Один предмет нас удивил. Это было нечто вроде ручки от метлы или швабры, из конца торчали четыре гвоздя.
— Это еще для чего, черт возьми? — удивился Барнс.
— Понятия не имею.
— Но для чего-то эта штука должна применяться…
— Несомненно, — устало сказал я. — Не зря же я доставал из чулана и ставил обратно тяжелые вещи.
— Постарайся выяснить.
— Ладно. Поищем где-нибудь еще.
— Я, пожалуй, схожу поболтать с Биллом Смитом, — сказал Барнс.
Я решил взять палку и спросить Изабель, для чего она применяется.
Она сидела в своем кабинете и печатала на электрической машинке. Вид у нее был озабоченный.
— Я подумал, может, ты скажешь мне, для чего применяется эта штука, а потом мы пойдем на ленч, — проговорил я, положив палку на стол.
Она холодно посмотрела на меня, а потом на палку.
— У меня срочная работа. К тому же мне принесут сюда сэндвич. — И машинка вновь затрещала.
— А для чего все-таки эта палка?
— Не знаю, — вскинулась она, — но я могла бы найти ей хорошее применение прямо сейчас.
Я быстренько убрал палку. Каждая женщина, я это давно понял, склонна к насилию, просто эта склонность дремлет в ней до поры до времени. У меня прямо дар возбуждать эту склонность.
— Значит, ты не знаешь, что это такое, и не хочешь пойти со мной на ленч, — констатировал я.
Она опустила голову на машинку и несколько секунд молчала.
— Я очень хотела бы пойти с тобой на ленч в какой-нибудь другой день, и я пойду, если ты пообещаешь не брать с собой эту палку.
Наверно, мы оба испускали не те флюиды, какие-то злые волны или еще что-нибудь. Я отнес палку обратно в чулан и пошел искать сэндвич в одиночестве. Если мы задержимся здесь допоздна, можно будет спросить уборщицу, что это за палка.
Барнс вернулся весьма довольный после ленча с Биллом Смитом. Оказывается, Билл Смит не тот человек, которого мы ищем. Он был директором Стэнфордского отделения Общества защиты животных.
Я возразил, что это пристрастная, эмоциональная оценка, недопустимая в детективной работе.
Он согласился, но заметил, что интуиция его обычно не обманывает.
— Однако, — уступил он, — чтобы соблюсти полнейшую объективность, я поручаю тебе «прощупать» Билла Смита.
Я кивнул.
— О’кей.
— А я буду продолжать обыск.
Как он собирался без меня ворочать тяжелые вещи, я и представить не мог. По сравнению с этим моя задача была сущим пустяком.
— Я буду в кабинете Трэппа, — сказал я. — Любопытно последить за ним скрытой камерой. За Биллом Смитом я точно пригляжу.
Барнс поморщился.
Я взял у Фарриса личное дело Билла Смита и унес в кабинет Трэппа. Большое кресло выглядело не очень заманчиво, если учесть, кто занимал его последним. Но детективы — люди ко всему привычные. Я сел и стал изучать схему телевизионных каналов по кабинетам. Мне бросилось в глаза имя Изабель. Я включил ее номер.
Когда трубка нагрелась, я увидел, что девушка все так же печатает на машинке и вид у нее по-прежнему озабоченный. Она была очень хороша. Некоторое время я смотрел на нее, потом неохотно переключился на Билла Смита.
Смит был невысокий, мускулистый, голова почти лысая, с венчиком седых волос. Лицо показалось мне приятным. Он дремал, уютно сложив руки на пухлом животе. Очевидно, у них с Барнсом получился прекрасный ленч, они вели увлекательную беседу о кошках и собаках.
Я попереключал каналы, потом опять вернулся к Изабель: теперь она кусала кончик карандаша и вымарывала что-то из напечатанного. Долг не давал мне покоя, и я переключился на Смита. Он продолжал дремать. Не отключая канала, я принялся изучать досье Смита.
Удалось найти лишь одно темное пятно в его биографии. Его младший брат, Лоутон, сидел в тюрьме, а потом умер при несколько загадочных обстоятельствах. Загадочных только потому, что власти не смогли определить, несчастный случай это был или самоубийство. Смерть Лоутона была вызвана слишком большим количеством снотворного в сочетании со слишком большим количеством алкоголя. По отдельности ни снотворное, ни виски не могли бы его убить. Тюремное заключение свидетельствовало, что по его вине в автодорожной катастрофе погиб человек. Он сел за руль пьяный, столкнулся с другой машиной, и пассажир той машины скончался. Все это произошло больше десяти лет назад.
Зазвонил телефон. Я автоматически протянул руку, подняв в то же время глаза на экран. Билл Смит тоже тянулся к телефону. Я понял, что звонок у него.
— Да, — сказал он. — Ах, это ты, моя дорогая. — Тут наступила долгая пауза, потом он произнес: — Хорошо, я этим займусь. — У меня сложилось впечатление, что он говорит со своей женой. — Да так себе. Не очень спокойно. Ты же знаешь, что произошло вчера. Все взволнованы. — Опять долгая пауза. — Я не мог не вспомнить о Лоутоне. — Я насторожился. — Зло идет по пятам за этим человеком, — убежденно проговорил Смит. Потом речь зашла о пустяках.
