и бы он этого не сделал, мне, возможно, и не пришлось бы сейчас расхлебывать эту кашу.
Единственным заведением, которое еще не закрылось, был бар в деловой части города. Сквозь его грязные оконца пробивался тусклый желтый свет, и под напором слабого ветерка поскрипывала, раскачиваясь, укрепленная на железном кронштейне вывеска.
Я стоял на противоположной стороне улицы, собираясь с духом, чтобы войти в бар. Конечно, телефона в баре могло и не оказаться, но скорее всего он там был. Я знал, что, переступив порог этого заведения, подвергну себя серьезной опасности, так как шериф почти наверняка уже разослал свое сообщение и меня повсюду искали. Правда, они здесь могли еще ни о чем и не знать, но все равно это был риск.
Каноэ я привязал у пристани к какому-то покосившемуся столбу, чтобы, вернувшись, сразу же отчалить. Вряд ли кто-нибудь даже узнает о том, что я здесь был, ведь никто меня не видел. Весь городок, казалось, вымер.
Позвонить Филиппу и предупредить его об опасности было просто необходимо. Я и так уже, возможно, опоздал. Любому человеку, прочитавшему записи моего друга, грозила смерть.
Несколько минут я мучительно думал, как поступить, и наконец, так толком ничего и не надумав, направился через улицу. Дойдя до тротуара, я взглянул на вывеску. Ее скрип под напором ветра заставил меня очнуться и полностью осознать, что я собираюсь предпринять. Меня разыскивали, и не было никакого смысла заходить в бар, подвергая себя опасности. Я прошел мимо, но, не сделав и нескольких шагов, повернул назад, понимая, что надо на что-то решиться — не мог же я ходить перед баром взад-вперед всю ночь.
Собравшись с мужеством, я поднялся по ступеням и толкнул дверь. В дальнем конце зала, у стойки, сидел, сгорбившись, какой-то человек, а бармен стоял, прислонившись к ней, и, не отрываясь, смотрел на дверь. У него был такой вид, словно он всю ночь напролет ждал, не появится ли какой-нибудь посетитель.
При виде меня бармен даже не шелохнулся. Казалось, он меня просто не заметил. Я вошел, закрыл за собой дверь и приблизился к стойке.
— Что желаете, мистер? — спросил бармен.
— Виски, — ответил я, даже не напоминая про лед, так как, похоже, это посчитали бы здесь дурным тоном. — И немного мелочи, если у вас есть телефон. Мне надо позвонить.
Бармен указал большим пальцем в угол.
— Там, — произнес он.
Я взглянул туда, куда он указывал, и увидел втиснутую в угол кабинку телефона-автомата.
— Ну и отделали же вас, — сказал вдруг бармен.
— Это уж точно, — подтвердил я.
Он поставил стакан на стойку и налил мне виски.
— Припозднились вы, однако.
— Похоже на то, — ответил я и взглянул на часы. Они показывали уже половину двенадцатого.
— Что-то не слышно было, как вы подъехали.
— Я оставил машину в нескольких шагах отсюда. Мне показалось, что все уже закрыто, но потом я увидел ваши светящиеся окна.
Объяснение звучало явно неубедительно, но он не стал допытываться. Ему, очевидно, все это было совершенно безразлично. Он задал этот вопрос просто так, чтобы поддержать разговор.
— Я собираюсь закрываться, — сообщил он. — Кончаю работу ровно в двенадцать. Сегодня здесь, правда, никого нет, кроме Джо, который сидит вон там, у стойки. Он проводит в баре все свое время. Каждый вечер, когда я закрываюсь, мне приходится вышвыривать его отсюда, как какого-нибудь паршивого кота.
Виски было неважным, но оно меня согрело и несколько притупило страх.
Я протянул бармену бумажку.
— Вы хотите получить мелочь на всю сумму?
— Да, если это вас не затруднит.
— Нисколько. Далековато вы, должно быть, собрались звонить?
— В Вашингтон, — ответил я, не видя никакой причины скрывать это от него.
Он протянул мне мелочь. Я прошел в кабину и заказал разговор с Филиппом. Вскоре раздался гудок, и в следующий момент кто-то снял трубку.
— Междугородная, — произнесла телефонистка.
— Господина Филиппа Фримэна, пожалуйста.
На другом конце провода судорожно всхлипнули, и затем воцарилось молчание. Наконец через несколько секунд раздался приглушенный голос:
— Его здесь нет.
— Вы не скажете, когда он придет? — спросила телефонистка.
— Он не придет, — ответил со всхлипом голос. — Я не понимаю. Это что, какая-то глупая шутка? Филипп Фримэн умер.
— Человек, с которым вы заказывали разговор, подойти не может, — произнесла телефонистка, — мне сообщили…
— Неважно, — прервал я ее, — я поговорю с человеком, который ответил.
— Опустите, пожалуйста, полтора доллара, — произнес металлический голос автомата.
Я сунул руку в карман и вытащил полную пригоршню мелочи, уронив при этом несколько монет на пол. У меня так сильно тряслась рука, что я с трудом попадал монетами в прорезь телефона-автомата.
Филипп Фримэн мертв!
Наконец мне удалось просунуть последнюю монету, и голос телефонистки произнес:
— Говорите.
— Вы еще на проводе? — спросил я.
— Да, — ответил дрожащий голос.
