[11]. Судьба, однако, сыграла жестокую шутку, ибо, как оказалось, чадолюбие ее отца разбилось о холодность чрева ее матери, и мисс Ипсон, хотя и схоронила пятерых мужей вполне достаточной силы, осталась бесплодной до конца своих дней. С тех пор, когда, согласно классической трагедии, все страсти улеглись, она, сохранив фамилию своего отца, превратилась в приятную старушку с едва заметной улыбкой, семенящую по огромной, почти пустой нью-йоркской квартире и с энтузиазмом играющую в куклы.
Поначалу это были самые простые куклы — Билликена, Кэти, Круз, Пэтси, дядюшки Лиса[12] и тому подобное. Но затем, по мере роста ее потребностей, мисс Ипсон начала яростное разграбление прошлого.
В землю фараонов она отправилась за двумя частями тонкой высушенной доски с резьбой и росписью, изображающей поясные портреты с волосами, выложенными бисером. Любой знаток назовет их лучшими из дошедших до нас образцами древнеегипетских плоских кукол, превосходящих даже те, что хранятся в Британском музее, хотя, конечно, в определенных кругах этот факт будет отрицаться.
Мисс Ипсон откопала прародительницу «Летиции Бенн», до ее находки считавшейся старейшей куклой в Америке, которую Уильям Пенн[13] в 1699 году привез из Англии в Филадельфию в качестве подарка для подружки своей маленькой дочери. Находка мисс Ипсон представляла собой небольшую деревянную куклу в парче и бархате, которую сэр Уолтер Ралей[14] послал первому английскому ребенку, родившемуся в Новом Свете. Поскольку Вирджиния Дар[15] родилась в 1587 году, даже смитсонианец[16] не осмелился бы оспаривать триумф мисс Ипсон.
На полках старой леди, в ее витринах можно было увидеть богатства, некогда доставлявшие радость сотням людей, и сокровища — такова уж природа кукол, принадлежавшие людям, давно вышедшим из детского возраста. Здесь можно было найти модные куколки из Франции четырнадцатого века, священные куклы племени финго и оранжевого свободного государства[17]; бумажные куклы из Сапумы[18] и придворные куклы старой Японии; куклы «Калифа» с глазами из бусинок из египетского Судана; шведские берестяные куклы; куклы «катсина» племени Хопис[19]; эскимосские куклы из бивней мамонта; куклы из перьев племени Чиппеча[20]; древнекитайские куклы-перевертыши; костяные куклы коптов[21]; римские куклы, посвященные Диане[22]; pantin[23] куклы — уличные куклы парижских щеголей, пока мадам гильотина не очистила бульвара; раннехристианские куклы, изображающие святое семейство. Это только частичка того, что можно было увидеть в многоплановой коллекции мисс Ипсон. У нее были куклы из картона, из кожи животных, из клешни краба, из яичной скорлупы, из кукурузных листьев, из лоскутков, из сосновых шишек со мхом, из чулок, из неглазурованного фарфора, из пальмовых листьев, из папье-маше и даже из шелухи и семян. Здесь были куклы ростом в сорок дюймов, но были и такие маленькие, что мисс Ипсон могла их спрятать в своем золотом наперстке.
Коллекция Китерии Ипсон охватывала целые столетия и отдавала дань истории. С ней не могли сравниться ни сказочные кукольные коллекции Монтесумы[24], Виктории[25], или Юджина Фидда[26], ни коллекции Метрополитена[27], Южного Кенсингтона[28] или королевского дворца в старом Бухаресте, ни где-нибудь еще — предел мечтаний маленьких девочек.
Эта коллекция, которая собиралась на птицеферме в Айове и на берегах древнего мира, на кукурузных полях и в районах, насыщенных благоуханием мирта, в конце концов приводит нас к адвокату Джону Сомерсету Бондлингу и к его визиту двадцать третьего декабря, не так уж давнему визиту в резиденцию Куина.
Двадцать третье декабря обычно совсем не подходящее время для розыска Куинов. Инспектор Ричард Куин любит отмечать Рождество по старинке. Фаршированная индейка, к примеру, требует тщательной двадцатидвухчасовой готовки, а некоторые из ее ингредиентов не так-то легко найти в ближайшей лавке зеленщика. Что же касается Эллери, то он весь погружался в упаковку подарков. За месяц до Рождества он весь свой талант сыщика обращал на поиски необычной оберточной бумаги, красивых ленточек и изящных булавок. В оставшиеся два дня он творил красоту.
Вот почему, когда заявился адвокат Джон С. Бондлинг, инспектор Куин, облаченный в огромный фартук, был на кухне, по уши в fines herbes[29], в то время как Эллери, закрывшись в своем кабинете, на блестящих листочках фуксии с помощью серебристого дождя, муаровой темно-зеленой ленточки и еловых шишек создавал таинственную симфонию.
