ИСКАТЕЛЬ 1995№ 5
Выходит 6 раз в год
Издается с 1961 года
Содержание:
КЛИФФОРД САЙМАК
БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ДАР
Роман
ОЛЕСЬ БЕНЮХ
ПОДОЛЬСКИЙ БУМЕРАНГ
Рассказ
КОЛЬКА
Рассказ
ЭРЛ СТЕНЛИ ГАРДНЕР
ДОЛИНА МАЛЕНЬКИХ СТРАХОВ
Рассказ
КЛИФФОРД САЙМАК
БЛАГОСЛОВЕННЫЙ ДАР
ГЛАВА 1
Я продолжал вспоминать своего старого друга и то, что он сказал мне в тот день, когда мы виделись с ним в последний раз. Не прошло и двух дней после этой встречи, как он погиб… Груда искореженного металла, в которую превратился его автомобиль, и следы шин на асфальте не оставляли никакого сомнения, что в него врезалась другая машина, неожиданно выскочившая на встречную полосу. Да, все было ясно, за исключением того, куда исчезла та, встречная.
Я попытался думать о чем-то другом. Однако шли часы, передо мной все так же тянулась серая лента шоссе, за окном мелькали покрытые яркой весенней зеленью долины и холмы, а мысли мои вновь и вновь возвращались к тому вечеру, когда я видел его в последний раз.
Похожий на старого сморщенного гнома, он сидел, почти полностью утонув в огромном ярко-желтом кресле, и перекатывал в ладонях бокал с коньяком, рассуждая о весьма странных вещах.
— Я думаю, — говорил он, не отрывая внимательного взгляда от моего лица, — что мир наводнен привидениями. Я имею в виду всех тех фантастических существ, оборотней и чудовищ, которых воображение рисовало человеку, начиная с того самого дня, когда его древний пращур, сидя у своего костра и вглядываясь в ночную темноту, впервые попытался представить себе, что таится там, за пределами пещеры. Конечно, для него — охотника, собирателя трав, кочевника — это не составляло никакой тайны. Его зрение, слух, обоняние были намного острее, чем у современного человека. И все же он не доверял своим чувствам. Его воображение постоянно рисовало все новые и новые формы жизни, новые опасности…
— И ты полагаешь, то же самое можно сказать и о нас? — спросил я.
— Без сомнения, — ответил он, — хотя, конечно, есть и некоторые различия.
Дверь, ведущая во внутренний дворик, была открыта, и с легким ветерком в комнату из сада проникали тонкие весенние запахи. Издалека доносился гул самолета, который, судя по всему, кружил над рекой, перед тем как приземлиться на аэродроме.
— Да, некоторые различия есть, — повторил он. — Я должен еще над этим подумать, но скорее всего дело в том, что наши чудовища просто другие. Большей частью они — продукт нашего развитого интеллекта, тогда как чудовища древнего человека были не более чем отражением его первобытных страхов.
Мне показалось, что он собирается развить свою странную теорию, но в этот момент в комнату вошел его племянник Филипп Фримэн. Филипп, из госдепартамента, стал рассказывать какую-то смешную историю об одной высокопоставленной персоне, прибывшей в Вашингтон с визитом. Потом разговор перескочил на что-то другое, и к привидениям мы в тот вечер больше не возвращались.
Впереди на шоссе показался знак поворота на Старую Военную дорогу, и я снизил скорость. Свернув, я поехал еще медленнее. После нескольких часов езды со скоростью восемьдесят миль сорок показались мне просто черепашьим шагом. Однако и сорок, пожалуй, было слишком много для той дороги, на которой я сейчас оказался.
По правде говоря, я совершенно не подозревал, что где-то еще остались подобные дороги. Когда-то это была сплошная черная полоса, но со временем асфальт потрескался, трещины засыпали щебенкой, которую колеса постепенно превратили в мелкую белую пыль, и теперь на ней повсюду виднелись причудливые белесые пятна и разводы. Дорога к тому же была очень узкой, и из-за густого кустарника, покрывающего склоны холмов по обе ее стороны, казалось, что едешь по дну неглубокой извилистой канавы.
Шоссе, которое несколько лет назад значительно расширили, проходило по гребню холма, а Старая Военная дорога резко шла под уклон. Мне это, конечно, было известно, но я совсем забыл, что сразу за поворотом начинается крутой спуск.
Совершенно особый мир, думал я, и хотя именно к нему я и стремился, я никак не ожидал, что столкнусь с ним сразу, как только сверну с шоссе. Впрочем, этот мир скорее всего был особым только в моем воображении — я видел его таким, каким хотел видеть.
Интересно, подумал я, произошли какие-нибудь изменения в Пайлот-Нобе за те годы, что меня там не было? На первый взгляд это казалось маловероятным. Вряд ли в этом глухом, отрезанном от мира уголке могло что-нибудь измениться.
Почему, спросил я себя, человек так стремится вернуться к своему прошлому, даже сознавая, что ни одно дерево не будет уже расцвечено такими красками, какие полыхали на нем однажды утром тридцать лет назад, а воды знакомой речушки не будут такими глубокими, прозрачными и холодными, как в детстве, и что, по существу, он смотрит на свое прошлое глазами десятилетнего ребенка, который только и способен так воспринимать окружающий мир?
