Первым ее прочел Ицхак Лев Царфати. Книга вызвала его недоумение, он заявил, что никогда в жизни не читал подобной бессмыслицы. Но, выполняя просьбу пославшего, он передал книгу двум другим раввинам — Бен-Ари и Бар-Коэну. Сначала скончался Бен Ари, потом — Бар-Коэн.
— При каких обстоятельствах?
— И тот, и другой, по очереди, были найдены мертвыми, а перед ними лежала книга «Сефер ха-Цваим». Раскрытая, заметь, на последней странице. Тогда-то и поползли слухи о том, что, якобы, на книгу свою Давид Сеньор перед уходом наложил проклятие, так что тот, кто прочтет эту книгу целиком, немедленно умрет.
— Бред, — фыркнул Розовски. Он был явно разочарован рассказом.
— Тем не менее именно эту книгу читал позавчера ночью мой лаборант, — упрямо сказал Давид Гофман. — И он мертв. А книга лежала перед ним на столе, раскрытая, как о том и рассказывает эта легенда, на последней странице.
На этот раз пауза, последовавшая за словами профессора Гофмана, оказалась достаточно долгой — видимо, Давид сказал все, что счел нужным, а сам Натаниэль не знал, что ему отвечать. Наконец, потянувшись с деланной ленцой, Розовски зевнул и нехотя проговорил:
— Не обижайся, Дуду, но если это все, что ты можешь мне рассказать, то… — Он покачал головой. — Я не вижу здесь никаких оснований для подозрений… если, конечно, не превращаться в дремучего мистика. Ну неужели ты сам не видишь всей нелепости своих построений?
Гофман по-прежнему хранил молчание.
— Ладно, — с досадой сказал Розовски. — Раз уж ты все равно испортил мне вечер, ответь на несколько моих вопросов. Договорились?
— Договорились.
— Та-ак… Насколько я понимаю, с книгой связана еще какая-то история. Верно?
Гофман молча кивнул. Розовски подумал немного, пожал плечами с некоторым недоумением.
— Кстати, ты не объяснил, каким образом эта книга оказалась у тебя, — сказал детектив.
— Нам ее прислали на экспертизу из Института изучения еврейской культуры в диаспоре.
— Что, и такой есть? — Натаниэль удивился. — И где же он находится?
— В Иерусалиме.
— Понятно. Что за экспертиза?
— Элементарная — установить возраст книги. Радиоуглеродный анализ. Спектроскопия. В общем, ничего сложного.
В глазах Розовски вновь появился слабый проблеск интереса.
— Установили? — спросил он.
— Конечно. — Давид Гофман поднял голову. — Вот тут-то и таится самая главная загадка, — сказал он с непонятной усмешкой. — Книга Давида Сеньора хранилась у Ицхака Лев Царфати. Вскоре после его смерти книга исчезла, не исключено, что ее похитил кто-то из учеников рабби. Ее следы обнаружились только через полтора столетия, в Германии. Книга была куплена одним теософом, интересовавшимся Каббалой и даже изучившим для этого лашон-кодеш[3]. Теософа звали Генрих фон Хаммер-шильд. Он заплатил за книгу огромные по тем временам деньги — семь тысяч франков. Однажды утром фон Хаммершильд был найден у себя в библиотеке мертвым. Книга «Сефер ха-Цваим» лежала на письменном столе, раскрытая на последней странице. — Профессор замолчал.
— Это и есть вторая история, связанная с книгой? — спросил Розовски.
— Или, если хочешь, продолжение первой, — сказал Гофман.
— И все-таки — что показала ваша экспертиза?
— Книга — не подлинная, — Давид развел руками. — Это факсимильное издание, точно воспроизводящее рукописный оригинал, но время ее изготовления — 30-е годы прошлого столетия.
— Иными словами…
— Иными словами, по-видимому, мы располагаем книгой из библиотеки Генриха фон Хаммершильда. Во всяком случае, время совпадает. И попала книга в Израиль из Европы.
— О-хо-хо… — вздохнул Натаниэль, на этот раз еще грустнее. — Это все?
— Все.
— Замечательно, — Розовски ехидно улыбнулся. — Располагая такими, с позволения сказать, фактами, я, конечно же, в два счета найду тебе преступника… Ах да, я забыл, что его искать незачем — мы же уже знаем, кто он. Что до ареста, то, — Натаниэль развел руками, — поскольку он погиб, в этом нет ни смысла, ни необходимости. Опять-таки и орудие преступления налицо — наложенное на книгу магическое проклятие. Впрочем, с проклятием тоже не все понятно, поскольку книга — не подлинник. Интересно, если ее размножить типографским способом, много народу поумирает? Больше, чем при ядерном взрыве, или меньше? — Розовски покачал головой. — Ну и дела… А в чем ты видишь мою роль? Я ее, честно говоря, вообще не вижу.
— Ты прекрасно понимаешь, Натан, что я, так же, как и ты, не верю ни в какие древние заклятия, — спокойно сказал Гофман. — Или проклятия. Я верю в последовательность изложенных мною фактов. Кроме того, я считаю, что существует — должно существовать — естественное объяснение этого феномена.
— Если сам феномен существует, — тихонько заметил Розовски.
— Да, разумеется. И, наконец, я хочу, чтобы это естественное объяснение — установление причин — помогло предотвратить подобные трагедии.
