Ицхак хмуро посмотрел на него, потом на Мирьям. Та отреагировала на комплимент детектива мимолетной улыбкой.
— Она просто поинтересовалась, не встречала ли я ее бывшего мужа, — Мирьям сделала легкое ударение на слове «бывшего». — Обычный, ни к чему не обязывающий вопрос.
— Не обязывающий к ответу? — уточнил Розовски.
— Именно.
Натаниэль сделал небольшую паузу. Ему очень хотелось курить, но поскольку хозяева не поставили на столик пепельницу, можно было сделать вывод, что в доме не курят.
Словно прочитав его мысли, Мирьям поднялась и принесла из другой комнаты изящную керамическую пепельницу. Ицхак неодобрительно покачал головой, но ничего не сказал. Розовски поблагодарил хозяйку и положил рядом с пепельницей сигареты и зажигалку. Закурив, он еще какое-то время молчал.
— Значит, на этот вопрос вы не ответили, — сказал он. — Но что-нибудь о его жизни здесь вы знали?
— Нет, откуда?
— Понятно… Скажите, а чем был вызван развод?
— Это был странный брак.
— В чем же?
— Короткий бурный роман, столь же стремительный брак. Потом — медленное остывание и естественный финал.
— У них были какие-нибудь взаимные претензии?
— Нет.
Адвокат посмотрел на часы и сказал:
— Нам пора, Натаниэль.
— Да, верно, — Розовски поднялся. — Мирьям, а фотографию, найденную в квартире Мееровича, вы видели?
— Да, мне ее показали в полиции, — ответила Мирьям.
— Судя по фотографии, вы не очень похожи, — Натаниэль улыбнулся.
— Мы же не родные сестры, а двоюродные, — заметила Мирьям. — Наши отцы были родными братьями. Но мы обе пошли в матерей.
— У вас были красивые матери, — сообщил Натаниэль. — По-разному, но, видимо, очень красивые.
— Второй комплимент за короткое время, — засмеялся Грузен-берг. — Будьте осторожны, Мирьям, комплименты от сыщика — в этом есть что-то опасное.
— Ничего опасного, — Розовски тоже засмеялся. — Разве что для самого сыщика.
— Как раз если судить по фотографии, они очень похожи, — сказал вдруг Ицхак.
Натаниэль повернулся к нему.
— Вы вместе были в полиции? — спросил он.
— При чем тут полиция? Просто я видел эту фотографию.
— Где?
— У нас тоже есть такая, правда, Мирьям? — но, увидев потемневшее лицо жены, Ицхак осекся.
Натаниэль внимательно посмотрел на супругов.
— Вы не могли бы показать эту фотографию? — спросил он.
— Да, конечно, — неохотно сказала она. — Не уверена, что точно такая же. Но, во всяком случае, сделанная тогда же. — Она вышла и вскоре вернулась, держа в руках фотоальбом. — Вот здесь, — она перелистала толстые картонные листы. — Где-то здесь.
На развороте, который она протянула детективу, лежали три фотографии, снятые действительно в тот же день, что и увиденная Натаниэлем в квартире Головлевой. Правда, кроме самой Ларисы фотографии изображали, по всей видимости, ее гостей.
— Ее московские друзья, — пояснила Мирьям. — Фотографировались в начале этого года.
— Новый год? — спросил Натаниэль.
— Нет, день рождения. У Ларисы день рождения восьмого января. Вы же знаете, елку в России принято убирать после тринадцатого.
— Старый Новый год, понятно…
— Что значит «старый новый год»? — недоуменно спросил Грузенберг.
— Новый год по старому стилю, — объяснил Натаниэль, возвращая альбом. — До семнадцатого года в России был другой календарь.
— То есть в России отмечают новый год дважды? — недоверчиво спросил адвокат.
— Евреи — трижды, — ответил Натаниэль. — Еще и Рош-а-шана… Но это не совсем те фотографии, — он снова обратился к Мирьям. — Я так понял, что там была еще одна, четвертая. Верно?
— Кажется, да, — ответила Мирьям.
— Потеряли?
— Нет, — она нахмурилась. — Не помню. Может быть, ее забрала Лариса.
Ицхак молчал. Натаниэль повертел в руках пачку сигарет, с сожалением спрятал ее в карман.
— Пора, Натаниэль, — снова напомнил Грузенберг. — Мне нужно быть в полиции через сорок минут.
— Да, сейчас… Скажите, квартиру в Яффе сняли вы? — спросил он. — Или Лариса сама?
— Я, конечно.
— До ее приезда или после?
— До приезда, по ее просьбе.
— То есть она с самого начала собиралась остаться в Израиле?
— Да, конечно.
— Почему же она сразу не приехала как репатриантка?
— Побаивалась, — Мирьям покачала головой. — Она вообще меняет свои решения по нескольку раз на день. Человек настроения.
«О ее сестре этого не скажешь, — подумал Розовски. — Вот уж, поистине, человек, который всегда знает, чего хочет». Вслух сказал:
— А почему вы нашли квартиру так далеко? Это ведь неудобно — добираться до центра.
— А вы знаете цены на квартиры в центре? — воинственно спросил Ицхак. — Я вот раньше не знал, а сейчас, когда мы искали жилье для Ларисы, узнал. Безумные цены. Просто невероятные.
— Да, действительно. Откуда у туристки большие деньги?
