Фризе огляделся. В центре перрона светились окна станционного здания. Он медленно шел вдоль вагона, пока не услышал, как из открытого окна позвала Тосико:
— Господин, ваш кейс!
Владимир взял из рук девушки кейс и побежал к вокзалу. Уже войдя в двери, оглянулся. Его «опекун» что-то спросил у проводницы, потом метнулся к окну, у которого стояла японка. На его вопрос, девушка показала рукой на противоположный состав. На «Красную стрелу», нацелившуюся на Москву.
Фризе спокойно подошел к окошечку кассы. У него было пусто. Все желающие обрести билеты, давно это сделали.
— На Москву, на «Стрелу» найдется место? — спросил он кассиршу.
— Купейный? СВ?
— В десятый вагон есть? — Десятый был в центре состава. Напротив того, в котором Фризе ехал в Питер.
— Выписывать?
Когда он вышел на перрон, до отхода поездов еще оставалось пять минут. «Все по расписанию», — с некоторым самодовольством подумал Владимир. Виски слегка кружило ему голову.
— Возьмем в столицу? — спросил он проводницу, такую же полную, такую же крашеную блондинку, как та, с которой он ехал от Москвы до Бологого. Ночью даже муж мог бы ошибиться.
— Возьмем. — Она уложила билет в один из кармашков своей потертой кондукторской сумочки. — Проходите. Пятое купе.
Фризе на несколько секунд задержатся, убедился, что его «хвост» не изменил привычки — вместо того чтобы купить билет в кассе, договаривается с проводницей соседнего вагона.
Войдя в купе, Владимир забросил пустой кейс в багажный рундук. Посмотрел на часы. До отхода поезда оставалась одна минута.
Он быстро вышел в тамбур. Проводница уже закрывала дверь. Фризе легонько отстранил женщину, нажал дверную ручку — Вы куда? Отправляемся! — запротестовала проводница.
— Минуточку. Забыл документы в другом составе.
Он выпрыгнул из медленно поплывшего вагона и стремительно бросился через перрон к набиравшему скорость московскому составу.
Тосико и проводница стояли на площадке вагона у раскрытых дверей.
— Чегой-то вы разбегались?! — проворчала проводница
— Не могу расстаться с вами! Женщины — они и до греха доведут.
— А ваш охранник?
— Охранник?
— Этот, с девятнадцатого места. Он же ваш охранник? Кинулся за вами, как угорелый. Спросил меня: «Шеф кейс забрал?». Говорю: «Забрал». «Вы точно видели?» Ну просто цирк! Я ему: «Да вы ведь тоже видели! Японка в окно «дипломат» передала. — Проводница обернулась к Тосико: — Извините, дама. Это я о вас.
— Повез охранник мой кейс в Москву, — усмехнулся Фризе. — Я почитал документы, кое-что подписал. Ведомость на зарплату.
Вот он и повез в столицу. Теперь такое указание сверху дали — зарплату платить вовремя.
— Ну, дела? — недоверчиво покачала головой женщина. Владимир загадал: сейчас она скажет. «Да вы же от Москвы до Бологого в ресторане с дамой просидели! Какие уж тут документы?!» Но проводница ничего такого не сказала. Помолчала немного и, понизив голос, почти шепотом спросила, бросив быстрый взгляд на Тосико:
— В вашей фирме получки большие?
— Большие, — шепотом же ответил Фризе. — Но работа опасная. А телохранителя я уволю. Как только в Москву вернусь.
— Чем же вам не потрафил?
— Бестолочь.
— Я один сбежал? — спросил он у Тосико, когда они зашли в свое купе.
— Один. Ваш «сурок» поехал обратно.
«Надо же, она и про «сурка» знает!» — восхитился Фризе. Он с интересом посмотрел на красивый полиэтиленовый пакет, куда девушка высыпала содержимое его кейса — пистолет в кобуре, бритву, большое, телячьей кожи, портмоне с деньгами, зубную щетку, пару рубашек.
— Не жалко кейс?
— Жалко. Да ладно, в Питере куплю новый, — он притянул девушку к себе и осторожно поцеловал в обе щеки. Потом в губы.
— Спасибо тебе, цыпа-дрипа.
Остаток ночи превратился для Фризе в одно мгновение — сладко вытянувшись на свежей постели, он успел подумать о том, что его бедолага-сопровождающий обнаружит пропажу подопечного только на Ленинградском вокзале. Пока свяжется с Питером…
Разбудил громкий стук в дверь:
— Подъем, господа. Через пятнадцать минут прибываем, — бодро призывала проводница.
Фризе открыл глаза. Его спутница, уже полностью одетая, благоухающая неизвестными ему духами, смотрела на Владимира улыбаясь;
— Заказать вам кофе?
— Ненавижу растворимый. Потерплю до гостиницы.
— Где ты остановишься?
Владимир помедлил с ответом — в его положении осторожность — как воздух. Но не мог он соврать женщине, которая без раздумий доверилась ему.
— В «Астории».
— Как жаль, что не в «Прибалтийской»!
— Питер — город маленький. Если не возражаешь, я тебя найду.
— Вечером, да?
