Я поднялся.
— Спасибо за еду и кофе. Это как раз то, чего мне недоставало.
— Куда вы сейчас?
— Думаю, сначала поищу доктора.
Джед кивнул.
— На вашем месте я бы так и сделал.
Я повернулся и пошел вперед, каждую секунду ожидая, что они меня окликнут. Но они этого не сделали, и я продолжал идти по лощине, то и дело спотыкаясь в темноте.
Я помнил, хотя и весьма приблизительно, карту этой местности, так чтосмог по пути наметить себе маршрут. Тейнитаун-Роуд отпадала — это было слишком близко к полю сражения. Я пересеку Тейнитаун-Роуд и буду держать все время на восток, а добравшись до Балтимор-Пайк, пойду по ней в юго-восточном направлении. Непонятно только, почему я вообще так стремился куда-то. Какое значение имело то или иное место в этом странном фантастическом мире. По сути, у меня не было никакой определенной цели, я просто хотел уйти отсюда. Черт сказал мне, что Кэти была в безопасности на нашей Земле, однако он не объяснил, как к ней добраться, и потом, я не вполне верил его словам насчет Кэти. Черт был слишком ненадежным субъектом, и ему не следовало доверять.
Лощина кончилась, Тейнитаун-Роуд была прямо передо мной. Вокруг горели бивачные костры, и я пошел в обход. Я продвигался, спотыкаясь в темноте, как вдруг что-то фыркнуло и меня коснулась чья-то теплая волосатая морда. Я отпрянул назад и, прищурившись, различил силуэт лошади, привязанной к остаткам какой-то ограды.
Лошадь настороженно прянула ушами и тихонько заржала. Она, видно, стояла здесь уже давно и натерпелась страху. У меня было такое чувство, что она обрадовалась, увидев перед собой человеческое существо. Лошадь была оседлана и привязана к ограде.
— Привет, дружище, — сказал я. — Как дела?
Лошадь тихонько фыркнула; я подошел к ней и погладил по холке. Она повернула голову и потерлась о мое плечо.
Я отошел на несколько шагов и огляделся. Убедившись, что никого вокруг нет, я отвязал ее от изгороди, перекинул ей поводья через шею и кое-как взобрался в седло. Лошадь, казалось, была рада, что ее отвязали, и повиновалась каждому моему жесту.
Вся Тейнитаун-Роуд была запружена фургонами, но мне удалось пересечь ее, не привлекая ничьего внимания. Оставив дорогу позади, я направил лошадь на юго-восток, и сразу же, перейдя в галоп, она устремилась вперед.
По пути мы встречали небольшие группы солдат, бредущих куда-то по своим делам, а однажды нам пришлось дать здоровенный крюк, чтобы обойти артиллерийскую батарею. Наконец встречное движение прекратилось, мы достигли Балтимор-Пайк и направились по ней прочь от Геттисберга.
ГЛАВА 16
В нескольких милях от Геттисберга дорога кончилась. Мне следовало этого ожидать, так как на вершине Южной горы, где мы с Кэти впервые столкнулись с этим миром, была только тропа и ничего похожего на дорогу. Очевидно, и Балтимор-Пайк, и Тейнитаун-Роуд, и все другие дороги, а может, и сам Геттисберг были лишь декорациями к сцене боя, и за ее пределами всякая необходимость в них отпадала.
Когда дорога кончилась, я перестал следить, куда еду, и предоставил лошади полную свободу действий. По существу, продолжать путь было бессмысленно, и все же я не остановил лошадь. У меня было такое чувство, что чем дальше я уберусь отсюда, тем лучше.
Стояла мягкая летняя погода, и все небо было усыпано яркими звездами. Продвигаясь вперед, я вдруг подумал, что впервые с тех пор, как здесь оказался, у меня появилась возможность спокойно обо всем поразмыслить. Мысленно я обозрел все то, что произошло со мной с того момента, как я свернул с шоссе на дорогу, ведущую к Пай-лот-Нобу. В голове моей вертелось множество вопросов, но ответов на них я не находил. Вскоре мне стало ясно, что я занимаюсь совершенно бесполезным делом, пытаясь объяснить происходящее здесь с помощью своей человеческой логики, которая не имела к этому никакого отношения. Судя по всему, единственным возможным объяснением здесь была теория моего старого друга.
Итак, я находился в мире, где сила-сущность (довольно неуклюжий термин, должен признаться) воображения стала основой создания материи, или ее подобия, или какого-то нового ее вида. Некоторое время я напряженно думал, пытаясь найти верную формулировку, которая охватывала бы всю ситуацию, и свести все эти бесчисленные «может быть» и «если» к каким-то адекватным определениям, но это оказалось безнадежным делом, и, наконец, просто для того, чтобы все это как-то обозначить, я назвал то место, где сейчас пребывал, Страной-Фантазией и успокоился на этом. Вероятно, мне не следовало так уж сразу сдаваться, но я утешал себя мыслью, что, возможно, позже кто-нибудь найдет для всего этого более точное определение.
