щина. Когда Колька вошел в комнату, она медленно поднялась и вышла на ее середину. Точь-в-точь манекенщица из загранки, каких показывают по телеку! Сама плоскодонка, ноги длинные и худые, скулы торчат, глазища навыкате и взгляд такой, будто говорит: «А ну, попробуй взять меня за руль двадцать!» Улыбнулась, вывернув пухлые губы:
— Хеллоу, Николай.
Голос был грудной, теплый, с хрипотцой.
— Здрасьте. — Колька тихо ответил, отвел глаза в сторону.
— Тебе у нас нравится?
Колька конфузился, молчал.
— Не мутит после вчерашнего? Выпей холодного пива, помогает.
Она потянула книжную полку, отворилась дверца холодильника (корешки были фальшивыми, накладными): «Пей, баварское, лучшее».
Блаженство. Зажмурившись, Колька жадно глотал холодную жидкость. Лафа!
— Полегчало? Ну вот, садись. Нам приятно, что все, с кем ты в контакте, хвалят тебя. Дружки твои, например. А Серафим, тот вообще в тебе души не чает. Ты, мол, и работник совестливый, и сын любящий. Похвально. Вот и Эклер рассказала мне, что ты хороший парень. Серьезный. Толковый.
Колька исподтишка разглядывал ее блейзер из тончайшей замши, строгую юбку, лодочки. Вот это да, баба — самая главная!
— Нашей фирме такие сотрудники нужны, — продолжала она. — Будешь четко и честно работать — будешь иметь все, что твоей душе угодно. И еще — все, что видишь, о чем тут узнаешь, — о том молчок.
— А что за работа-то?
— Порошочек вчерашний понравился? Вот с ним будешь дело иметь. Доставка. Встречи. Передачи. Джокер и другие введут тебя в курс. Ну как, согласен?
— Согласен, — протянул Колька негромко. Спросил: — Дело-то опасное? — Марфа усмехнулась, отошла к окну, закурила. Долго молчала. Наконец ответила:
— Как ты думаешь, сон — занятие опасное? А ведь многие во сне Богу душу отдают.
— Здорово, Николай батькович. — Швейцар Президентского отеля любезно осклабился.
— Здорово, Филимон, коль не шутишь, — отвечал без улыбки Колька. И, наскоро пожав протянутую руку, прошел к лифту. Швейцару что, он ничем не рискует, схватил свою пятерку «зеленых» — и гуляй. Пропустил в гостиницу постороннего? Кого? Этого молокососа? Да ничего подобного. Я отвернулся на секунду, он и прошмыгнул. Такие вот дела, господа-власти.
Колька поднялся на седьмой этаж. На условный стук дверь люкса открыл молодой, франтовато одетый кавказец.
— Чего тебе нужно, мальчик? — с насмешливым недоумением спросил он. «Говорит, совсем как русский, без акцента. А глаза, как два пистолетных дула», — подумал Колька, поежившись. Оглянулся по сторонам, коридор был пуст. «Черешни нет, могут подать ежевику», — внятно проговорил он слова пароля. Кавказец помолчал. С удивлением произнес слова отзыва: — Ежевику не ем. Предпочитаю фейхоа. Жестом пригласил Кольку в номер.
— Слушай, такой молодой. Молодец! Умница Марфа. Проходи, садись. Я — Гиви. А ты? Николай? Великолепно. Товар принес?
Колька снял курточку, рубаху. Не торопясь отстегнул широкий, специально сшитый пояс из темной плотной материи.
— Сколько? — деловито спросил Гиви, взвешивая пояс на руке.
— Ровно пять кило.
Кавказец раскрыл один из клапанов пояса, взял щепотку, понюхал, попробовал на язык. Чмокнул. Зажмурился.
— Так. Отлично. — Он взял телефонную трубку, набрал номер. — Здоровье тетушки превосходное. Она уже дома. Приезжай.
Он отнес пояс в спальню и через минуту вернулся в гостиную.
— Такое дело следует отметить, ты ведь не торопишься. — Гиви не советовался, он командовал. — Это ресторан? Алло, это ресторан? Примите, пожалуйста, заказ. Значит, так — полдюжины шампанского, бутылку виски, да-да, «Джони Уокер», black label. Бутылку «Смирновской». А что у вас есть сухого? Нет, кавказского. Это приятный сюрприз. Две бутылки «твиши». Закуску холодную и горячую подберите сами. Икра обязательно. Черная. И шашлык по-карски. Нас будет четверо. Нет, карт сегодня не надо…
Колька с интересом рассматривал кавказца. Великолепно сложенный, крепкий. Борец, наверно. Или штангист. Они все там или борцы, или штангисты. Смазливый, с усиками. Костюм в черную и серую полоску, галстук — разноцветная размазня. Из рассказов Эклер (всегда под большим секретом) Колька знал, что кличка этого кавказца «Оборотень»; что он один из самых жестоких, безжалостных, бессердечных членов организации из ее Южного филиала; что он разбогател на крови своего брата и дяди; что он лично выполнил несколько — три, может, четыре — заказных убийств по самому высшему разряду. И связи у него ого-го какие! В самом Кремле. А сегодня, перед тем как Колька отправился на эту встречу, Геркулес шепнул ему, выйдя за ним аж во двор: «С Оборотнем держи ухо востро. Киллер. Ему пришить лоха просто так, ни за понюх табаку, легче, чем тебе раздавить клопа. И мстительный, как тройной кровник. Случайного косого взгляда не прощает». Да, дядя серьезный…
— Расскажи-ка мне, Николай, в каком классе ты учишься, — рассеянно произнес Гиви, просматривая в то же время какие-то бумаги.