— Ради Бога, извините меня, — сказал я. — Я ничего не знал. Это Хортон Смит, старый друг Филиппа.
— Он говорил мне о вас. Я его сестра.
— Мардж?
— Да, Мардж.
— Когда он…
— Этим вечером, — ответила она. — Он стоял на тротуаре, поджидая Филлис, — она с минуты на минуту должна была подъехать на машине, — и вдруг неожиданно упал.
— Сердечный приступ?
Последовало долгое молчание, потом она произнесла:
— Мы так думаем, Филлис так думает, но…
— Как себя чувствует Филлис?
— Она сейчас спит. Доктор дал ей что-то успокоительное.
— У меня не хватает слов, чтобы выразить, как глубоко я вам сочувствую. Вы сказали, это произошло сегодня вечером?
— Всего несколько часов назад. И, господин Смит, я не знаю, может быть, мне не следует говорить вам этого, но вы были другом Филиппа и…
— Много лет.
— Здесь есть одна странность. Некоторые из тех, кто видел, как он упал, говорят, что ему прямо в сердце вонзилась стрела, но ее не обнаружили. Некоторые свидетели заявили об этом в полицию, и сейчас следователь…
Ее голос прервался, и я снова услышал, как она всхлипнула. Потом она сказала:
— Вы знали Филиппа, и вы также знали дядю.
— Да, я знал их обоих.
— Оба погибли, и прямо друг за другом. В это просто трудно поверить.
— В это просто невозможно поверить, — произнес я.
— Вам что-то было нужно? Вы спрашивали Филиппа…
— Теперь уже ничего, — ответил я. — Я возвращаюсь в Вашингтон.
— Я думаю, похороны будут в пятницу.
— Спасибо. И извините меня за мою бестактность.
— Вы не могли этого знать, — сказала она. — Я передам Филлис, что вы звонили.
— Спасибо, — ответил я. Но, по существу, это не имело никакого значения. Филлис меня не вспомнит. Я видел жену Филиппа только один или два раза.
Мы попрощались, и я повесил трубку. Несколько секунд я сидел в полном оцепенении, не в силах сдвинуться с места. Филипп убит, убит выпущенной в него стрелой. Но никто сегодня не пользовался стрелами, чтобы избавиться от врагов. То же самое можно было бы сказать и о морских чудовищах и змеином логове.
Я наклонился и стал собирать мелочь, которую обронил.
В дверцу кабинки постучали. Я поднял глаза и увидел бармена — он стоял, прижавшись лицом к стеклу. Заметив, что я на него смотрю, бармен перестал стучать и махнул мне рукой. Я выпрямился и открыл дверь.
— Что с вами? — спросил он. — Вы, случайно, не заболели?
— Нет. Просто обронил несколько монет.
— Я пришел вам сказать, что закрываюсь, так что, если хотите еще выпить, поспешите.
— Мне надо позвонить еще в одно место.
— Тогда поторопитесь.
Я снял с полки под аппаратом телефонный справочник и спросил:
— Вы не подскажете, как мне здесь найти номер телефона в Пай лот-Нобе?
— Ищите в разделе «Пайлот-Ноб-Вудмэн».
— Это Вудмэн?
— А что же еще, по-вашему? — произнес с раздражением бармен. — Вы что, не заметили дорожного знака у въезда в город?
— Похоже, что так.
Я закрыл дверь и стал листать справочник в поисках нужной мне фамилии. Наконец я ее обнаружил — миссис Джанет Форсит. К счастью, в справочнике оказалась только одна Форсит, что значительно облегчило мою задачу, так как я никогда не знал, а может быть, просто забыл, как звали по имени жену старого доктора Форсита.
Я протянул было руку к телефону, но в нерешительности остановился. До сих пор мне везло. Возможно, не следует больше искушать судьбу? С другой стороны, ведь никто не узнает об этом звонке…
Решившись, я снял трубку, сунул монету в прорезь автомата и набрал номер. Раздался длинный гудок. Я ждал. Наконец в трубке щелкнуло, и чей-то голос произнес:
— Алло.
Мне показалось, что это Кэти, но на всякий случай я спросил:
— Мисс Адамс?
— Да, это я. Миссис Форсит спит и…
— Кэти, — сказал я.
— Кто это.
— Хортон Смит.
— О! — воскликнула она и замолчала.
— Кэти…
— Я рада, что вы позвонили. Все это оказалось недоразумением. Сын Бэлларда нашелся, они все нашлись. Сейчас все в порядке и…
— Минутку, Кэти, подождите, — прервал я ее. Она говорила так быстро, что я с трудом ее понимал. — Если, как вы сказали, Джастин Бэллард нашелся, то что же случилось с телом?
— С телом? — переспросила она. — Вы имеете в виду…
— Да, я говорю о теле Джастина Бэлларда.
— Вы знаете, Хортон, произошла странная вещь. Тело исчезло.
— Как это — исчезло?
Хотя, как мне кажется, я знал ответ на этот вопрос, я хотел быть в этом полностью уверен.
— Ну, они обнаружили тело на опушке леса, к западу от Пайлот-Ноба, и оставили там двух человек — Тома Уильямса и еще кого-то — сторожить до прихода шерифа. И вот, когда они буквально на минутку отвлеклись, тело исчезло. Никто не мог бы это сделать незаметно. Тело просто исчезло. Взбудоражен весь город…
— А как дела у вас? — спросил я. — Вы достали конверт с бумагами?