А он взял и вошел, и люди расступались перед ним. Где-то далеко, казалось, в миле, маячил Ханнибал, регистратор, черноволосый жиголо с худым лицом. Мистеру Вули казалось, что он смотрит на окружающее в телескоп. Но лишь казалось. В следующую секунду он уже стоял нос к носу с Ханнибалом.
— Доброе утро! — поздоровался мистер Вули.
— Добрый день, — презрительно усмехнулся этот тип.
Мистер Вули, застыв, молча смотрел на него. Никто не мог выдержать поединка с черной вуалью, темными провалами подрисованных глаз, не говоря уже о носе, который почему-то тоже выглядел скорее вдавленным, нежели выпуклым. Ханнибал присел от страха, отводя глаза.
— Не спорьте со мною, молодой человек.
— Слушаюсь, мадам.
— И не называйте меня… — мистер Вули вспомнил, что на ввд он женщина, и успел остановиться. — Мисс Бетти Джексон у себя? — спросил он.
— Вы ее тетя из Перт Амбой? (Было договорено, что доктор Мэнникс позвонит в отель из своего офиса. Он позвонил.)
— Ам-бой! — икнул мистер Вули.
— Она вас ждет, — сообщил Ханнибал, содрогнувшись: его взгляд ненароком упал на лицо под вуалью. — Мисс Джексон просила передать, что она в турецкой бане и вы можете к ней там присоединиться. Это на седьмом этаже. — Он звякнул колокольчиком со своего стола. — Бой! Отведи мадам в турецкую баню.
Все события в нашей жизни подчиняются карме. И если кармой предусмотрена какая-то определенная последовательность событий, человеку даже в голову не приходит что-либо изменить… У мистера Вули было много времени принять иное решение. Никакой закон не обязывал его, свободного человека, идти в баню. Он мог заявить, что у него аллергия ко всему и чему угодно турецкому — полотенцам, табаку, коврам, гаремам, баням — и сказать Ханнибалу, что подождет Бетти в другом месте. Ничто не мешало ему спихнуть прыщавого боя в шахту лифта, где ремонтники смазывали что-то и оставили дверцы полуоткрытыми. Или, например, разбить ему голову пожарным топором из застекленного ящика. Но мистер Вули всего лишь последовал за мальчишкой, поднялся с ним на седьмой этаж.
Если он вообще о чем-то думал, что представляется маловероятным, то, наверное, почувствовал облегчение, убедившись, что в предбаннике все женщины одеты — и служащие и клиентки. Беловолосая женщина за столом, отгороженным решеткой, окликнула его:
— Сюда, мадам.
Мистер Вули, стоявший с потерянным видом, двинулся на этот приятный голос, но, упершись в решетку, опять остановился, чуть покачиваясь. Молчание между ним и седой женщиной все тяжелело, удлинялось. Мистер Вули, однако же, не бездействовал. Он искал слова, любые слова, лишь бы нарушить молчание, но они не шли на ум и все. А хотелось ему сейчас только одного — оказаться где-нибудь совсем в другом месте.
Но глаза беловолосой женщины не проявляли никакого любопытства, тем более упрека или укора. Она не вчера родилась. Вот уж нет. И женщин всяких навидалась, разной степени дикости. Поэтому она нисколько не удивлялась, что мистер Вули, кроме икоты, иных звуков произвести не может.
А икота у мистера Вули вырывалась очень громкая и почему-то агрессивная. Голова каждый раз приподнималась на внезапно удлинявшейся шее. Судорожными движениями он пытался как можно изящнее приладить свою зеленоперую шляпу.
— К утру будет как солнышко, — пообещала ему седая женщина. — Элис, — окликнула она молодую девицу в накрахмаленной белой форме. — Мадам, — сообщила она Элис, — хочет отдельную комнату и постель, а перед этим она должна побывать в электрической кабине, после чего ей поставят клизму.
— Непременно, — живо отреагировала Элис. — Не угодно ли пройти за мной, мадам…
— Подай мадам руку, Элис, — велела седая. — Мадам очень устала.
— О да, мадам очень… устала, — согласилась Элис, подхватывая мистера Вули под руку. — Никогда не видела, чтобы так сильно уставали. Прошу сюда, мадам.
Открыв двери, Элис мягко втолкнула мистера Вули в нечто вроде ада по Данте — огромный зал, наполненный туманом и облаком, где скользили, парили, плавали женщины различного роста, конфигурации и возраста, некоторые с полотенцем на талии, другие с полотенцем на плечах. Женщины сидели на скамьях, в креслах, а за следующей дверью, арочной, виднелся еще один большой зал — там тоже было множество женщин. Стоял неумолчный гул от разговоров. Мистер Вули приостановился, желая обдумать вопрос, который он сам себе задал: кто из женщин скромнее — прикрывающие бедра или прикрывающие груди? Вопрос был трудный, и он не успел себе ответить, потому что Элис вежливо, но чувствительно подтолкнула его.
— Сюда, мадам.
Они завернули в нечто вроде коридора, и Элис открыла одну из узких дверей. В комнатушке за дверью мистер Вули увидел единственную дверь и табуретку, пахло там чем-то антисептическим.
— Вначале, — объявила Элис, — мы устроим вас в электрическую кабину, потом поставим клизму. После душа вы поспите, а завтра будете прекрасно себя чувствовать. Помочь мадам раздеться?
У мистера Вули наконец прорезался голос.
— Нет, — отчетливо произнес он.
— Я налажу кабинет. — Элис вышла.