— Ни в каком, — буркнул Колька.
— Как же так? — Кавказец оторвался от бумаг, внимательно посмотрел на мальчика. — Все где-то учатся.
— Все учатся, а я — нет. Бросил.
— В мое время это было невозможно.
— То в ваше, — ухмыльнулся Колька.
— А как же родители?
— Родители не возражают.
«Может быть, сегодня они и правы. Сегодня надо выжить. А мальчишка зашибает деньгу немалую, как пить дать». Раздался стук в дверь.
— Все флаги в гости к нам, — неторопливо отреагировал на него Гиви, и Колька не понял, доволен был этим хозяин номера или нет. — Войдите, не заперто.
Дверь широко распахнулась, у порога стоял генерал-лейтенант авиации. Молодцеватый, моложавый, кряжистый. Он снял папаху, и пышная седая шевелюра резко оттенила густые черные брови, большие карие глаза навыкате.
— Гиви, дорогой!
— Николай, дружище!
Они крепко обнялись, звучно расцеловались. Снимая шинель, генерал настороженно посмотрел на Кольку.
— Это мой племянник, — перехватив его взгляд, быстро пояснил кавказец. — Между прочим, твой полный тезка — Николай Авраамович.
«Даже отчество знает», — вздрогнул Колька. — Марфа не знает, а этот знает».
— Не путать с Абрамычем, верно? — хохотнул генерал. — Хотя и близко, а сооовсем другое.
Он пожал руку Кольке, подошел к бару, открыл дверцу.
— Что, только «Белый аист»? — разочарованно протянул он. — Невысоко летаем, невысоко. Не парим-с.
— Сейчас все будет, — досадливо поморщился Гиви.
— То самое?
— То, то.
Генерал прошелся раз-другой по гостиной, покосился на экран телевизора («Опять эта мексиканская блевотина!»), подошел к Гиви.
— Какие на сегодняшний день проблемы? — оживленно спросил он, потирая руки. — Нет проблем? Помнишь, как говаривал когда-то генералиссимус? «Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы». Гениально, а?
— Есть человек, вернее — люди. И есть проблемы. — Гиви хмуро сделал ударение на множественном числе. — Ты, Коля, посмотри пока этот сериал. Мы сейчас.
И с этими словами он увлек генерала в столовую. Колька сидел в глубоком кресле. Оно стояло так, что, хотя мужчины говорили вполголоса, их разговор ему был хорошо слышен.
— Вам передали пятьдесят миллиардов наличником — как вы и хотели? — спросил Гиви.
— Да, спасибо. Однако за вами еще семьдесят пять миллиардов — за стрелковое оружие, боеприпасы, ракеты. Поставки, говоришь, не завершены? Но ведь уговаривались о полной предоплате. А, помнишь? В древней Трое из-за чего война была? Из-за любви, из-за красавицы Елены. А у нас с вами яблоко раздора поважнее. Деньги. Деньжищи! Ну, как войной на вас пойдем? Мы — можем. Да ты не тушуйся, я шучу. Ха-ха-ха! Пиф-паф, ой-е-ей!!! А в остальном… в остальном порядок в танковых войсках.
— А вот у нас с танками непорядок. И с истребителями.
— Как это может быть?! — На сей раз голос генерала прозвучал напряженно, почти зло. — Вы же получили три танка в прошлом месяце. И четыре «ястребка».
— Два, два танка и три, три истребителя, — холодно парировал Гиви.
— Два и три, говоришь? — Генерал явно недоумевал. — Проверим, уточним, исправим. Все будет сметено могучим ураганом. Мы — армия. Будут вам и три, и четыре, и пять! — Он вновь захохотал. — Пока суд да дело, давай глотнем хоть «Аиста» за наше боевое содружество! Ура!
Появились официанты, бесшумно вкатили две тележки, уставленные белыми металлическими посудинами с фигурными крышками, бутылками, начали сервировать обеденный стол. Продолжая разговаривать, Гиви и генерал перешли в гостиную. Проведя бессонную ночь у постели матери, которая лежала с воспалением легких, Колька задремал, заснуть мешала беседа.
— Есть еще одна пустячная просьба. — Гиви взглянул на Кольку, сидевшего с закрытыми глазами и слегка посапывавшего, негромко продолжал: — Сейчас сюда пожалует звезда отечественной эстрады и экрана. Надо бы доставить ее в Германию на самолете ВВС. Ну и чтобы без досмотра, сам понимаешь — унижать такую фею таможенными подозрениями…
— ВВС страны почтут за великую честь… Ну, Гиви, ну, ас светских интриг! Кто она? Кто?
Словно по мановению волшебной палочки дверь тихо отворилась, и в комнату вошла женщина. Не вошла — впорхнула. И тут же разразилась вдохновенным монологом:
— Целых пятнадцать минут машина стыла в пробке на Пушкинской. Куда только власть смотрит! Опять эти сталинисты демонстрируют. СэСэСэРэ им назад подавай! Советскую власть восстанавливать требуют. Голь перекатная, пенсионная все грезит о возврате большевистского маразма. Хоть вы все лопните — не бывать этому! Разошлись ваши звезды напрочь. Вашего парада планет больше не состоится!
— Ванга! Российская Ванга! Богиня златокудрая! Анфиса Великая! — выдохнул восторженно генерал и бросился целовать женщине ручки.
— Я вас знаю, генерал? — насмешливо поинтересовалась она.
— Вы меня — нет. Но вас знает все государство, весь мир.