Я мог бы выбрать любое другое из сотни подобных мест, где также не будет трезвонить ежеминутно телефон и где не надо все время готовить какие-то отчеты, соблюдать сроки, встречаться с нужными людьми, быть хорошо осведомленным во всех вопросах и обладать изысканными манерами. Мест, где можно спокойно думать и писать или, наоборот, позволить себе быть ленивым и беспечным, бриться только тогда, когда хочется, ходить в чем угодно и спокойно болтать о всяких пустяках. Там никто не обратит на это никакого внимания, и тебе не надо лезть из кожи, чтобы казаться умным.
Да, я мог бы отправиться в любое из сотни подобных мест, и тем не менее я с самого начала не сомневался, куда именно поеду. Возможно, я пытался обмануть себя, но, даже понимая это, был счастлив. Я возвращался домой, боясь произнести это слово даже про себя. Все это время я прекрасно понимал, конечно, что того места, которое с детства запечатлелось в моей памяти, нет и никогда не было, что с годами воображение превратило его в одну из тех прекрасных иллюзий, которыми люди любят себя тешить, предаваясь воспоминаниям.
Когда я свернул с шоссе, день уже клонился к вечеру и в небольших долинах, по которым я проезжал, начали сгущаться тени. Вдали на фоне темнеющего неба выделялись белоснежные купола цветущих фруктовых деревьев, и временами с ветром до меня доносился их нежный аромат. Хотя еще только смеркалось, мне показалось, что я также ощущаю какой-то необычный запах испарений, которые поднимались с лугов по берегам небольших речушек.
Многие годы я говорил себе, что знаю эти места как свои пять пальцев, что они запечатлелись в моей памяти навечно, так что, сев за руль, я безошибочно найду дорогу в Пайлот-Нобе.
Но сейчас у меня вдруг возникло подозрение, что все эти годы я заблуждался. Я не находил ни одной знакомой черты в окружающем пейзаже. То есть места, по которым я сейчас проезжал, были, разумеется, именно такими, какими я их помнил с детства, но пока мне не встретилось ничего, что бы мне точно подсказало, где я нахожусь. Положение было отчаянным, даже унизительным, и я со страхом подумал, что, возможно, то же самое ждет меня и в Пайлот-Нобе.
Дорога была просто отвратительна, намного хуже, чем я ожидал. Почему, думал я, те, кто за это отвечает, довели ее до подобного состояния? Они, конечно, ничего не могли поделать с крутыми поворотами, так как дорога проходила по холмистой местности, но как объяснить все эти засыпанные щебенкой выбоины и трещины? И давным-давно пора было что-то сделать с узкими каменными мостками, где не могли бы разминуться и две машины. Правда, мне пока не встретилось ни одной — в этот час я, похоже, был один на этой дороге.
Совсем стемнело, и я включил фары. Уже несколько раз мне приходилось снижать скорость, и временами я тащился в пределах двадцати миль в час. При тех крутых поворотах, что все чаще стали попадаться мне на пути, ехать быстрее было просто опасно.
Пайлот-Ноб, наверное, уже неподалеку, — он находился всего в сорока милях, а я, похоже, проехал уже больше половины пути. Если бы, сворачивая с шоссе, я посмотрел на спидометр, я знал бы точно, где сейчас нахожусь, но, к сожалению, я этого не сделал.
Дорога с каждой минутой становилась все хуже и хуже, а когда я въехал в узкую лощину, она стала совершенно ужасной. По обе ее стороны возвышались холмы, а у самой обочины, почти попадая в полосу отбрасываемого фарами света, громоздились огромные валуны. Погода тоже начинала явно портиться. Появившиеся было на небе редкие звезды теперь исчезли, и вдалеке послышались глухие раскаты грома.
Быть может, подумал я, где-то была развилка, а я ее проскочил и поехал не по той дороге. Мысленно я проверил весь свой путь. С того момента, как я свернул на Старую Военную дорогу, я ехал только по ней, и хотя местами от нее отходили тропинки, все они были расположены под прямым углом к ней.
После очередного резкого поворота я увидел вдали, справа, несколько сбившихся в кучу низких строений, где в одном из окон мерцал свет. Я снял ногу с педали газа и решил остановиться и спросить дорогу. Но потом, сам не знаю почему, передумал и поехал дальше. Кажется, я решил, что в случае необходимости всегда смогу вернуться, а может быть, надеялся встретить другую ферму и спросить дорогу там.
Так оно и случилось. Не проехал я и мили, как увидел другую ферму — кучку прилепившихся к холму низких строений с одним освещенным окошком, которая показалась мне точной копией первой.
Окно отвлекло на миг мое внимание, и когда я вновь взглянул на дорогу, то увидел, что по ней прямо на меня что-то мчится. На какие-то доли секунды я, похоже, просто окаменел — мой мозг отказывался верить чувствам, которые говорили, что передо мной динозавр.