Кабинет был одним из нескольких, которые располагались в коридоре неподалеку от двери мистера Вули. Он разделся до трусов, сразу же обернулся выданной ему полосой махровой ткани, подбежал к кабине и плюхнулся в нее, а стенки постарался сомкнуть вокруг себя. В крыше кабины была круглая дырка для головы. Внутри находились электрические шары и мягкая табуретка. Сидеть на ней было неприятно из-за раненых ягодиц — но мистер Вули сидел. Его вполне устраивало, что кабина скрывает от всех, к какому полу он принадлежит…
Из тумана появилась Элис, она подвернула термостат. Потом сделала нечто странное. Она отскочила назад и воскликнула:
— Но, мадам!
Мистер Вули уставился на нее сквозь свою черную вуаль. Видна была только его голова — как на тарелке. Но голову-то украшала шляпа с длинными завитыми перьями, а поверх всего свисала вуаль. Странное зрелище — голова сама по себе, без туловища, да еще с такими…
— Но, мадам!
— Что? — спросил мистер Вули, хотя прекрасно знал, о чем речь.
— Ваша шляпа, ваша вуаль! Позвольте, я помогу вам их снять.
— Спасибо, — проговорил мистер Вули, — но — нет.
— Нет?!
— Нет! Я всегда ношу шляпу и вуаль. Даже в постели не расстаюсь с ней.
Элис огляделась по сторонам, будто в поисках поддержки в своих намерениях освободить голову мистера Вули от шляпы и вуали. Мистеру Вули стало страшно. Он не знал, что делать. И даже молиться не мог. Но Бог, который благосклонно относится к детям, дуракам и пьяным, сниспослал ему озарение. Идею. Мистер Вули прошептал:
— Элис… — а когда она приблизила свое розовое ушко к его завуаленному рту, объяснил: — Я не могу снять вуаль… у меня нет носа.
— О!
— Да, — продолжал шептать мистер Вули, — его оторвало взрывом. Осталась только дырка там, где раньше был нос. Вообще-то у меня есть целлулоидный, но он потерялся в баре. Мне так стыдно!
— О! — Элис испуганно отшатнулась, а потом совсем убежала. При этом первом движении она нечаянно передвинула термостат на очень высокую температуру — и не заметила этого.
Мистеру Вули становилось все жарче и жарче. К этим мучениям постепенно прибавились и чисто внутренние: он печально думал о том, что слишком уж много несчастий постигло его за последнее время. Однако он неуклонно приближался к трезвому состоянию, и в его голову стали проникать мысли женщин. О, что это были за мысли!..
Особенно ему досаждала молодая женщина, сидевшая на скамье совсем недалеко. Она относилась к тем, кто прикрывал бедра, грудь оставляя открытой. Мистер Вули как мог отгораживался от ее мыслей, но вдруг встрепенулся, услышав с той стороны натуральный голос, хотя и приглушенный расстоянием.
— О, да это Бетти Джексон! Кого это ты ищешь с таким озабоченным видом? Не своего босса, я думаю, он-то уж вряд ли здесь может оказаться.
— Тетю свою ищу, она маленькая, волосы рыжие, носит очки.
— Нет, дорогуша, не видела я твою тетю.
Бетти, сделав два-три шага, показалась из-за выступа стены. Она огляделась по сторонам, на глаза ей попалась жуткая голова мистера Вули в шляпе и вуали, и у нее вырвался пронзительный крик — Бетти не успела заглушить его, прижав руку к губам. На крик сбежалась дюжина женщин. С расстояния они разглядывали мистера Вули, являвшего собою трудноописуемое зрелище. Одна из женщин громко возмущалась:
— Я хожу сюда лечить нервы. Ну, больше я не приду. Да я на них в суд подам. У меня теперь нервы совсем расстроятся. Вызовите менеджера! Вызовите полицию! Вызовите кого-нибудь!
Мистер Вули мог лишь безмолвно отвечать взглядом на их взгляды. Тем временем он сваривался заживо — как омар, например. Он и чувствовал себя омаром, омаром в блондинистом парике, шляпе с извитыми зелеными перьями и черной вуали.
Наконец мистер Вули не выдержал и взорвался. Почти в буквальном смысле. Он излил на этих проклятых кур поток самой дикой ругани. Но куры его даже не услышали, ибо кудахтали громко и безостановочно. Тогда, забыв от ярости, что здесь присутствует его милая и чувствительная Бетти Джексон, мистер Вули освободил нижнюю часть лица от вуали, потерев подбородок о крышку, и показал женщинам язык. Как ни странно, это испугало их больше всего, и сразу вокруг распространилась тишина.
Толстая женщина с черными волосами проговорила слащавым голосом:
— Постыдились бы, мадам, являться сюда в таком отвратительном пьяном виде, вы же шокируете молоденьких девушек!
— Молоденьких девушек! — заорал мистер Вули, вне себя от ярости. — Ха! Ха! Да кто ты такая меня учить? И не показывай мне свои зубы. — Он обратил внимание, что у женщины зубы очень белые и крупные, она ими наверняка гордилась, — и, давая выход своему накопившемуся раздражению, прошипел: — Желтые зубы! Кукурузные!
Можно сказать женщине, что ее добродетели чисто воображаемые, в голове вата, задница отвисает, а глаза косят, и она отреагирует лишь снисходительной улыбкой, но попробуйте заявить, что у нее желтые зубы, и вам конец. Но мистер Вули этого нюанса не учел и очень удивился успеху своей колкости. Впрочем, удивились все, включая подоспевшую к этому времени Элис. Черноволосая женщина набросила