Итак, вокруг меня был мир, где ожили все фантазии, все выдумки, все сказки, легенды и мифы человеческой расы. В этом мире существовали все создания и ситуации, когда-либо зародившиеся в живых умах легкомысленных приматов. Здесь (каждую ночь или только в канун Рождества?) проносился по небу в своих влекомых оленем санях Санта-Клаус. Здесь со своим длинным ружьем шел крадучись по лугам Кентукки легендарный Дэниэль Бун. И здесь же происходила битва у Геттисберга (снова и снова или только по особым случаям?), которая в отличие от настоящей была слишком красива и величественна и почти бескровна, что отражало представления о ней последующих поколений. Здесь же, возможно, разыгрывались и другие кровавые и великие сражения прошлого, оставившие неизгладимый след в истории человечества, такие, как Ватерлоо и Марафон, Шилох и Аустерлиц. А в будущем, также превратившись в легенду, частью этого мира станут бессмысленные, жестокие и бесчеловечные битвы первой и второй мировых войн, Кореи и Вьетнама. В последующие годы в этом мире могут также появиться — если уже не появились — и ставшие легендой бурные двадцатые с их енотовыми шубами, легкомысленными женщинами и гангстерами, умело прятавшими пулеметы в скрипичных футлярах.
С точки зрения человеческой логики все это, конечно, выглядело чистым безумием, и все же это безумие было здесь, рядом со мной. Я ехал по местности, которой никогда не было, да и не могло быть на Земле. Меня окружала волшебная страна, вся залитая звездным светом, и среди этих звезд я не мог найти ни одного знакомого мне по Земле созвездия. Это был мир невозможного, где пословицы и поговорки являлись законами и где не существовало никакой логики, так как, созданный воображением, этот мир отвергал всякую логику.
Лошадь продолжала бежать вперед, временами в труднопроходимых местах переходя на шаг, а затем вновь пускаясь вскачь. Голова у меня все еще слегка побаливала, и когда я дотронулся до раны рукой, мои пальцы снова стали липкими от крови. Но рана, похоже, начала понемногу подсыхать. Я чувствовал себя намного лучше и утешался тем, что еду по этой залитой звездным светом волшебной стране.
Каждое мгновение я ожидал встретить кого-нибудь из странных обитателей этого фантастического мира, но никто не появлялся. Лошадь набрела на более проторенную тропу, чем те, по которым мы ехали до сих пор, и пустилась галопом. Миля проносилась за милей, стало заметно холоднее. Время от времени я различал вдали какие-то строения, а однажды мне показалось, что вижу обнесенный частоколом форт из тех, что возводили устремившиеся на запад пионеры в борьбе за новые земли Кентукки. Иногда в разреженной звездным светом темноте мелькали яркие огни, но они находились слишком далеко, чтобы догадаться, что это было.
Внезапно на полном скаку лошадь остановилась как вкопанная. Только чудом я удержался и не вылетел из седла. Лошадь стояла, прядая ушами и раздувая ноздри, как будто учуяла что-то в темноте прямо перед собой.
Вдруг она испуганно заржала, прыгнула в сторону и, развернувшись, сумасшедшим галопом понеслась в лес. Я прильнул к ее шее и вцепился в гриву, что не только помогло мне удержаться в седле, но и спасло от другой, не менее страшной опасности — низко растущие ветви деревьев могли вышибить мне мозги.
Мои органы чувств не могли сравниться с чутьем лошади, поэтому лишь спустя несколько секунд я услышал какое-то странное мяуканье и сопенье, а с ветром до меня донесся слабый трупный запах. Позади нас с треском ломались ветви деревьев, будто какое-то огромное неуклюжее животное торопилось вслед за нами.
Я бросил взгляд назад и краем глаза успел заметить, что за нами по пятам следует какая-то масса тошнотворного грязно-зеленого цвета.
Неожиданно лошадь подо мной исчезла. Не успел я и глазом моргнуть, как она растаяла, растворилась, будто ее вообще никогда не было. Я не удержался на ногах и, проехав несколько футов по лесному суглинку до края откоса, скатился вниз. Хотя меня всего трясло и я сильно исцарапался при падении, я сразу же вскочил на ноги и повернулся лицом к той тошнотворной зеленой твари, что спешила ко мне через чащу.
Я совершенно забыл, что Геттисбергское представление может закончиться в любую минуту. И вот оно закончилось, и сейчас там, на склонах холмов и в долине, все еще живые люди и разбросанные по полю мертвые тела, как и разбитые пушки, ядра и боевые знамена — все то, что было вызвано к жизни для этого представления, — просто исчезло. Спектакль был окончен, актеров и декорации убрали, а поскольку моя лошадь являлась частью реквизита, то убрали и ее.
Итак, я оказался один в небольшой долине, со всех сторон окруженной лесом, из которого с минуты на минуту должен был появиться преследовавший меня тошнотворно-зеленый кошмар, тошнотворный не столько из-за цвета, сколько из-за исходящего от него сильного запаха падали. Мяуканье твари стало еще более угрожающим, а временами я слышал сопенье и жуткий присвист, от которого кровь стыла в жилах. И тут я понял, что это такое. Создание, придуманное Ловкрафтом, пожиратель мира, существо из древних индейских легенд, исконный враг рода человеческого, когда-то сброшенный с Земли; оно было сейчас здесь, — омерзительное ненасытное чудовище, сдирающее мясо с костей своих жертв и парализующее их души, тела и разум леденящим ужасом.