которую можно обозначить мягким словом «непривлекательная*.
— Садитесь, — проговорил он, не вынимая сигары. Она резко дернулась и чуть не выпала.
Мы сели, Барнс с деревянным лицом, а я едва сдерживал улыбку.
— Я слышал, вы частные сыщики. Дайте взглянуть на документы.
Мы протянули свои документы.
— Вы можете справиться обо мне у Хэна Бломберга в конторе прокурора или у лейтенанта Джиллиана в управлении полиции, — сообщил Барнс.
— Джиллиан, да? Бломберг, да? — проворчал детектив.
— Меня знает Фил Мак Клоски, старший сторож в южном крыле здания Федерального суда Нью-Йорка, — гордо доложил я. — Можете справиться у него, если хотите.
Шанк медленно повернулся и, прищурясь, посмотрел на меня.
— Не думаю, что мы будем друзьями, — заметил он.
Даже Барнс на меня покосился.
Шанк опять повернулся к Барнсу.
— Я слышал, вы кое-чем помогали полиции в делах о мошенничестве. Но здесь произошло убийство. Не думаю, что в вашем присутствии есть какой-то смысл.
Барнс холодно улыбнулся.
— Нас нанимали не для расследования убийства. Вполне возможно, что наша миссия в этой фирме закончена.
Открылась дверь, вошел еще один в штатском. У него было длинное худое лицо с четкими дугами черных бровей, чуть крючковатый нос, выпирающий подбородок и большой рот. С Барнсом они были знакомы. Позже я узнал, что его зовут Фред Карлуччи.
Шанк вытащил шариковую ручку и начал что-то записывать в блокноте.
— Ну, давайте займемся делом. Фаррис говорит, вы двое здесь потому, что происходили какие-то странные вещи. Какие странные вещи?
— Кто-то засунул Трэппу гвоздь в кресло, — сказал я.
— Очень смешно, — отозвался Шанк.
— Кто-то влил ему азотную кислоту в лосьон для бритья.
Шанк холодно смотрел на меня.
— Кто-то подмешал ему дигиталис в кофе.
— Да, — Шанк опустил глаза.
— Кто-то посадил на него клеща.
Шанк пожевал свою шариковую ручку.
— Я сказал — займемся делом. Повторяю: какие странные вещи?
— Ларри не шутит, — вмешался Барнс. — Именно из-за этих вещей нас пригласили сюда.
— Клещ?
— Пятнистая лихорадка Скалистых гор.
Шанк повернулся к Карлуччи, который устроился на краешке стола.
— Карлуччи, у нас тут какая-то некоммуникабельность. Может, ты как-то иначе сформулируешь мой вопрос? Чтобы до этих ребят дошло.
Карлуччи откашлялся.
— Шанк хочет сказать, кончайте трепаться, переходите к фактам.
Неохотно выговаривая слова сквозь стиснутые зубы, Барнс подробно обрисовал всю ситуацию, начиная с нашей встречи прошлым вечером и кончая обнаружением тела.
Шанк уже собирался взяться за нас всерьез: мы утаили важную информацию, но тут вступил я и стал лгать, Барнс лгать не любит.
— Вы должны признать, что это странное дело, — сказал я. — Мы пришли сюда вчера и выслушали их историю. В общем-то, мы еще не успели решить, что делать. Трэпп и Фаррис сказали, что, если мы вызовем полицию, они будут все отрицать. Они были уверены: какой-то псих в компании пытается запугать Трэппа. Но мы все же собирались позвонить вам сегодня утром, просто на всякий случай.
Барнс очень строго посмотрел на меня.
— Я хочу сделать заявление, — произнес Шанк, глядя на Барнса.
У того взлетели брови: слова эти прозвучали очень грозно.
— Может, вы и думаете, что у вас есть какое-то влияние в конторе адвоката и друзья в полиции, но, — Шанк сделал паузу, — я не потерплю никакого вмешательства в это дело. А если вы все-таки вмешаетесь, то мигом потеряете свою лицензию.