— Последовательность фактов! — Натаниэль рассмеялся. — Да каких же фактов? Попробуем изложить их без цветистостей и эмоций. Есть книга, о которой кто-то когда-то пустил слух, будто она заколдованная. Есть лаборант, прочитавший эту книгу и умерший. Совпадение. Таких совпадений я могу, не сходя с места, привести миллион. И любой другой на моем месте — тоже.
— Натан, — сказал Давид Гофман по-прежнему спокойным голосом. — Михаэль Корн спокойно сидел и читал. Понимаешь? Врачи не отрицают этого. Неужели ты думаешь, что он настолько увлекся чтением этой, судя по отзыву уважаемого Ицхака Лев Царфати, чепухи, что даже не почувствовал начинающегося сердечного приступа? А ведь абсолютно точно можно сказать: он спокойно сидел за моим столом и читал книгу (заметь, телефон стоит рядом, он не пытался им воспользоваться). Он дочитывает книгу — и как будто кто-то дает его сердцу команду: «Стоп!» — и сердце тотчас останавливается. Словно не было ни малейших признаков приближающегося сердечного приступа, да еще такого, который привел к смертельному исходу!
Натаниэль нахмурился.
— Н-да, некоторая странность есть… — Он замолчал. Давид тоже молчал некоторое время, потом тихо сказал:
— Я не прошу тебя подтверждать мою версию. Дело не в версии. Я не прошу тебя и о том, чтобы ты поверил в легенду о проклятии, в которую я, еще раз повторяю, и сам не верю. Я прошу об одном: подумай. Ты же профессионал! Проверь еще раз. Докажи мне — тоже без эмоций, — что все это совпадение. И я со спокойным сердцем признаю, что неправ и что в медицинском диагнозе врачи просто чего-то недописали. Или я чего-то не заметил, когда утром вошел в кабинет… — Он поднялся из своего кресла. — А теперь — мне пора. Да и тебе, я вижу, пора отдыхать.
— Отдыхать… — Натаниэль тоже поднялся. — После всего этого ты лицемерно предлагаешь мне отдохнуть? Что мне с тобой делать? — Он усмехнулся. — Тем более что по формальным признакам это дело как раз для меня.
— По формальным признакам? — На лице Гофмана появилось недоуменное выражение. — Что ты имеешь в виду?
— Как это — что? — Розовски засмеялся. — Я ведь специализируюсь на случаях с новыми репатриантами из России. А умерший был новым репатриантом, верно?
— Да, верно. Откуда-то с Северного Кавказа, — ответил Гофман.
— Ну, вот. А если серьезно, — Розовски помрачнел, — есть тут какая-то загадка, есть. Ты прав, чуть-чуть неестественно выглядит эта естественная смерть.
Утром следующего дня Натаниэль сразу после завтрака решил съездить в Рамат-Авив, в университет к Давиду. Не то чтобы у него появились какие-то соображения относительно поведанной вчера истории. Но что-то смущало его. Что-то не давало ему выбросить из головы несчастный случай в лаборатории. Розовски верил в интуицию сыщика. Хотя, конечно же, он понимал, что интуиция никогда не заменит факты и улики. А где же искать улики, как не на месте предполагаемого преступления? Потому он и решил побывать там, где произошла трагедия, а уже потом делать окончательные выводы.
Впрочем, это была всего лишь одна и даже не главная причина поездки. Основной целью Розовски было задать несколько вопросов своему бывшему стажеру.
Был час пик, люди ехали на работу, на учебу. Стоя на автобусной остановке, Натаниэль лениво разглядывал бесконечный поток машин, запрудивший улицы Тель-Авива. Конечно, у собственной машины есть определенные преимущества перед автобусом. Но в такое время — время многокилометровых заторов — эти преимущества, мягко говоря, не очень бросаются в глаза. Уж во всяком случае, сидя в автобусе, нет необходимости напряженно вглядываться через ветровое стекло не освободилось ли местечко? И лихорадочно бросать свой несчастный автомобиль в освободившийся просвет, рискуя быть раздавленным соседями. Нет, что ни говори, а при такой национальной проблеме Израиля, как дорожные пробки, лучше все-таки пользоваться общественным транспортом.
Мягко подкатил 52-й автобус. Розовски поднялся вслед за другими в салон, на ходу предъявив водителю проездной.
Пассажиры в основном молчали, уткнувшись в утренние выпуски газет. Розовски вдруг подумал: интересно, какое количество людей сегодня читают в газетах о загадочной смерти лаборанта в Тель-Авивском университете и сколько из них хоть раз слышали имя Давида Сеньора? Что, если спросить?
Встать и сказать: «Господа, кто читал о смерти Михаэля Корна? Кто слышал о книге «Сефер ха-Цваим» и о так называемом проклятии Давида Сеньора?»
Он хмыкнул. Соседка, средних лет дама с хорошо уложенными волосами, подозрительно на него посмотрела. Натаниэль приветливо улыбнулся, пробормотал: «Доброе утро. Чертовы пробки, верно?» Дама тоже мельком улыбнулась и отвернулась.
Розовски прислонился к оконному стеклу и погрузился в полудрему. Автобус остановился на нужной остановке, и Натаниэль сразу очнулся.
Стоянка возле университетского кампуса уже была полна автомобилей. Взглядом отыскав среди них «Мицубиси» профессора Гофмана, Розовски неторопливо направился к лабораторному корпусу.