ценила как умных и опытных людей, другой — к окружному полицейскому. Затем, немного поразмыслив, позвонила также шоферу такси и отменила поездку во вторник. Затем, как я догадываюсь, она почувствовала потребность глотнуть крепкого спиртного. Она выбрала бутылку смородинной наливки и приготовила себе бутерброд. Ну, а потом ее начало ужасно рвать.
— Но, — прервала я его, — как ее угораздило принять яд? Если это был йофурол, то, разумеется, он находился совсем близко под рукой на полке в туалетной комнате, но как он попал в наливку или во что-нибудь съеденное ею?
— Вот это, — сказал Кристер, — пока пробел в наших знаниях. Мы не знаем, как было совершено убийство и не знаем даже, когда наступила смерть. Где-то после двадцати минут девятого, это — единственное, чего нам остается придерживаться.
— Хедвиг позвонила около девяти, — напомнил Эйе, — но Отти не отвечала. Не означает ли это, что к тому времени она была мертва?
— Да, абсолютно верно. Но она, естественно, могли и выйти из дома. А вообще-то нельзя исключить возможность и того, что Хедвиг лжет.
Я подумала об Отти, совершенно одинокой здесь, в ее любимом домике, переполненной отчаяния и страха перед раскрытой ею тайной, поднимающей стакан или чашку, содержавшие смертельный яд…
— Это… это… ты думаешь, что это произошло быстро?
— Следы ее ужасающей рвоты свидетельствуют ведь об этом.
— Значит, это не сама Отти сняла с себя грязное платье и сунула его в камин для мусора? — спросил Эйнар.
Но я возразила:
— Отти никогда не выбросила бы одежду, которую легко отстирать с помощью воды и мыла. И она также никогда не втиснула бы свою новую сумку в тесный угол на полке для обуви.
— Нет, — ответил Кристер. — Это наверняка дело рук ее убийцы, который изо всех сил старался стереть по крайней мере наиболее очевидные следы убийства. Все соседи знали, что Отти предоставила свой дом друзьям, и преступник явно получал на время отсрочку, или, иными словами, на то время, пока не кончатся три недели, которые Отти собиралась провести в Испании. Поэтому он вымыл стакан, из которого она пила, поставил наливку в холодильник и распаковал дорожные сумки Отти. Платье, он, вероятно, был вынужден с нее снять, чтобы не запачкаться, когда нес ее тело вниз к озеру.
— Была ли у убийцы гребная лодка? — поинтересовался Эйнар. — И кто в таком случае мог бы воспользоваться такой лодкой?
— Все, — лаконично ответил Кристер. — У Ренманов есть плоскодонка, также как и у Турвальда Бьерне. И Йерк Лассас вечно обретается в старой лодочной лачуге Гуннарсонов.
Мы перешли к обсуждению вопроса о том, кому мог представиться случай отравить Отти.
— Всем, — снова сказал Кристер.
Эйнар согласился с ним.
У Аларика с Йердой и у Йерка не было даже намека на алиби. Хедвиг была одна с той минуты, когда высадила Виви Анн у домика ее жениха. Да и Турвальд фактически в доме не было, когда Виви Анн вернулась из города. Кто знает, был ли он в тот момент в своем погребе или в доме соседки?
— Вы забываете Виви Анн, — сказала я. — Она была в городе до половины девятого, а потом — до полуночи — у Турвальда. А не достаточно ли ей было тех злосчастных минут, пока он спускался в погреб за бутылкой вина, чтобы сбегать туда и обратно в домик Отти…
Кристер вздохнул.
— Ты, в свою очередь, забываешь, что речь идет о яде. А яд можно дать с помощью сотни способов, и при этом совершенно не требуется, чтобы отравитель лично при этом присутствовал. Таблетка, препарированное яблоко, щепотка никотина в кофеварке.
— Сдаюсь, — грустно сказала я. — Хотя кофеварка тут не при чем, потому что в нее была налита свежая вода и это кофе пили мы с Метой, когда приехали в среду.
— Кстати, о кофе…
Выражение лица Кристера было столь умоляющим… и я послушно поднялась, чтобы снова заварить кофе. Когда я вернулась в гостиную, все недавние, столь оживленные дебаты прекратились. Эйнар решал суперкроссворд, а Кристер Вийк погрузился в собственные размышления.
Я взяла вышивание и занялась им до тех пор, когда настало время снова кормить Малявку.
В половине одиннадцатого Эйе, заглянув в комнату, сказал:
— Погода — прекрасная. Пройдемся немного перед сном.
Вечер, бесспорно, был изумительный: темный, звездный и потрясающе теплый. Мы шли рука об руку, не разговаривая, и я постояла даже внизу у берега, восхищаясь красотой бархатисто-черного Разбойничьего озера, стараясь не думать о прошедшей ночи.
Внезапно посреди всей этой черноты на воде Разбойничьего озера скользнул какой-то белый силуэт. Он напомнил о сверкающем белизной лебеде, и зрелище не стало менее волшебным или красивым, когда силуэт этот приблизился настолько, что мы поняли: экипаж этот — элегантное каноэ, а юный всадник-лебедь обернулся белокурой, одетой в белое, девой. Мы зачарованно наблюдали…
И вдруг картина изменилась. Все произошло настолько молниеносно и никто из нас так и не понял: что же такое случилось. Одну лишь минуту держалось на воде это серебристо-белое видение. В следующий миг оно исчезло, поглощенное темной глубиной озера.