— При чем тут туристка? — возразил Ицхак. — Квартиру оплачиваем мы. Потом, когда Лариса получит статус репатрианта и все, что ей причитается, она начнет платить сама.
— Да-да, конечно… — пробормотал Розовски. — Вы были у Ларисы в тот день? — снова обратился он к Мирьям.
— Была.
— Вам ничего не показалось необычным?
Мирьям немного подумала.
— По-моему, она была в хорошем настроении, — сказала она. — Это меня обрадовало. Когда она только приехала, то выглядела несколько подавленной.
— Что-нибудь говорила вам о своих планах на вечер?
— Нет.
— Вы с ней не ссорились?
— Ссорились? — Мирьям удивленно улыбнулась. — Нам не из-за чего ссориться.
— Что ж, — сказал Натаниэль. — У меня пока все. Может быть, вопросы есть у вас?
Чета Шейгеров словно по команде пожала плечами. Уже стоя у двери, Натаниэль спросил:
— А вы знакомы с Далией Меерович? Второй женой Шломо?
— Нет, я уже сказала, что ни разу не виделась с ним, — ответила Мирьям. Сквозь холодную любезность Натаниэль расслышал нотки раздражения.
— Странная семейка, — сказал Натаниэль, когда они с адвокатом уже подъезжали к Управлению полиции.
— Вы так считаете? По-моему, обычная семья.
— Я не о супругах, — прояснил Розовски. — Я о сестрах. То есть о кузинах.
— И что же в них странного?
— Цвика, помяните мое слово: есть тут какой-то «скелет в шкафу». Что-то в их прошлом. В их общем прошлом. О чем они не хотят вспоминать. Во всяком случае, Мирьям. О Ларисе я пока что ничего не могу сказать. Предполагаю, что и она тоже. Но могу ошибаться… — Натаниэль помолчал немного. — Мирьям… Сильная личность, вы не находите? По-моему, муж у нее под каблуком. И это положение ему нравится.
Грузенберг промолчал.
— А вот подозреваемая. — Розовски покачал головой. — Из слов госпожи Шейгер вырисовывается образ несколько импульсивной дамы, кидающейся из крайности в крайность, вы не находите? Скажем так: не очень привлекательная дама… — Он подумал и пояснил: — Я не имею в виду внешность.
— Мне судить трудно, — сказал адвокат. — Для меня она — человек, попавший в беду и нуждающийся в помощи. В подобных случаях особенности характера отходят на второй план.
— Очень благородно звучит, — сказал Натаниэль. — Ну а в чем ваши клиенты видят мою роль?
— Я объяснил, что единственная возможность доказать невиновность их родственницы — найти свидетеля, — ответил Грузенберг. — Свидетельницу. Ту, которая позвонила в полицию.
— И они согласились с этим?
— Да, почему бы и нет?
— Хотя бы потому, что свидетельница явно указала на Головлеву как на убийцу, — сказал Натаниэль. — Довольно странное желание для родственников обвиняемой — найти, возможно, единственного человека, показания которого могут упечь ее пожизненно. Если я не ошибаюсь, ее слова были: «Преступник еще в квартире», верно?
— Да, но ведь она не назвала имя преступника, — возразил адвокат.
Натаниэль в сомнении покачал головой.
— Шаткая надежда, — сказал он. — Очень шаткая, Цвика.
— А что, есть другие предложения?
— Пока нет…
— Есть скелет в шкафу или нет, но я уверен, что она невиновна в предумышленном убийстве, — заявил Грузенберг после паузы.
— Ага! — Розовски засмеялся. — Кое-какие сомнения в вас я все-таки посеял. Уже не вообще невиновна, а в предумышленном убийстве. Хорошо, какое еще убийство могло иметь место в той злополучной квартире?
— Возможно, убитый позволил себе вольность, — предположил адвокат не совсем уверенно. — Чрезмерное внимание, которое было истолковано ею как попытка изнасилования. А не сообщила она об этом на следствии по причинам психологического характера. Вам не приходило в голову подобное объяснение?
— Вряд ли, — лениво сказал Розовски.
— Почему?
— В вашем случае она бы воспользовалась первым попавшимся под руку предметом. Например, столовым ножом, лежавшим на сервировочном столике. Кстати, убить таким очень трудно. Нанести рану, даже опасную, — да, возможно. Но убить… — Натаниэль покачал головой. — Вряд ли, — снова сказал он.
— Нож, скорее всего, принадлежал хозяину квартиры.
— Это не играет роли. Чтобы стать тем, чем стал, то есть орудием непредумышленного убийства, он должен был оказаться у нее под рукой. Он что, лежал на сервировочном столике?
— Нет, — признался адвокат. — По утверждению полиции, он висел над письменным столом. В кабинете.
— А они сидели за журнальным столиком, в гостиной. Значит, непредумышленное убийство отпадает. Это предумышленное убийство, Цви.
— Но пока что неизвестно, кто его совершил, — не сдавался адвокат. — Насколько я понимаю, полиция тоже так считает. Иначе бы они выдвинули обвинение против Головлевой. Поверьте, им бы этого очень хотелось. Так что в любом случае свет может пролить только исчезнувшая дама. Либо она сама преступница…
— …либо видела преступника, — закончил Розовски. — Что ж, вы правы. Посмотрим.
Машина остановилась.
— Знаете, я подожду вас на лавочке, — предложил Натаниэль. — Бывшие коллеги очень своеобразно реагируют на мое появление.