Ночью в ресторане, когда он обдумывал, как отрываться от «хвоста», Фризе решил, что по прибытии в Питер, пойдет по платформе в сторону противоположную вокзалу. Всегда находятся пассажиры, особенно с электричек, которые идут таким путем. Кому-то здесь ближе к дому, кому-то к работе. Но после того, как с помощью Тосико, Фризе так удачно послал соглядатая назад, в Москву, он почувствовал себя свободным.
На всякий случай, сделав несколько пересадок в метро, он вышел на станции «Гостиный двор» и отправился на Исаакиевскую площадь. К «Астории».
Свернув с Невского, он сначала шел переулками, потом набережной канала Грибоедова, удивляясь грязи на тротуарах, запущенности старинных, обветшавших, как бомжи, зданий.
За эти двадцать минут неторопливой прогулки чувство свободы и защищенности потихоньку улетучилось: неизвестные «доброжелатели», потеряв его в Бологом, догадаются обзвонить гостиницы и выяснить, в какой из них остановился господин Фризе из Москвы. И времени на поиски они потратят не слишком много. А снимать частную квартиру он не хотел. Не мог себя перебороть. Брезговал.
Значит, полезнее для нервной системы остановиться в «Астории», — подумал Владимир, — по паспорту, который вручил мне Хиндеман. И почему вчера это казалось мне опасным? Главное, не забыть, в каком кармане документы Фризе, а в каком Зандермана».
Он машинально сунул руку в правый карман и нащупал в нем листок бумаги. Это была сложенная вдвое крошечная страничка из блокнота И пахла она духами Тосико. Фризе развернул листок. Вычурными готическими буквами в нем было написано:
То видели, то не видели.
Узнав, кто я,
Полюбили ли вы?
Что же так невнимателен
Был сегодня ваш грустный взгляд?
Трогательная японская танка настроила его на минорный лад.
Владимир подумал о том, что сделала для него эта незнакомая красавица и рассердился: «Болван! Не смог найти словечка потеплее для благодарности! Оставил все на вечер. А встретимся ли вечером? Встретимся. Если по своему паспорту я поселюсь в «Прибалтийской». Под боком у Тосико».
Эта мысль так обрадовала его, что даже потерявшие надежду на ремонт питерские дворцы, перестали казаться ему чересчур убогими.
К подъезду «Астории» один за другим подъехал три таксомотора. Ватага крупных молодых мужчин, брюхастых и развязных, с трудом выбралась из них, перекидываясь шуточками и громко радуясь, что путешествие закончено. Говорили они по-немецки и, наверное, прилетели в Питер на самолете Фризе было хорошо знакомо чувство облегчения и радости после того, как полет закончен.
Он не любил летать.
Немцы расплатились, подхватили свои громоздкие сумки и, продолжая веселый треп, исчезли в подъезде.
«Пока они там оформляются, я успею сгонять в «Прибалтийскую», — решил Владимир.
Он сел в освободившееся такси.
— Куда ехать? — не очень дружелюбно поинтересовался шофер.
— В «Прибалтийскую».
— Пятьдесят.
Обычно Фризе не прощал хамства. Если уж не срезал зарвавшегося водилу острым словцом — а это у него всегда получалось эффектно и доходчиво, — то уж, по крайней мере, интересовался не сломался ли счетчик? Но сумма, названая водителем, по московским меркам выглядела смешной. В столице без ста тысяч нельзя было доехать от Большого театра до «Метрополя».
Встреча в лесу
Извилистая тропинка среди высоких сосен то подходила совсем близко к обрыву, под которым текла Оредеж, то, будто убоявшись высоты, пряталась в глубине леса. А потом, набравшись мужества, снова нависала над кручей.
Этот берег местные жители называли Красным. В десятиметровом разломе красного песчаника, нависшем над рекой, гнездились береговые ласточки. Это было единственное место в округе, которое — по мнению Корнилова — представляло интерес для спелеологов. Здесь могли быть пещеры.
Он медленно шел по мягкой тропе, время от времени спускаясь по осыпям к воде. Внимательно разглядывал берег, удивляясь, что люди до сих пор не разорили его, не срыли бульдозерами для того, чтобы засыпать песком какое-нибудь не менее прекрасное болото.
Никаких намеков на пещеры, только ласточкины гнезда.
Выбираться наверх было нелегко — песок уплывал из-под ног, корни, за которые Корнилов хватался, то и дело обрывались. Он с досадой подумал о том, что отяжелел за последние годы. Слава богу, еще не нажил себе одышку.
Какая-то птица с шумом сорвалась с сосны рядом с ним. И тут же он услышал недовольный голос:
— Леший бы тебя побрал, мужик! Не мог на полчаса дольше поспать!
Из кустов вышел пожилой плотный мужчина с длинным удилищем в руке. Зеленая офицерская рубашка расстегнута, через плечо брезентовая сумка.
— Вы еще удить не начали, а уже ругаетесь! — миролюбиво сказал генерал.
— Будешь ругаться! Все лето искал совку-сплюшку, голос хочу записать. Сегодня, наконец, повезло — а тут вы на прогулку выкатились. — Только сейчас Корнилов заметил, что на конце удилища прикреплен маленький микрофон. И от него вьется провод.
— Так вы голоса птиц записываете? Извините, что вспугнул певичку. Да ведь, наверное, прилетит еще?
— Прилетит, как же! — Мужчина насупился и стал отцеплять от удилища микрофон, сматывать провода.