— Вряд ли это что-то даст, — пожав плечами, произнесла Никки, глядя на карточку адвоката Бондлинга, такую же потертую, как и сам адвокат. — Так вы утверждаете, мистер Бондлинг, что знакомы с инспектором?
— Вы просто скажите ему: Бондлинг, адвокат, — нетерпеливо перебил ее тот. — Парк-Роу. Он поймет.
— Только не вините меня, — сказала Никки, — если нарветесь на неприятности. Бог знает, на что он способен.
И она отправилась за инспектором Куином.
Когда она ушла, дверь в кабинет бесшумно приоткрылась, и в щели показался подозрительный глаз.
— Не тревожьтесь, — произнес владелец глаза, проскальзывая в щель и поспешно закрывая за собой дверь. — Вы же знаете, им нельзя доверять. Дети есть дети.
— Дети! — проворчал адвокат Бондлинг. — Так вы Эллери Куин, не так ли?
— Да. А что?
— Интересуетесь молодыми? Рождеством? Всякими там сиротами, куклами и тому подобным? — довольно злобно проговорил мистер Бондлинг.
— Пожалуй, да.
— Тем больше вы глупец. А вот и ваш отец. Инспектор Куин!
— Так это Бондлинг, — рассеянно произнес старый джентльмен, пожимая руку посетителю. — Мне позвонили из конторы и сказали, что кто-то должен прийти. Вы немного запачкались. Это кусочек печенки индейки. Вот, пожалуйста, возьмите мой платок. Вы знакомы с моим сыном? А с его секретаршей мисс Портер? Так что нас сюда привело, мистер Бондлинг?
— Дело в том, инспектор, что я — душеприказчик Китерии Ипсон и…
— Рад познакомиться с вами, мистер Бондлинг, — прервал его Эллери. — Никки, эта дверь закрыта, так что не делай вида, что забыла дорогу в ванную комнату…
— Китерия Ипсон, — хмуро пробормотал инспектор. — О да. Это же та, которая совсем недавно умерла.
— Оставив мне головную боль, — резко бросил мистер Бондлинг, — по размещению ее куклекции.
— Чего? — удивленно спросил Эллери, оторвав взгляд от ключа, который только что вынул из кармана.
— Куклы — коллекция. Куклекция. Она сама придумала это слово.
Эллери снова положил ключ в карман и прошел к своему креслу.
— Мне это записывать? — вздохнув, произнесла Никки.
— Куклекция, — машинально повторил Эллери.
— Тридцать лет собирала куклы!
— Да, Никки, запиши.
— Ну, хорошо, мистер Бондлинг, — сказал инспектор Куин, — так в чем дело? Вы знаете, Рождество бывает только раз в году.
— Согласно завещанию, — раздраженно заговорил адвокат, — куклекция должна быть продана с аукциона, а полученные средства использованы для формирования фонда помощи сиротам. Я отвечаю за распродажу, которая состоится сразу же после Нового года.
— Куклы и сироты, да? — растерянно пробормотал инспектор, думая совсем об ином — об январском черном перце и соленой приправе.
— Чудесно! — просияла Никки.
— Вот как? — вкрадчиво произнес мистер Бондлинг.
— Очевидно, вам, молодая девушка, никогда не приходилось сталкиваться с делами о наследстве. А я уже девять лет выполняю функции душеприказчика и ни разу не получил ни одного нарекания. Но стоило затронуть интересы только одного младенца, одной безотцовщины, как судья по делам о наследстве и опеке стал смотреть на меня как на Белла Сайкса![30]
— Моя индейка… — начал было инспектор.
— Вот каталог этой куклекции. Результат просто ужасный! Знаете ли вы, что на эти чертовы предметы даже не установлены цены! За редким исключением, включающим кое-какие предметы личного обихода, куклекция была единственным достоянием старой леди, которая потратила на нее все свои средства, вплоть до последнего цента.
— Но эта коллекция, должно быть, оценивается в целое состояние, — запротестовал Эллери.
— Кем оценивается, мистер Куин? Музеи всегда стремятся получить такие предметы в качестве подарков, не облагаемых налогом. Уверяю вас, что от продажи этих кукол (если не говорить об единственном из них исключении) наши ги-потические сироты практически ничего не получат. Вырученных средств едва ли хватит на обеспечение их жевательной резинкой в течение двух дней.
— А что это за исключение, о котором вы упомянули, мистер Бондлинг?
— Кукла под номером восемьсот семьдесят четыре, — быстро проговорил адвокат. — Вот что.
— Номер восемьсот семьдесят четыре, — прочитал инспектор Куин в толстом каталоге, который Бондлинг выудил из огромного кармана своего пальто. — Кукла дофина. Уникальна. Фигурка принца высотой восемь дюймов выполнена из слоновой кости, одета в придворное платье из подлинного горностая, парчи и бархата. На талии — шпага в золотых ножнах. На голове круглая золотая корона, увенчанная голубым бриллиантом чистейшей воды приблизительно сорок девять карат…