Произошло вчера — это убийство. Возможно, человек, по пятам за которым идет зло, — Трэпп? Какое же отношение имеет Трэпп к Лоутону или к его смерти? Да и есть ли связь? Я не слышал слов миссис Смит, а потому не мог быть уверен, что они говорили по поводу убийства.
Вошел Барнс, он немного запачкался в пыли после перетаскивания тяжелых предметов. Я показал ему досье Смита и пересказал телефонный разговор.
— Гмм, — сказал он и чихнул несколько раз. — Наверно, у меня начинается простуда.
Я дал ему капсулку от простуды.
— Скорее всего аллергия на пыль.
Он опять чихнул и положил капсулку от простуды в карман.
— Ты выяснил, для чего эта палка с гвоздями?
Проклятая палка. Я совсем о ней забыл.
— Вас не интересует то обстоятельство, что Трэпп может быть причастен к смерти Лоутона Смита?
— Конечно, интересует. Ты молодец, кое-что нашел.
— А вот про палку я ничего не узнал. Спрашивал у нескольких человек, но никто о ней ничего не знает. Спросим позднее у какой-нибудь уборщицы.
Он с недовольным видом повернулся и вышел. Я последовал за ним к чулану, там он вытащил палку, и мы направились к лифтам.
— Вы не знаете, для чего используют этот предмет? — спросил Барнс у лифтера. — Мы нашли его в одном из чуланов вместе с принадлежностями для уборки.
Лифтер осмотрел палку.
— Нет, сэр. Вам вниз?
Мы спустились в фойе, где Барнс обратился к другому лифтеру:
— В этом дурацком здании должен же быть тот, кто знает, что это такое.
Лифтер, седой ирландец, взял палку и повертел в руках.
— Да, — вздохнул он, — теперь так строят, что все на соплях держится.
— Что строят? — спросил я.
— Новые здания, сынок. Новые, вот как это. Когда-нибудь оно обрушится нам на голову.
— Но при чем здесь эта палка? — не понял Барнс.
— А ей подправляют этот картонный домик, когда он начинает себя плохо вести. — Лифтер улыбнулся, показав дырку на месте двух передних зубов. — Звукоизоляционные плиты часто сдвигаются, иногда даже выпадают. А такой палкой можно достать до потолка и подправить.
— Зачем? — тупо проговорил я.
— А чтобы придвинуть плитки друг к другу, парень. Ты же не захочешь, чтобы у тебя в потолке были дыры, верно?
Я и не знал, что над потолком есть свободное пространство. Барнс, я это чувствовал, сразу наэлектризовался, выслушав лифтера. Я постепенно сообразил, что, конечно же, между плитками и потолком должен быть зазор. Стеклянные панели, защищающие флюоресцентные лампы, располагались заподлицо с плитками, так что должно оставаться несколько дюймов, чтобы умещались штампы и сопутствующее им снаряжение.
Мы вернулись в кабинет Трэппа, и Барнс опять стал принюхиваться, а я — рассматривать белые плитки на потолке, что показалось мне более практичным.
— Теперь, зная, что он может находиться наверху, я быстрее смогу отыскать источник запаха, — заявил Барнс.
Я нашел плитку у дверей на террасу. Плитка была чуть исцарапана гвоздями, как раз рядом с отверстиями, куда и должны были вставляться гвозди. Подставив стул, я влез на него, подцепил плитку гвоздями и сдвинул влево, после чего она легко поднялась. Барнс подошел и протянул мне свою зажигалку. Я убрал плитку и поднес огонек к отверстию. Ничего. Нетронутая паутина и цементная пыль.
Я тряхнул головой и слез со стула, чтобы Барнс мог сам посмотреть. Он сначала тоже посветил зажигалкой, потом стал усиленно принюхиваться и… зачихал. Он спрыгнул со стула и продолжал чихать.
— Черт возьми! — сказал наконец Барнс. — Там запах определенно сильнее.
— Вы хотите сказать, что мы должны снять весь потолок? — проговорил я с мягким сарказмом.
— В этом нет необходимости, — ответил он, решив воспринять мои слова всерьез. — Мы просто разделим комнату на квадраты примерно четыре на четыре фута и вытащим по одной плитке в каждом квадрате.
Уже на восьмой плитке Барнс испустил радостный клич. Там был револьвер, он лежал на соседней плитке.
— Можешь посмотреть, но не прикасайся, даже карандашом в дуло не лезь. Я не хочу, чтобы у Шанка появился повод для официальной жалобы.
Я поднялся на стул и заглянул. Да, револьвер. Как хорошо, что больше не нужно снимать плитки — некоторые из них поддавались с большим трудом.
Барнс передал мне палку и плитку.
— Установи на место. Я пойду позвоню Бломбергу.
После Бломберга он позвонил Харри Спенсеру в «Таймс», что показалось мне отчасти рискованным. Харри — племянник Барнса и, в общем-то, не репортер. Он что-то вроде посыльного в редакторском отделе, и, поскольку недавно стал журналистом, ему иногда доверяют написать некролог. Но выглядит он как репортер. Очки в тяжелой оправе и манеры всезнайки.
Было около шести часов, Харри как раз заканчивал работу. У нас он появился бы раньше Бломберга и Шанка.
Бломберг, друг Барнса из конторы шерифа, был высокий красивый человек в роскошной цветастой рубашке. У Шанка на лице было выражение едва сдерживаемой ярости. Харри Спенсер сидел на подлокотнике кресла и подергивался от нервной энергии, очень напоминая репортера.