Послышался громкий плеск, и Эйнар закричал:
— Она перевернулась вместе с каноэ!
Но Мета была молода, ловка, и искусно плавала, а то, что она очутилась в воде, не должно было вызвать панику ни у нее, ни у других.
Почему же… почему же тогда она так дико закричала?
Закричала, как человек, охваченный животным страхом!
Как человек, охваченный смертельным страхом!
Ее страх передался мне, и я почувствовала, что, если она не перестанет кричать, я потеряю рассудок.
И все-таки стало еще более невыносимо, когда эти ужасные вопли резко прекратились и снова наступила мертвая тишина.
Глава двенадцатая
А потом случилось столько всего, и одновременно, и одно за другим.
Как Эйнар стянул с плеч пиджак, выскользнул из ботинок и брюк, не знаю, но не успела я глазом моргнуть, как он был уже далеко в воде.
Со всех сторон слышались взволнованные голоса, Кристер и постовой полицейский сбежали вниз по склону, где-то в зарослях тростника возле купальни заскрипели уключины, еще одна лодка вынырнула из пустоты в нескольких сотнях метров от перевернувшейся гребной лодки, кто-то бросился в воду с причала Турвальда по другую сторону мыса.
И в конце концов… после долгих ужасных секунд — откуда-то из воды до нас донесся голос Эйе:
— Я… я нашел ее. Сюда! Мы здесь…
На темном берегу насквозь промокшие фигуры Эйнара, Турвальда, облаченного лишь в короткие шорты, Йерка в плавках и купальном халате, и неподвижной, потерявшей сознание Меты…
А в разгар всего этого — новый ужасный всплеск, когда, застряв в камышах, Хедвиг, стоя в лодке, пыталась оттолкнуться и высвободить ее, плюхнулась спиной в воду.
Полицейский делал Мете искусственное дыхание. Оглядевшись вокруг, Кристер коротко велел всем разойтись по домам и переодеться в сухое платье, чтобы затем явиться в наш домик. Они неохотно удалились, но лишь после того, как увидели, что Мета открыла глаза и поняли, что она — вне всякой опасности.
Кристер не задавал никаких вопросов, прежде чем ее не уложили в постель на кушетке вблизи от потрескивающих поленьев в очаге гостиной, и не поставили ей чашку горячего чая на столик. Она была бледна и казалась трогательно юной; волосы у нее были мокрые, говоря, она крепко держала меня за руку.
— Это было одноместное каноэ, так что мы гребли по очереди. Осборн остался ждать меня на берегу чуть ниже усадьбы Гуннарсонов. Я проплыла довольно далеко по озеру, а потом повернула обратно этим же путем. Когда я была уже где-то между понтоном и купальней, хотя, разумеется, ближе к берегу, мне показалось, что каноэ застряло, а потом вдруг — сразу перевернулось. Выбраться из такого каноэ довольно хлопотно, но я проделывала такое и раньше и не боялась. Но чтобы так… так…
Остолбенев, она судорожно глотала воздух.
— И вот, стоило мне выбраться оттуда, как пара рук схватила меня за шею и сдавила горло. Я думала… думала, что никогда больше не глотну воздуха. Но я била ногами и барахталась, и, в конце концов, выплыла на поверхность и закричала. И… да… после этого я ничего больше не помню.
— Ты так и не успела заметить, кто на тебя напал?
— Нет, должно быть, он плыл под водой, а потом ухватился за каноэ сзади.
И Эйнар, облачившийся в пижаму и утренний халат, кудрявый после купания, что ему очень шло, сказал, соглашаясь с Метой, что человек, покушавшийся на ее жизнь, должно быть, и удалился под водой; иначе он едва ли избежал бы встречи с Эйе, который, приблизившись к Мете и к каноэ, разоблачил бы его.
И вот все, замешанные в этой драме, стали один за другим входить в гостиную Отти, и им пришлось каждому, по очереди, рассказывать о том, где они находились в тот критический момент.
Сначала прибыли Осборн и Виви Анн. Рыжая шевелюра юноши — единственная, кроме Кристера и моей, явно свидетельствовала о том, что она в последние часы не была в контакте с водной стихией. Он был просто потрясен, и его облегчение при виде того, что Мета жива и здорова казалось наивным и трогательным.
Услыхав ее крик о помощи, он ринулся кратчайшим путем через владения Гуннарсонов и Ренманов, чтобы как можно быстрее добраться до места происшествия. Чуть ниже виллы Адели Ренман он столкнулся с Виви Анн, которая сбегала с веранды к берегу.
— Только я вылезла из ванны, как услышала дикий крик, — сказала Виви Анн. — Но ведь мне необходимо было набросить на себя хоть что-нибудь, прежде чем выяснить, в чем дело.
Она явно спешила. Белая блузка свисала поверх зеленых брюк, она не успела наложить косметику, а волосы ее были сырыми и растрепанными.
Ее жених, появившийся в светло-сером костюме и элегантно повязанном галстуке, также бросил на нее удивленный взгляд.
— Я… я так беспокоилась, — пробормотала Виви Анн. — Я ведь знала, что Хедвиг поплыла в лодке купаться.
Она неловко одернула блузку и провела гребнем по темным спутанным прядям. Турвальд опустился рядом с ней на диван и рассказал, что он, полураздетый, читал, когда до него донесся крик Меты. Он, не раздумывая, поспешил вниз к причалу и прыгнул в озеро.